Солнышко (СИ), стр. 10

До дня рождения Малфоя оставалось почти две недели.

… — С днем рождения, Малфой!

— Уизел! Ты совсем свихнулся? Какой бешеный пикси тебя покусал, что ты приперся в Мунго собственной персоной?

Рона действительно покусал бешеный пикси. Со вчерашнего дня он не может думать ни о чем, кроме серебряного перстня, который буквально прожигает потайной карман его форменной аврорской мантии. Даже Гермиона за завтраком оторвала взгляд от очередного страшенного фолианта и заботливо поинтересовалась, не заболел ли он. Рон пожал плечами. Есть на этом свете неизлечимые болезни, магические вирусы. Один из таких вирусов он и подцепил давным-давно, еще в Хогвартсе. Вирус «Малфой», слыхала, дорогая? Рон молчит и улыбается себе в чашку. Что тут можно сказать? Объяснения выйдут слишком долгими, а у него сегодня много дел. Во-первых, отпроситься у Кингсли на пару часов «по личным обстоятельствам». Во-вторых, запаковать перстень в правильную подарочную коробку. (На подарочную коробку в Праге денег у него не хватило. Ему бы и на кольцо не хватило, но хозяин магазина, видя отчаяние Рона, прилично скинул цену.) В-третьих, найти зельевара в лабиринтах больницы Святого Мунго. В-четвертых…

— Ау, Уизел! – малфоевские пальцы внезапно щелкают аккурат перед носом, и Рон вздрагивает. – Ты еще здесь?

— Могу уйти, — бурчит Рон. – Останешься без подарка.

— Напугал! Твои подарки, Уизел…

Рон не хочет ссориться. Совсем-совсем не хочет ссориться. Но, кажется, всему есть предел.

— Правда. Хорек? Ну, тогда до встречи.

И он решительным шагом направляется к двери. Если подарки не нужны, то и сам Рон, наверное, не слишком-то нужен. С чего он взял, что…

— Стоять! – Малфой решительно кидает: «Коллопортус!», намертво запирая дверь.

— Что за цирк, Малфой! – цедит Рон. – Открывай, мне пора на службу. Кингсли будет орать.

— Обойдется твой Кингсли, — заявляет Малфой, впечатывая его спиной в дверь, прижимаясь всем телом и глядя почти в упор. Странно-злой и холодно-веселый Малфой. – Что, решил подарок замылить?..

— Тебе же он не нужен.

— Кто сказал «не нужен»? Не передергивай!

Руки Малфоя проходятся по напряженному телу Рона, почти профессионально, точно он всю жизнь только и делал, что проводил обыски задержанных. Когда левая ладонь второй раз настырно оглаживает пах, Рон через малфоевское плечо кидает быстрый взгляд на крохотный кабинет зельевара: ох, и звону сейчас будет! Впрочем… Вон, кажется, на столе нет ничего бьющегося. А подарок тебе, Хорек, за просто так никто теперь не отдаст. Придется заслужить.

— Будешь хорошим мальчиком? – выдыхает Рон в розовое ухо, невербальным заклинанием сметая со стола завалы бумаг. Кто бы мог подумать, что у вечного аккуратиста-Малфоя на рабочем столе такой жуткий свинорой! Ну… Теперь не только на столе.

На столе теперь сам Малфой, с голой задницей и с собранной у подбородка мантией: главный трофей и самый лучший подарок. Когда Рон входит в него, их глаза встречаются в абсолютном поединке воль: кто быстрее опустит ресницы, кто быстрей сдастся. Малфой прогибается навстречу, шипит сквозь зубы (в начале все-таки больно), выдыхает:

— Не засыпай, Уизел! Время – деньги.

Ах ты ж!..

Дальнейшее Рон помнит смутно. Чьи-то шумные выдохи (заглушающие на дверь Малфой наложить не успел, поэтому оба стараются сильно не шуметь), все-таки прорвавшиеся сквозь сцепленные зубы стоны, костлявые ноги Малфоя на своих плечах, тепло его бедер под пальцами, нарастающий жар и дрожание жидкого серебра в зрачках напротив. Про оргазм он и вовсе ничего не мог бы сказать, кроме одного: в тот миг они оба все-таки закрыли глаза.

— Подарок, Уизел! – едва придя в себя и приведя в порядок одежду, Малфой возвращается к теме, на которой прервался их разговор.

— Зануда! – ухмыляется Рон.

— Чертовски сексуальная, заметь, зануда!

Не удержавшись, Рон приглаживает ладонью встопорщенные малфоевские волосы и только затем лезет в потайной карман мантии. И чего он только что так взъерепенился? Самому смешно.

– С днем рождения, Малфой.

И смотрит, как Хорек, сосредоточенно сопя, открывает серую бархатную коробочку. Наверное, более стильно и дорого выглядела бы черная, но серый бархат отчего-то напомнил Рону оттенок малфоевских глаз, и он, хихикнув над собственной сентиментальностью, взял серую. Серебряный дракон на среднем пальце правой руки Малфоя смотрится так, будто всегда находился именно там. Даже размер не требует магической подгонки. Идеально.

Рон незаметно выдыхает. Кажется, получилось! Правда, вот сейчас Хорек откроет свой зацелованный идиотом-Уизли рот и скажет что-нибудь. От души.

Хорек молчит. Только гладит дракона кончиками пальцев, словно тот — живое существо, а не кусок серебра. По собственному опыту Рон знает, что от таких поглаживаний Уроборосу должно быть ужасно щекотно. Впрочем, дракон не возражает.

— Ну… Я пойду?

— Стой! – Малфой делает шаг вперед, изо всех сил, обнимает Рона, на секунду прижимается к его плечу щекой. – Спасибо, Уизел.

Рон аккуратно отцепляет от себя малфоевскую руку, касается губами перстня, хочет что-то сказать, но не находит слов — и, не оборачиваясь, выходит. Запирающее заклинание сдается без боя. Да и кто бы в этот миг решился встать у него на пути?

…Через несколько недель во время совещания у Главного аврора на стол Кингсли ложится конверт, запечатанный темно-бордовым воском. Такие конверты поступают в аврорат довольно регулярно, чаще всего – именно к Главному.

— Поздравляю вас, господа, — усмехается, прочитав послание, Шеклболт, — готова новая, улучшенная версия «Веритасерума». Действует дольше и значительно более качественно. Наш поставщик уверяет, что обойти его действие невозможно.

«Наш поставщик» — личность таинственная и глубоко законспирированная. Вот уже несколько лет, как все о нем слышат, но до сих пор никто не видел. Кингсли охраняет «нашего поставщика», словно секрет создания Философского камня. Еще бы! В аврорате все время используются самые разноплановые зелья, и многие из них сильно далеки от одобренных и утвержденных Министерством. Зато очень действенны. Отдел «Зелий и ядов» просто молится на «нашего поставщика», как на реинкарнацию самого Великого Мерлина. До того, что варит он, им, избранным зельеварам аврората, в большинстве случаев, как без метлы до неба.

Все так.

Наверное, Рон должен радоваться вместе со всеми. Улучшенный «Веритасерум» — великая вещь. А то нынче многие ушлые преступники пытаются обойти действие «зелья правды», и некоторым это даже удается. Так что радоваться, безусловно, стоит. Но не получается. На вскрытой восковой печати отчетливо виднеется оттиск изображения великого дракона Уробороса, кусающего собственный хвост.

========== Глава 5. Тайные хроники времен ледникового периода ==========

— Твою мать, Хорек! – хрипит Рон. По правде сказать, больше всего на свете ему сейчас хочется от души поорать, но в сложившейся ситуации выбор невелик: либо хрипеть, либо шептать. Поэтому так. – Ты должен был мне сказать!

— Обет о неразглашении, Уизел, — сдержанно роняет Малфой, продолжая отсчитывать падающие в стакан капли какого-то омерзительно пахнущего темно-зеленого зелья.

— Хотя бы намекнуть!

— Я намекнул. Еще тогда, в этой гнусной лавке, где ты меня собирался арестовать.

— Ну, знаешь ли!.. – Рон почти теряет сознание от негодования (или не от негодования?). – Твои намеки, Хорек…

— Да кто же знал, что аврор – это диагноз! – Малфой подносит к губам Рона стакан. – Пей.

— Не буду! – Рон понимает, что ведет себя глупо, как-то по-детски, но все равно пытается отвернуться от протянутого Малфоем стакана.

— Сдохнешь, — очень спокойно предупреждает Малфой строптивого пациента, и, к своему изумлению, Рон понимает, что верит ему на слово. Подыхать откровенно не хочется, и Рон пьет.

Они не виделись почти месяц с того момента, когда Рон, на свою беду, стал счастливым (или, скорее, несчастным) обладателем тайны Малфоя. Почему-то мысль, что все это время Хорек работал на аврорат, отзывалась могильным холодом где-то у Рона в позвоночнике и застывала крохотными острыми льдинками в кровеносных сосудах. Малфой ему врал. Каждый раз, плавясь от страсти в его объятиях (хоть это и звучало, точно фраза из дешевого маггловского любовного романа, которые так любила Гермиона), задыхаясь от нежности под его поцелуями, засыпая, уткнувшись носом в его плечо, Малфой лгал. Лгал о чем-то безусловно глобальном и важном в своей жизни. Рону казалось, что сам он в этой истории снова выглядит так, как выглядел когда-то в далекие хогвартские времена: простак-Уизли, недалекий друг Великого Гарри Поттера. Простой и честный дурак. Весь словно на ладони.