Солнышко (СИ), стр. 21

Слова Хорька впиваются в уши, точно злоехидные колючки, и когда-то давно Рон, безусловно, как-то отреагировал бы на этот поток красноречия. Когда-то… в другой жизни. А теперь он только спрашивает:

— Если сварить это зелье… ты будешь жить?

— Посмотрим, — пожимает плечами Малфой. – Если я не облажался с формулами, все возможно. Тут даже профессор Снейп не дал бы стопроцентной гарантии.

— Извини, конечно, но насрать на Снейпа. Сколько процентов даешь лично ты?

— Приблизительно, семьдесят пять-восемьдесят.

— Насколько я разбираюсь в арифмантике, это в восемьдесят раз больше, чем есть у тебя сейчас, Хорек. — Не удержавшись, Рон все-таки подходит к Малфою сзади и обнимает его за плечи. – Кидай.

С возмущенным бульканьем Философский камень исчезает в кипящем зелье. Чтобы раствориться в нем без остатка.

Дав зелью остыть, Драко наливает себе порцию в высокий стакан для сока и очень серьезно произносит:

— За тебя, Уизел!

… Первое, что ощущает, проснувшись рано утром Рон – тяжесть костлявой ноги Малфоя на своем порядком затекшем бедре. Затем внезапно обрушиваются воспоминания: кража, побег, зелье. Исчезнувший навсегда Философский камень. Малфой. Осторожно, стараясь не разбудить Хорька, Рон поворачивает голову, чтобы взглянуть на руку, лежащую у него под головой – и очень медленно выдыхает, не обнаружив на ней никаких следов Черной метки. Левое малфоевское предплечье такое же чистое, как и правое, и только чуть более розовая, чистая от загара кожа говорит о том, что еще вчера там все-таки что-то было. Рон смотрит на спящего Малфоя и не спешит его будить. Все хорошо. Пусть спит. Во сне Хорек кажется совершенно спокойным и абсолютно беззащитным, и Рон почему-то думает, что спать вместе с кем-то – это высшая форма человеческого доверия. Не трахаться и даже не заниматься любовью, а просто спать. Хочется сдуть со лба, прорезанного ранними морщинками, легкую, выгоревшую на солнце челку, хочется коснуться губами складочки между бровей, погладить кончиком пальца чуть подрагивающие на щеках ресницы (редкие и светлые, как у младенца, хотя Малфой и младенец – совсем уж странная ассоциация!), хочется прижаться губами к розовым бледным губам, сцеловывая с них сонное дыхание. Ничего этого Рон не делает – просто смотрит. И Малфой просыпается, словно почувствовав этот взгляд.

— Ты чего?

— Ничего, — улыбается Рон. – Метка исчезла.

Хорек взвивается на постели и начинает судорожно шарить вокруг в поисках волшебной палочки.

— Акцио палочка Малфоя! – говорит Рон, и через секунду забытая с вечера возле котла палочка оказывается в ладони своего хозяина.

Диагностические чары показывают серьезное магическое истощение и общее довольно запущенное состояние организма. Но никакой угрозы жизни ни со стороны магии, ни со стороны обычной человеческой физиологии больше нет.

Малфой смотрит на Рона, как будто не знает, что сказать. Рон также молча смотрит на Малфоя и ждет.

— Ну, и что теперь? – как-то беспомощно спрашивает наконец Хорек.

— Много чего, — просто отвечает Рон. – Просить принять в местное племя, согласно обычаю и с соблюдением всех необходимых формальностей, пока нас не просчитали бывшие коллеги. Я тут вчера поболтал кое с кем по дороге: местный колдун ищет помощника. Думаю, что зельевар твоего уровня им пригодится. В сентябре под обороткой смотаешься в Лондон – проводишь Скорпиуса в Хогвартс. Правда, я бы на твоем месте все-таки дал в газетах прочувствованное объявление о собственной смерти в результате долгой и продолжительной болезни. Жить станет намного легче, можешь мне поверить. Найдешь нормальное жилье, не век же по отелям мотаться. Думаю, здесь обнаружится еще пара-тройка незанятых бухточек с водопадами…

— А… ты?

— И я, — пожимает плечами Рон. – Хочу заняться погодной магией – всегда было интересно. Пора уже завязывать с охотой на всяческих отморозков. Буду жить с тобой, как в сказке: долго и счастливо. Хотя, наверное, не просто. Если, конечно, не прогонишь. Куда я теперь от тебя денусь, Хорек…

… Во время редких и, разумеется, тайных встреч где-нибудь на нейтральной территории мама грустно называет его: «Горюшко мое». Отец – устало: «Позор семьи». Братец Джордж: «Малютка Ронни». Кингсли в официальных интервью: «Волк в овечьей шкуре», в частной переписке: «Влюбленный придурок». Гарри и Гермиона Поттер – в любой ситуации: «Рон, дружище!» Малфой — привычно: «Уизел». Еще, но очень редко: «Рыжий».

И только иногда, в самые тихие, самые тайные минуты, когда думает, что Рон уже спит: «Солнце мое».

Почему-то Рону кажется, что этого вполне достаточно.

3.08 — 25.08.2014