Солнышко (СИ), стр. 1

========== Глава 1. Высокое искусство ненависти ==========

«Солнышко!» — улыбается мама. «Рональд!» — пытается быть строгим папа. «Малютка Ронни!» — ехидничают близнецы. «Рон! Дружище!» — окликают Гермиона и Гарри. «Уизел!» — издевательски тянет Малфой.

Рон ненавидит Малфоя. Ненавидит длинный востренький носик, который Хорек искренне считает аристократичным. Ненавидит серые льдистые глаза и тонкие, вечно поджатые в высокомерной гримасе губы. Ненавидит белую нелепую шею с выступающим кадыком. Ненавидит светлые легкие волосы, белесые ресницы и полное отсутствие прыщей. (Еще бы! Малфои ведь могут позволить себе самые лучшие косметические зелья!) Но больше всего он ненавидит звук малфоевского голоса. Особенно, когда тот произносит: «Уизел!»

У Рона от ненависти начинают дрожать руки и перехватывает дыханье. Он совершенно отчетливо представляет себе, как сводит пальцы на шее врага и сжимает до тех пор, пока проклятый высокомерный выродок не начинает просить пощады: хриплым, задыхающимся шепотом. От этого шепота рыжие волоски на руках Рона становятся дыбом, а в животе происходит что-то и вовсе не подающееся никакому определению. Пальцы, словно бы неохотно, разжимаются, оставляя на бледной шее мгновенно проступающие синяки, которые почему-то хочется…

«Рон! Своим взглядом ты прожжешь в Малфое дыру! А Снейп опять снимет баллы с Гриффиндора».

Снейп так и так снимет баллы с Гриффиндора, независимо от того, будет Уизли прожигать взглядом малфоевскую спину или нет. Но Гермионе, как всегда, требуется сказать свое веское слово в защиту дисциплины. Надо отдать Гермионе должное: иногда она раздражает ничуть не меньше Малфоя.

Ненавидеть Малфоя входит у него в привычку. Он ненавидит Малфоя за завтраком, обедом и ужином. На совместных парах. Почти до зубовного скрежета – на квиддичных матчах. Но особенно – по ночам. В конце концов, Рону даже начинают сниться сны с участием Малфоя.

— Что тебе снилось? Ты стонал во сне, — почему-то, услышав вполне себе мирный и доброжелательный вопрос Гарри, Рон заливается мучительным румянцем до самых корней волос.

— Мне снился Хорек, — цедит он сквозь зубы.

Гарри смеется:

— А я думал, кошмары – это мой жанр.

Хорошо, что лучший друг не интересуется более подробно жанром уизлевского сна: раз Хорек – значит, кошмар. Порою Рону тоже так кажется. Хотя испачканные простыни говорят об обратном.

И за это он ненавидит Малфоя еще сильней.

— Дался тебе этот Малфой!

Хорошо Поттеру – у него есть в жизни высокая цель: убить Волдеморта. Во имя этой цели он может не обращать внимания на злобные шепотки за спиной. На влюбленные взгляды Гермионы. На презрительную усмешку Малфоя.

Но Рон Уизли – вовсе не герой. Ему не плевать на гнусные сплетни окружающих. Он бы хотел, чтобы Гермиона смотрела влюбленными глазами на него, а не на Гарри. А еще он хотел бы убить Малфоя.

Когда осознание цели становится совершенно отчетливым, Рон разрабатывает план. Что бы там ни думали все остальные, включая его друзей, с мыслительными способностями у Уизли всегда было все в порядке. Поэтому план получается простой и элегантный. Для начала Рон тайком заимствует из сундука Гарри мантию-невидимку. Затем спускается в подземелья Слизерина – и ждет. Ждет, прячась за статуей Тристана Великолепного, в одном из тех пыльных закутков, мимо которого просто всенепременно будет пролегать путь любого слизеринца по пути к родному змеиному гнезду.

Первый вечер ожидания проходит впустую: Малфоя нет. На второй день он с гиканьем и смехом пролетает мимо в компании своих вечных спутников: Крэба, Гойла и Забини. Рон признается себе, что, кажется, начинает ненавидеть и их тоже. За то, что с ними Малфой умеет смеяться вот так: весело и беззаботно.

На третий вечер (ох, зря Уизли всю жизнь скептически относился к нумерологии!) леди Удача благосклонно улыбается терпеливому охотнику, стерегущему добычу: за несколько минут до отбоя в коридоре слышатся торопливые шаги. По всей видимости, в кои-то веки Малфоя угораздило засидеться в библиотеке, потому что под мышкой у него несколько свитков и толстенная книга, явно выпрошенная у строгой библиотекарши «до завтрашнего дня под честное-благородное».

Ну, благородство – это для Малфоев. И волшебные палочки – тоже для Малфоев. А для Уизли сойдет и простая подножка. Жизнь в лице многочисленных старших братьев довольно рано отучила Рона от «игры по правилам». Если, конечно, правила пишешь не ты сам. В результате нехитрого маневра сиятельный Малфой летит носом вниз, аккурат на твердые каменные плиты, его свитки разлетаются по сторонам, как встревоженные птицы, а волшебная палочка (спасибо тебе, леди Удача!), описав в воздухе изящную дугу, стремительно исчезает во тьме. Рон приходит к выводу, что теперь – самое время встретиться с противником лицом к лицу.

— Уизел! – противно тянет Малфой, едва мантия-невидимка перестает скрывать Рона и всю очевидность его недобрых намерений.

— Хорек! – наклоняет голову Рон.

— Чем обязан? – совершенно невозможно оказывается не восхититься аристократическим совершенством малфоевских интонаций. Фраза звучит так, как будто сиятельный лорд вынужден беседовать с назойливым простолюдином среди пышного великолепия древнего замка своих предков.

— Достал ты меня, Малфой, — вздыхает Рон. – До самых печенок. С этим надо что-то делать.

Ему тяжело дается показное спокойствие: он не силен в словесных играх и изящных манерах. Но почему-то сразу радикально дать Малфою в морду кажется неправильным.

— Бить будешь? – как-то обреченно-буднично интересуется Хорек.

— Буду, — Рон почти счастлив: за последние три минуты разговора они сказали друг другу больше нормальных человеческих слов, чем за три последних года учебы. На секунду он даже забывает о своей ненависти.

— Что, Уизел, легко быть храбрым, стоя с палочкой наизготовку перед безоружным?

Ну вот! Размечтался!

Что-то внутри Рона издает злобный рык и подбирается, готовясь к атаке.

— Не мечтай, Малфой! Твою смазливую мордашку я изуродую без всякого волшебства.

Рон демонстративно убирает волшебную палочку в задний карман джинсов. В драке, конечно, будет мешаться. Ну и Мордред с ней!

— Благородно! – ухмыляется гаденыш. – Но недальновидно!

И первым кидается в атаку. Дерется Малфой, против ожиданий, довольно сносно и не без вдохновения. Однако ему явно не хватает суровой «школы Уизли», главная заповедь которой гласит: «Выживает – сильнейший». И Рон наконец отпускает на свободу свою ненависть.

Если когда-нибудь Рональд Уизли был счастлив, одуряющее, до полного и абсолютного сумасшествия счастлив, то именно в тот миг, когда они с проклятым Малфоем, сцепившись, как два диких кота, катались по влажным плитам слизеринских подземелий, осыпая друг друга ударами. Весь мир, включая леди Удачу, был в тот миг на стороне Уизли: Снейпа не вынесло на них во время традиционного патрулирования хогвартских коридоров; Пивз не явился посмотреть и поучаствовать в заварушке; лучшие друзья спали сном праведников в своих спальнях и – да! — самое главное: каким-то сверхъестественным усилием воли Рону удалось заставить себя не убить Малфоя. Ненависть пела победные песни, и остановиться было совсем нелегко.

— Уизел, ты псих, — стоя на коленях, Малфой выплевывает выбитый в драке зуб и вытирает кровь с разбитых губ. Сил, чтобы встать, у него, похоже, уже не осталось. И это прекрасно!

Рон снисходительно смотрит на него сверху вниз. Сам он, в отличие от своего врага, довольно твердо стоит на ногах хотя и не без помощи стены.

— Вовсе нет, Хорек. Просто есть такая штука – ненависть. Может, слыхал?

— Ты – и ненависть? Не смеши меня, Уизел! – Малфой отрывается-таки от пола и, пошатываясь, принимает вертикальное положение.

Нет, ну все же у некоторых – просто дар подбирать слова, чтобы зацепить человека за живое! Рону становится чертовски обидно:

— Почему нет, Малфой?

— Ненависть – это высокое искусство, Уизел, — цедит сквозь разбитые губы Малфой. – А у таких как ты, все всегда сводится к вульгарному мордобою.