Стригой (СИ), стр. 53

***

Когда охотник вошел в знакомые и ненавистные стены, безошибочно следуя по коридорам, многочисленные рабочие устраняли последствия ночной бойни, вставляя стекла и снимая покрытые остатками амальгамы зеркальные рамы. Кое-где можно было заметить до сих пор не смытые следы крови. Особенно болезненно воспринял охотничий взор почерневшее широкое пятно почти в центре залы. Пятно высохшей крови стригоя.

Когда он проходил мимо, люди без каких-ибо зазрений совести откровенно пялились на его силуэт и оживленно, но приглушенно перешептывались. А иногда до него и вовсе доходили восторженные вздохи. Только вот чего-то особенного он при этом не чувствовал — слишком дорого ему досталась эта общая победа, что привела к гораздо более страшным последствиям, чем он вообще мог предположить.

Попросил оставить его и дальше пошел один, без назойливой стражи, что сверлила глазами и бесконечно много сыпала вопросами, изредка получая на них однозвучные ответы. Сигват и вправду ждал его, сияя, точно внутри у него горело персональное миниатюрное солнце. Казалось, даже морщины на его зрелом лице сами собой разгладились, а сам он готов был подскочить до самого потолка.

— Исгерд! — кинулся он навстречу с резного стула и было хотел повиснуть на нем, но охотник ловко ушел от радостного выпада и протянул руку, коротко объяснив, что травмы все еще доставляют неудобства. Сам же криво усмехнулся от собственной лжи. Значит, ночью ребра не мешали? О, нет, ему бы и свернутая шея, наверное, обузой не казалась…

— Может, лекаря тебе подыщем, а? — не отставал чересчур радостный Керро.

— Благодарю. У меня прекрасный медик, — кивнул охотник, по приглашению усаживаясь на предоставленный ему стул. Резной, такой же, как и хозяйский.

И хотя поводов для волнения быть уже не могло, стены давили и сводили с ума. Все поместье было точно пропитано резким, тяжелым запахом вампирской крови.

— Господин Керро…

— Сигват, — поправил мужчина. — После того, что ты для меня сделал, я не могу вынести «господ» с твоей стороны.

— Сигват, — исправившись, начал охотник, — я искренне извиняюсь, но у меня совсем мало времени. Посвятите меня в цели моего прибытия, и я вынужден Вас оставить. Поймите правильно.

— Жаль, — вздохнул барон. — Я надеялся, что мы хорошенько отметим смерть этой твари.

— Кстати, где она, эта тварь? — не выдержав и подняв взгляд, поинтересовался гость.

— Спалили! — просиял владелец поместья, потирая руки. — Ну, раз уж ты так торопишься… — продолжил он, — то я не посмею тебя держать, хоть и здорово об этом сожалею. Вот, возьми, — Сигват протянул Исгерду скрученный в свиток и скрепленный родовой печатью пергамент, — расписка, так сказать. Так что можешь смело идти в банк и снимать заслуженную награду. Я и не говорю о том, что твое имя непременно войдет в великую историю нашего Арона!

Театрально улыбнувшись, Бранн поднялся и направился к выходу. Скорее бы покинуть это проклятое место. Да пусть оно с лица земли исчезнет, пусть навсегда сотрется в памяти! Будь они неладны — все эти Керро, Азраилы и вампирские законы…

— Может, задержишься? — все-таки попытался хозяин.

— Извините. Мне и вправду пора.

И если бы он мог сейчас бежать, то непременно выжал бы из себя все, чтобы скорее покинуть эти коридоры, комнаты и залы. Но он шел спокойно, нацепив маску безразличия и скрыв ей свое откровенное презрение ко всему, что касалось здания. И даже не обернулся на оклик Арлетты.

Сейчас бы дойти до стригоя.

От одних воспоминаний о его угасших глазах щемило в душе.

Он так и сидел там, опустив красивые кисти в белых перчатках на острые колени, откинувшись спиной на резьбу скамейки. Правда, обернулся, услышав знакомые шаги метров за сто, почуяв его запах. И в его взгляде стоял вполне себе объяснимый страх.

— Уходишь теперь, да? — сразу спросил он, едва охотник дошел до скамьи.

Ответом стал непонимающий взгляд.

— О чем ты?

— Все кончилось. Ты ведь получил обещанное? — кивок. — Власта ждет.

Исгерд улыбался по природе своей редко, но на этот раз это получилось как-то само собой. Сел рядом, внимательно посмотрел в это озадаченное одним-единственным вопросом лицо. И как ему такое в голову только приходит?

— Власта подождет. Думаешь, возьму и оставлю тебя одного?

— Не знаю…

— И не думай, — мужчина понизил голос, так, чтобы его мог услышать только стригой. — Будь ты хоть тысячу раз бессмертным вампиром, один ты сойдешь с ума. Я останусь с тобой до конца — счастливого или нет. И, знаешь, что? — вопрошающий взгляд синих, бездонных глаз. — Мы еще повоюем, Вергилий.

Просто не может так случиться, чтобы столь сумасшедший и противоречивый союз не выжил в этом мире.

========== Глава двадцать четвертая: «Исход» ==========

— Ааах, Господи! — во весь голос прокричал Исгерд, вжимаясь в подушку и прогибаясь под весом навалившегося сверху тела, лицом уткнувшегося в шею и сбивчиво хватающего воздух.

Ему уже второй раз казалось, что от такого сокрушительного оргазма не трудно вообще отключиться, однако свою догадку он оставил при себе и теперь, приподнявшись на согнутых в локтях руках, пытался отдышаться, ловя ртом воздух. Стригоевская ладонь мягко прошлась по ложбинке спины, по пояснице, нагло и собственнически крепко сжала бедро и отвесила звонкий шлепок.

— Не удержался, — промурлыкал на ухо Вергилий, прерывая гневную тираду по поводу такой нахальности.

Все же заставлять охотника выдерживать дополнительный вес он не стал, свалился на бок и, подперши рукой лицо, откровенно рассматривал обнаженное поджарое тело, куда более привлекающее взор, нежели его — тощее и угловатое.

— Знаешь, когда на меня пялятся, я хочу убивать, — признался Герд, явно намекая на причину собственного недовольства. Вампир намеки понимал и потому, немного разочарованно вздохнув, накрыл одеялом все то, что располагалось ниже пояса.

Охотник так и не повернулся. Лишь пластом вытянулся в кровати, отдышавшись, и замер, явно наслаждаясь пережитым несколько минут назад ураганом и теперешним спокойствием и тишиной. Вергилий придвинулся ближе, опуская голову на влажную широкую спину. Ему было по-особому интересно слушать гулкие удары исгердовского сердца, но еще больше — чувствовать запах жизни и ощущать близость столь необходимого, желанного человека.

В этот момент он никак не думал о том, что оставалось ему с каждым часом все меньше и меньше, что эта ночь, возможно, вообще стала для него последней, и потом, после смерти, он явно больше не сможет так просто взять и прикоснуться к этой горячей коже, смять в поцелуе губы или хотя бы услышать вновь чем-то недовольный голос. Он не думал об этом, не хотел. Даже если столь мрачные мысли и прокрались бы в сознание, вгоняя в глубокую депрессию, стригой не обмолвился бы и словом. Он ни за что не испортит этот момент и не нарушит хрупкой атмосферы едва только воцарившегося покоя с оттенками счастья. Не разрушит созданного таким трудом и жертвами. Еще неизвестно, лежал бы он сейчас так или нет, будь Азраил жив и невредим.

— Герд?

— Ммм?

— Почему ты пошел на это?

Охотник, заставив вампира отстраниться, перевернулся на бок, к собеседнику, и непонимающе всмотрелся в его бледное, осунувшееся от непрекращающихся страхов и паники лицо.

— Я хочу знать, не пытаешься ли ты так отплатить мне за… за все.

Мужчина облегченно выдохнул и прислонил руку к худой груди, вправо, туда, где билось второе, аномальное сердце. Он находил это крайне интересным и занятным, пытаясь понять, какое же работает быстрее и чей звук привлекает его больше. Однако не ответить на заданный вопрос он не мог. Не сейчас, когда всеми фибрами души боялся обидеть травника. Он знал, что и за все сокровища мира не бросит его — такого беззащитного и слабого в эти напряженные, угнетающие дни. Стригой хотел слышать правду, боялся лжи. И вполне обоснованно.

— Во-первых, я никогда не расплачусь с тобой за все то, что ты для меня сделал, — твердо произнес Герд. — Во-вторых, я не лег бы под мужчину ни за один долг даже под угрозой смерти. Сердцу не прикажешь, — добавил он гораздо тише, — да и не стал бы я тебя обманывать. Поверь, не стал бы.