Стригой (СИ), стр. 47

От осознания такого промаха хотелось ударить себя по лбу. Конечно!

Плюнув на аккуратную работу, Исгерд размотал бинты на левой руке и все вспомнил: от порога дома до момента, когда он потерял сознание. На коже остались две почерневшие точки. Как раз на расстоянии, на котором расположены клыки. Укус болел, не давал забывать о себе, впрочем, главное, что вампир не обманул: сам мужчина тяги к крови не чувствовал точно так же, как и вообще каких-то изменений в собственном организме. Только тупую, назойливую боль, что мучительно горела во всем теле. Однако пить хотелось дьявольски. Впрочем, подобие бандажа надежно фиксировало сломанные ребра, остальные кости были целы, а потому можно было и попробовать встать. Исгерд чертыхнулся. Он был раздет.

В конце концов, не светить же всем чем можно перед стригоем? Может, позвать его? Вдруг, он дома, скажем, читает, устроившись в кресле?

— После такого-то? — тихо задал самому себе вопрос Бранн. — Не беспокоить же его.

И не побеспокоил. С трудом встал с кровати, охнув, поморщившись от боли, замотался в одеяло и медленно, осторожно переставляя подкашивающиеся от боли и слабости ноги, поплелся за спасительным стаканом воды, хотя сейчас с удовольствием пропустил бы чарку чего покрепче — для профилактики. Только вот опешил малость, как только раскрыл дверь, отделяющую стригоевскую спальню от всего дома: в комнатах творился сущий ад, точно это не дом вовсе, а трактир, где как минимум всю ночь пьяные мужики били друг другу морды и крушили все то, что попадалось под руки. Пол усыпан осколками, глиняными черепками, землей, кое-где — розочки разбитых бутылок, темные пятна высохшего вина и скрюченные, увядшие растеньица, выдранные с корнем. И посреди этого побоища, в центре графских развалин, на софе, точно холм на поле боя, мирно спящий хозяин дома, едва ли не с головой укрывшийся одеялом; только спутанные, шелковистые огненно-рыжие волосы контрастируют на светлой, но уже изрядно смятой ткани.

Он спал, как мертвый. Охотник даже испугался поначалу своего сравнения (а вдруг, удачного?), постоял несколько секунд и двинулся дальше, как только удостоверился, что одеяльный кокон глубоко и медленно дышит. Значит, его все-таки спасла кровь? Мозг тут же выдал недавнюю картинку сего невообразимо… чарующего и завораживающего действа, напомнил о металлическом послевкусии того, что было позже.

— Приехали, — выдохнул Исгерд, опуская взгляд в пол, принимая поражение, и вздрогнул от осознания того, что сказал это вслух.

Одеяльный живой кокон шевельнулся, однако, по-видимому, снова забылся глубоким сном, и мучимый жаждой страждущий наконец-таки добрался до предмета мимолетного вожделения, едва ли не поскуливая от внезапно нахлынувшего облегчения. А то совсем ведь в горле пересохло — ни сглотнуть, ни сказать толком. На удивление, с шеей особых проблем не было, что являлось, по сути, настоящим чудом: высший сдавливал ее так, что глаза из орбит лезли.

Вот только почему-то о награде даже не хотелось думать. Самым большим даром, самым щедрым, истинно королевским была сохраненная жизнь. И его, и стригоевская. Да, Власта сейчас одна, и уже через несколько недель он обзаведется племянником или племянницей. Да, ей действительно трудно. Но и ему нелегко. А работа будет всегда. К тому же, все еще жив тот шанс, что за убийство вампира ему отвалят приличную такую сумму. Не он в ней нуждается, а хрупкая, беззащитная сестрица, на плечи которой легло слишком многое.

В доме было темно, как ночью, что, собственно, и погубило такой крепкий и спокойный вампирский сон. Исгерд споткнулся о ножку стула, едва на полу не растянулся, но равновесие удержал. И таки ругнулся, ибо от резкого движения тупая боль вспыхнула в теле пожарами. Вот черт бы побрал того, кто натворил все эти дела!

На этот раз кокон не выдержал. Заворочался, замер и стал потихоньку распутываться, выпуская на свет божий, точнее, во тьму дома, сомнительного вида бабочку — болезненно-бледную, а, точнее, алебастрово-белую, будто мертвую. Картинку лишь горящие глаза оживляли да накрывшие плечи волосы.

— Все нормально? — сонно пробормотал рыжеволосый, как-то стыдливо оправляя копну растрепанных волос.

— Что за погром?

— Ах, это, — замялся он, — ну, я очень торопился, и так вот получилось.

Выдохнув, охотник добрел до многострадальной софы и сел рядом, закутавшись в одеяло, края которого легли на грязный пол. В доме было ощутимо холодно, камин уже начал забывать, каково это, когда внутри живое пламя лижет сухие ароматные поленья. У него явно мерзли босые ноги. Правда, взбираться на узкое невместительное ложе он не хотел. Нечего слабину показывать, тем более что легкий озноб и рядом не стоял с тем, что происходило буквально несколько часов назад.

— И куда ты спешил?

Вампир не нашел, что сказать. И дело не в том, что его подвела харизматичность и гибкий ум. Просто рассказать правду — поставить на себе клеймо ревнивой девчушки. Да он его на смех поднимет!

— Тебя почти неделю не было, — продолжил мужчина, — и тогда, когда начался этот ад, я… я надеялся, что ты вернешься раньше. Не смотри так. Не хочешь — не говори. Спасибо, кстати, что спас. Сейчас бы, глядишь, уже закопали. Тут с этим быстро. Что твои раны?

— Порядок, — ответил Вергилий и продолжил виновато: — думаю, все придет в норму за пару-тройку недель, но…

— Тебе нужно еще.

Стригой поджал ноги, выдохнул. Вообще-то он бы многое отдал, чтобы больше не обращаться к нему за помощью. Но нужно быть наготове. В течение нескольких дней, возможно, прямо на этой неделе кто-нибудь из братии непременно пожалует, а чтобы в случае чего дать отпор, хотя бы попытаться, необходимо восстановиться полностью. К тому же, от человеческой крови регенерация шла чудовищно быстро. И только от нее он не хмелел. В тот раз, когда он был на грани, пришлось воспользоваться лошадиной, да хватило ее ненадолго, а последствия были такие, что стыдно рассказать. Дьявол, Исгерд… Он будто все знал. И про причину погрома, и про то, что Бланкар сорвался тогда, завалив собственную кобылу. Будто яснее погожего дня понимал, что за причина заставила броситься его под удар монстра. Но свои догадки держал при себе, за что травник был безмерно ему благодарен.

— Да. На этот раз гораздо меньше и не раньше, чем через пару-трое суток, но, Герд…

— Я не вижу в этом ни малейшей проблемы. Возьмешь, когда будет нужно.

— Так просто?

— Отсыпайся, ст… Вергилий. Если не имеешь ничего против, я и сам пойду. Благодарю, что привел в человеческий вид. И… и за все остальное.

Он развернулся, направился к двери, наугад пробиваясь сквозь баррикады из стекла, разбитой мебели и земли. Сейчас его хромота была особенно заметна.

— Постой… — тихо окликнул его вампир, едва охотник коснулся дверной ручки.

— Мм?

— Ты помнишь? Помнишь то, что было после крови?

— Помню, — прервав в зачатке напрашивающийся вопрос, он встал, чуть обернувшись, и опустил взгляд. — Дай мне смириться с этим и понять себя. Я… я дам тебе знать, — добавил Бранн, закрывая за собой дверь, и приглашая тишину на место собственных слов.

Вампиру спать больше не хотелось от слова совсем. Сейчас бы помещение до приемлемого вида довести, разжечь камин, себя привести в порядок и просто справиться с последней проблемой, чтобы потом, быть может, и личную жизнь наладить. А кто знает? Чуяли его стригоевские сердца, что вчерашнее, то есть, сегодняшнее, Герд прекрасно осознавал. Боялся он смотреть в его глаза после того, как устроил целое представление с незамысловатым потреблением такой необходимой крови, но теперь тешил себя надеждой, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки.

Теперь он был почти уверен, что его не отшвырнут за безобидное прикосновение к плечу. Уже завтра, как только охотник проснется, нужно будет снова затягивать бандаж, если тот ослабнет. И совсем скоро вновь ощутит сносящий башню вкус его крови, чтобы еще долго к ней не прикасаться ни при каких условиях.

Если, конечно, вампиры не прикончат его раньше…