Стригой (СИ), стр. 29

Привлекал внимание явно больше, чем черный мастер, и Исгерд откровенно дивился бесстрашию вампира. Он ведь был слишком примечателен, слишком выделялся, чем, по его мнению, губил себя. Узнай кто-то, что он кровопийца, долго искать его бы не пришлось.

Дело осталось за малым: прийти к последнему барону и уверить его, что охотник перед ним стоит исключительный, и искать другого — только тратить драгоценное время, которого было все меньше. Собственно, так и сделали, хотя стригой в поместье не зашел.

— Там слишком много зеркал, — тихо, чтобы никто не услышал, шепнул он охотнику, от чего тот вздрогнул. Кожей почувствовал теплое дыхание. — Кто-нибудь может заметить, что я не отражаюсь.

Исгерд кивнул, даже чудом удержался от того, чтобы сморозить еще какую-нибудь колкость, и, выдохнув, в сопровождении стражников прошел в поместье.

— Удачи, Герд, — напоследок сказал Вергилий. Сказал с такой теплотой, несвойственной его натуре монстра, с таким странным, противоречивым чувством, что одному лишь рад был — его не слышали.

Двери захлопнулись. Он остался ждать, предусмотрительно натянув на голову капюшон. Только бы тень падала…

***

Он шел прямо, уверенно, так, как ему посоветовал травник, хоть охотник на совет и обиделся. Вампир был прав: зеркал было очень, очень много. Причина тому была и имя носила «страх». Страх перед тем, кто в зеркале не отражался. Исгерд был уверен, что при желании кровопийца все-таки пройдет здесь незамеченным. Подтверждением тому был стригой, который давно к таким вещам приспособился и изворачиваться из, казалось бы, таких вот безвыходных ситуаций умел.

Гордость и чувство собственного достоинства не позволили охотнику восторженно вздыхать при виде роскошного поместья, но вот шальная мысль о том, что ему сейчас в таком виде хоть на трон, в голове мелькнула, стоило лишь скосить взгляд на свое отражение. Да, он несомненно был одет гораздо богаче любого слуги или знатного господина, которые изредка встречались на пути через огромное поместье баронов Керро. Было настолько тихо, что, казалось, только звуки шагов оглашали мертвые помещения.

— Сколько… — он встретился с непонимающими взглядами и «закашлялся». Совсем забыл о том, что мысли вслух тут не к месту. Инцидент тут же забыли.

«Сколько же людей погибло в этих коридорах? — наконец задал он самому себе терзающий сознание вопрос. — Сколько погибнет еще? ..»

Разумеется, этого он не знал и знать не мог, но вот если ему выпадет удача заняться этим контрактом, то, возможно, жертв удастся избежать, хоть это и было сомнительным утверждением. Тем временем комната последнего барона была все ближе и ближе. Мужчина вообще удивлялся тому, сколь огромно фамильное имение господ. Удивлялся, однако шел дальше в сопровождении двух стражников — бравых ребят, которым он все-таки дал бы фору. Даже при раскладе один против двоих.

— Господин ждет Вас, мастер, — проговорил один из сопровождающих, и затем они оба покинули охотника, оставив его перед дверьми.

Низкое «войдите» утомленного жизнью человека послышалось, едва лишь Исгерд легонько постучал в дверь. Пожав плечами, выдохнул, выпрямился во весь рост, стер с лица тень всяческих эмоций и открыл дверь. И встретил его Сигват Керро: последний барон проклятого поместья, невысокий полноватый мужчина лет сорока.

— Очередной охотник? — спокойно задал вопрос хозяин низким, тяжелым голосом, полным вселенской скорби и тысячами проблем.

— Исгерд Бранн, господин Сигват. Охотник. Очередной.

— К черту господ, — махнул рукой последний из Керро. — Совсем скоро меня можно будет назвать покойником. А мертвые меж собой равны.

Несмотря на то, что поместье было поистине огромным, хозяйская комната не отличалась чем-то особенным ни в плане масштабов, ни в плане обстановки. Типичная мужская комната без излишеств. Если убрать массивный комод и почти высохшее деревце в глиняном горшке, в углу, помещение можно было приравнять к казарме. Охотник последнего Керро не перебивал. Знал, что такие, как он, болтливых не любят.

— Ты, верно, знаком со всей этой историей?

— Знаком.

— Стало быть, и грамоте обучен?

— Разумеется.

Сигват удовлетворенно кивнул и пригласил сесть на край простенькой кровати, на которой сидел сам. Мастер перечить не стал и, звякнув ремнями и цепями, зашуршав одеждами, опустился рядом, переплетая пальцы опущенных рук.

— Редко кто из вашей братии может похвастаться образованием, — заметил хозяин. — Это похвально. Откуда ты?

— У меня нет пристанища.

— Немногословен, — снова удовлетворенно кивнул полноватый мужчина «чуть за сорок». — Немногословен, обучен, волен. И каким же образом ты, лишенный пристанища Исгерд Бранн, можешь убедить меня в твоей кандидатуре на должность охотника?

Лишенный пристанища Герд снова подчеркнул свою немногословность. Меньше слов — больше дела. А потому скользнул рукой за ворот камзола и вытащил мешочек, в котором что-то клацнуло. Дернул кожаный шнурок. Вытащил другой.

Тот, на котором было нанизано больше трех десятков вампирских клыков. По одному на снесенную голову.

— Ты убедителен, — в третий раз кивнул Сигват. — Совсем иной, не то что те выскочки, которые из кожи вон лезли, когда рассказывали о трофеях.

Черный охотник не говорил, не проявлял и тени эмоций. Был сдержан, взвешивал каждый жест и лишь проницательно смотрел на то, как последний барон перебирал белоснежные клыки. Все тридцать шесть штук. Ждал вердикта.

И дождался.

— За охоту принимаешься завтра. Мое поместье в твоем абсолютном распоряжении. О плате можешь не волноваться, награжу истинно по-королевски. Это — аванс, — и бросил в руку Герда звенящий мешочек. Тот, что был более увесистым, чем стригоевский. — Я последний барон этого проклятого поместья, я не имею понятия, что здесь происходит, и сколько мне осталось прожить. Вампир вырезал мою семью. Теперь взялся за слуг, и те бегут без оглядки. Если ты согласен, оставайся. Если условия тебя не устраивают… Что же… Если условия тебя не устраивают, думаю, придут другие.

— Я согласен, — твердо и без колебаний выдал Исгерд Бранн.

Скрепили подписью на пергаменте и рукопожатием.

А на следующий день по Арону разнеслась благая весть.

В город явился тот, кто мог положить конец резне в поместье Керро.

— Господи… — прошептал стригой, прикрывая невероятные глаза, когда загадка стала проясняться. — Во что я тебя впутал, Герд…

========== Глава тринадцатая: «Души прекрасные порывы» ==========

Он больше не нуждался в Вергилие. Истинно по-свински, точнее, именно по-людски, забыл о всем том, что он для него, когда-то безродного пса из ниоткуда, так много сделал. Точнее, сделал вид, что забыл об этом. Просто не мог он себе представить, как придет домой к вампиру, кинется в ноги и примется осыпать благодарностями. Не мог он так. Да и, собственно, что даст стригою его пусть даже и искреннее «спасибо»? Жить ему, что ли, легче от этого станет? Благодарили делами, благодарили чем-то материальным, а не духовным. Ну, Исгерд так считал.

Хотя…

Нет, он так не считал. Он был уверен в этом, потому что был типичнейшим человеком, для которого на первом месте стоит отнюдь не духовное удовлетворение.

Он уверен был в этом, в отличие от Вергилия.

Вампир обиделся страшно. Надеялся, что услышит хоть подобие благодарности, что того же рукопожатия он достоин. И ошибся. Ошибся, ибо охотник оказался куда человечнее, чем он думал. Он страшно обижался и в то же время проклинал себя, потому что знал наверняка: прибежит по первому зову Бранна. Прибежал бы и сейчас, и позже, а потом снова, снова и снова, потому что сердце чаще билось при виде недовольного жизнью человека. Потому что зачастую он ничего не мог сказать толком, не мог посмотреть в эти человеческие карие глаза, в которых стояло недоверие и подозрение. Опаска, которая так сильно задевала стригоевскую душу, ведь он, нелюдь, был человеком куда больше, чем некоторые представители оной расы.