Стригой (СИ), стр. 27

Потому что подобные вещи ни за что не поймешь, пока сам не почувствуешь.

Прикосновение горячей, как раскаленное железо, руки, огромный прыжок, разрывающий тело, ощущение полета. Полета в бездонную пропасть. И вот он — Исгерд Бранн, проснувшийся за столом из мореного дуба в стригоевском доме.

— Сон… — выдыхает охотник, стирая со лба холодный пот.

— Сон, — подтверждает невесть откуда взявшийся хозяин дома с чудовищно-синими бездонными, как та пропасть из сна, глазами. Тот, на которого падает мягкий свет зажженных свечей. И тот, тень у которого отбрасывает лишь одежда.

Вампир без слов ставит на стол стакан, откручивает крышку фляги и льет приятно-пахнущий травами отвар, не сводя глаз с охотника. Тот потерян и отрешен. Смотрит вперед себя куда-то непостижимо далеко.

— Я нашел, — и пергамент ложится на стол перед глазами Исгерда. — Последний. Последний, — выделяет травник. — И я сдаю позиции. Выбор за тобой.

Все еще не очнувшись от кошмарного сна, мужчина потянулся к пергаменту, стараясь не смотреть на Вергилия. Он снова дотронулся до него, дотронулся безумно-горячей, будто раскаленной, нечеловеческой рукой. Хотя его просили не делать этого. Просили с душой и по-человечески.

— Ты умеешь читать? — удивился стригой.

Охотник принял бы это за оскорбление, если бы не годы прожитых унижений. В конечном итоге ему было все равно. Да и кто он, травник?..

— Удивительно, правда? — съязвил он.

— Извини, я не знал и…

— Я привык, — отрезал Исгерд. — Никто не знает. Да и кому придет в голову, что я… — но он осекся, потому что не жаловался на жизнь. Ему и хотелось бы сказать то, что рвалось наружу, то, что, разумеется, никому не придет в голову, что такой оборванец стараниями охотника, что воспитывал его после родителей, обучен грамоте, что такой вот бездомный пес и приходскую школу посещал. И учеником был далеко не последним. Но то был стригой. И ему не положено знать о том, кто и что его гость. Даже несмотря на то, что спас ему жизнь. Даже несмотря на то, что сделал действительно многое.

Мужчина пробежал глазами по тексту, после — медленно, изучая, перечитал снова и нахмурился — вампиру это выражение лица понравилось. Одень этого человека в богатые одежды, остриги, вымой — вот тебе и городской аристократ. С потрясающими чертами сложного, многогранного характера, который толком он раскрыть и не успел за те дни, что знал Вергилия.

Твердо и решительно сжал в руке пергамент, исписанный наклонными строчками, чуть сминая бумагу. Через силу посмотрел в невероятно-синие глаза травника, одним взглядом выдавая ответ.

Это был настоящий контракт. Без сомнения, настоящий, тот, на который охотник без сомнений решился пойти.

Очередной контракт. Очередное бездыханное тело — обескровленное, с отметинами клыков на шее. Разумеется, следовало взглянуть на покойника, провести свои расчеты, сделать выводы. Прежде всего — вообще понравиться хозяину и убедить его в том, что он как никто другой справится с задачей, что обезопасит его от любой нечисти, которая посмеет поднять руку, точнее, выпустить клыки на кого-то еще в поместье. Да, стоило многое подтвердить, выяснить, но он знал: это то, что принесет доход. Без вариантов.

Вампир начинал бояться. Начал кое-что предполагать, когда кое-что почувствовал. На мгновение. Мгновение, которого было достаточно для стригоя шестисот лет от роду.

— У меня не было выбора. Но, знаешь, это настоящий контракт…

— И это все?

— О чем ты?

— Вся твоя благодарность? — спокойно, без тени эмоций спросил Вергилий, заглядывая во мрак карих глаз.

Хотя охотник и буркнул едва слышное «спасибо», хозяин дома расстроился.

Сказал, чтобы тот ложился спать, ведь с утра много дел — в доме барона нужно выглядеть подобающе и прочее, прочее…

Прочее…

А сам так и не уснул.

Он же старался. Старался угодить, носился по городу в поисках проклятой бумажки, нашел и получил «это». Короткое «спасибо» под нос.

Рыжеволосый травник с невероятными синими глазами и кулоном-капелькой на шее, в точности повторяющим этот цвет, надеялся на большее.

А хоть на то же прикосновение. Напрасно.

========== Глава двенадцатая: «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит» ==========

Сигват Керро, тот, кто искал настоящего, профессионального охотника на вампиров, был уже девятым владельцем поместья в Ароне, и именно ему, девятому, грозила смерть от клыков чудовища.

Ему было чуть-чуть за сорок, этому полному мужчине невысокого роста со скудной козлиной бородкой, проседью в волнистых остриженных волосах, с чем-то невыразимо-тяжелым в темных глубоких глазах; даже в его низком голосе было что-то непосильное, то, что неимоверно тяготило этого барона. Он был девятым Керро. И, наверное, последним, потому что проклятие старого поместья снова стало вселять ужас в сердца мирных жителей Арона, превратилось в знаменитую байку, которую травили на каждом углу, добавляя все новые и новые элементы, приукрашивая и без того довольно жутковатую историю.

А все началось еще с первых владельцев поместья, с далеких времен, когда Арон только-только строился. Они были одними из первых поселенцев. Богатых поселенцев, которых знали тогда, знают и по сей день. Те, что не отказывали в помощи нищим, вели достойную жизнь, да и вообще у самого короля, пусть он и был далеко, числились на хорошем счету, ибо сам Его Величество король то и дело наделял баронов землями. Из поколения в поколение.

И, казалось бы, все было хорошо, но… Да, пожалуй, в каждой легенде было, есть и будет свое «но». Не обошлось без него и здесь.

Наследников вырезали, как скот, причем никто и не знал, когда резня начнется снова.

Так случилось и с первым поколением.

Бог послал баронессе шестерых детей, всех — сыновей, среди которых был и пращур Сигвата. Все шестеро росли вполне себе крепкими мальчуганами, не без греха, разумеется, но и паршивыми их назвать язык не поворачивался. Шестеро крепких ладных мальчишек, тех, что должны были разделить имущество после смерти родителей и жить своей жизнью. Видимо, тому, кого потревожили строительством поместья или еще чем-то — никто не знал, неугоден был такой расклад.

И едва шестеро доживали до сорока — сорокапяти, делило имущество все меньшее и меньшее количество сыновей.

Когда нашли первого, Виберта, сорокачетырехлетнего мужчину, старшего из сыновей, которому полагалась большая часть владений, лишь развели руками. Обескровленное тело было обнаружено прямо в постели. Черным по белому писано: вампир. Вампир, которого, само собой разумеется, нужно непременно истребить, раз уж такая погань поселилась в поместье благочестивого семейства баронов.

Принялись искать охотника. Такого, который непременно сжил бы с лица земли клыкастую скотину, обезопасив пятерых оставшихся сыновей и обеспечив им хорошую жизнь.

Но не тут-то было.

Пока благочестивые бароны искали настоящего профессионала в только-только строящемся Ароне, где и ремесленников было мало, убили братьев-близнецов, сократив количество наследников до трех.

До трех мужчин, среди которых выжить каким-то чудом удалось лишь тому пращуру нынешнего владельца. Да, их осталось всего лишь трое.

И на год, на целый год вампир оставил их в покое.

Барон и баронесса благородно старели, видели, как их жизнь медленно начинает угасать, как наступает осень их существования, после которой будет лишь холодная зима в могильной земле, а пока… пока они были спокойны, даже поиски охотника прекратили, но спали исключительно с охраной. И немерено ели чеснок.

Целый год все было спокойно, как однажды одним ранним утром прекрасного весеннего денька, в сорокапятилетний юбилей одного из оставшихся братьев, поместье дрогнуло от истошного женского крика — жена нашла обескровленного мужа.

И поиски охотника начались снова.

И собрали рубак со всех окрестных городов и деревень, и было их два десятка — хороших ли, плохих ли, да только через несколько месяцев от первоначального состава осталась лишь треть.