Стригой (СИ), стр. 25

Охотник хотел возразить, подняв руку. Ему этого не позволили, оборвав на полузвуке.

— Второе: в таком виде ты черта с два найдешь заказчика. И снова без моей помощи тебе придется туго. Третье: я найду тебе контракт, но если ты скажешь, что я тебя не предупреждал, клянусь, я не знаю, что я с тобой сделаю. Я в гневе страшен. Так что ты остаешься тут. И слушать будешь не свое внутреннее «я», которое по швам трещит от принципов, а меня. Ну?

— У меня нет другого выхода, — в третий раз повторил охотник, обреченно прикрывая глаза. Стригой, кажется, был рад тому, что смог его удержать. Не знал, правда, почему это ему вдруг загорелось стать примерным альтруистом.

В любом случае, новый путь начался.

Тот путь, который дал начало многим другим вещам, о которых охотник не мог и предположить даже будучи пьяным в хлам.

Да, все-таки что-то было в Вергилие такое, что заставило Человека в Исгерде победить напичканного собственными моралями и принципами Охотника.

Правда, пока это что-то было похожим на одного из тех покойников, что лежали на дне. Однако, все они когда-то всплывают.

Нужно только подождать.

Комментарий к Глава десятая: «Волосы на свету, вампиры-альтруисты».

В Гексе проснулся стахановец.

Так что теперь я не пропаду, пока не опубликую стригоя до конца. На сей раз с рукой на сердце. Еженедельно (+/- денек-другой) ждите звездочек в правом углу мониторов.

========== Глава одиннадцатая: «Сколько волка не корми, а он все равно в лес смотрит» ==========

Как стригой и говорил, «побочные эффекты» остались и преследовали ночами, сначала изматывая сбитыми, рваными отрывками кошмарных снов, где перед глазами неслись золотые поля, тысячи голодных взоров и рыжие травники, а потом пропадали, потому что Исгерд снова и снова подпрыгивал в постели, и по спине катился холодный пот. Сны тревожили, но не затягивали в свой омут сильнее, нет. Лишь забавлялись и вскоре отпускали. До следующей ночи.

И каждый раз вампир, видимо, ощущая в воздухе запах страха, приходил в комнату охотника, если был дома; заходил, со скрипом открывая дверь, и возвращался обратно, потому что упертый как баран мужчина, страшно обижаясь, выдавал одно и то же раз за разом: «оставь меня». Вергилий не спорил и оставлял. Знал таких людей, которые и на последнем издыхании не возьмут протянутую руку помощи. Более того — разозлятся, ибо их посчитают слабыми, предложив свои услуги хотя бы из чувства гуманности и вежливости. Вот и охотник злился. Приходил в себя после очередного изматывающего кошмара, собирался с мыслями и снова опускался в постель, закрывая глаза не без неприятного, ворочающегося скользкими угрями в животе страха.

А с утра не знал, куда себя деть, ибо эта непривычная городская жизнь, стоячая жизнь в этом душном от людей и их галдежа месте не предполагала таких привычных ночей под открытым небом и вечного бега вперед, на звон серебряной монеты. Ни верховой езды, ни дорожной пыли и пылающего, слепящего глаза раскаленного солнца, ни постоянного риска. Лишь нескончаемая рутина.

Единственным плюсом этой жизни стали вампирские травы, которые за неполную неделю начинали потихоньку одерживать верх над пережитками проклятия убитой Мары. И, разумеется, добротная еда, которую ему не приходилось добывать и готовить. Несмотря на то, что дом Вергилия, не считая гигантского подвала, был небольшим, горничная, по совместительству кухарка, у травника имелась, и в определенные часы ее стараниями на столе появлялся и обед, и ужин. Наверное, Герд положил бы глаз на эту самую хозяюшку, будь она лет на пятьдесят моложе. Однако тощая вытянутая старуха с паскуднейшим характером его не привлекала ничем, кроме таланта к ведению хозяйства. И где ее вампир откопал? Может, она тоже кровь ночами цедит и света не боится? Вряд ли. Вампиры вместе не уживаются. Не то что с человеком…

Целыми днями Вергилий Бланкар пропадал, появлялся поздно, порой, вообще к утру, и Исгерду не хотелось думать о том, чем травник, он же ценитель стали и торговец оружием, занимался все это время, но знал, что часть своих скитаний где-то по городу он тратил на поиски контракта. Между тем охотник уже несколько дней сам приторговывал оружием, как вполне себе знаток этого дела. То хозяин попросил за такое удобное проживание в собственном доме. Травами же занималась тощая змея Бесс. И занималась с воодушевлением и должным знанием ремесла.

Два раза стригой являлся с контрактом, листком, свернутым в руке. Первый раз — до захода солнца. Прямо за ужином развернул пергамент и красивым, ровным, но таким странно-пугающим голосом прочитал о том, что некий ювелир отчетливо видел вампира в собственной лавке и готов был заплатить за голову монстра весьма приличную сумму, ибо до дрожи в коленях боялся увидеть эту нечисть у себя еще хоть единожды. Принадлежность покупателя к кровососущим он определил очень точно, как утверждал. В тот день желающих обзавестись серьгами и браслетами было много, и лавка не закрылась и с заходом солнца, и именно тогда, в темноте улиц, он различил силуэт роскошно одетой женщины, которая направлялась прямо к нему. Зашла, учтиво поприветствовала хозяина, склонив голову. Потом же, осмотрев имеющееся на прилавке золото, попросила показать кольца из серебра.

Владелец и показал, предложил знатной госпоже примерить аккуратное витое колечко с мерцающим бриллиантом, а та, протянув руку, выронила украшение, замерев на месте. Хозяин тут же бросил все и вылетел из лавки, да так и не остановился, пока не добежал до дома и не заперся. Молился всю ночь.

Исгерд лишь рассмеялся.

Сказал, что у страха глаза велики, и не станет он тратить время и силы на поиски женщины, у которой дырявые руки. А уж слушать бредовый лепет впечатлительного ювелира и подавно не станет, да и вообще, мутное это дело — случайные монстры, что выходили в общество.

Через сутки стригой, нашедший контракт, заявился домой лишь после полуночи и бесцеремонно разбудил охотника, снова коснувшись его оголенного плеча, на котором играл легкий свет луны, безумно горячей рукой. Коснулся и во второй раз услышал просьбу не притрагиваться. Пусть лучше водой окатит. Чудовище. Впрочем, Вергилий уже почти не обижался, лишь стал менее разговорчивым и более хмурым, чем на том же пути в богатый Арон.

Второй контракт гласил о вампире, что орудовал в винном погребе и успел вылакать добрых три дюжины бутылок темно-рубинового вина, помнившего лучшие годы этого города. Почему именно вампир? А потому, что пройти в погреб было невозможно, да и замки каждый раз были нетронуты, а вино пропадало. Причем не белое, не розовое, а именно темно-рубиновое, в точности повторяющее цвет крови.

— Ты серьезно, стригой? — все так же не по имени раздраженно обратился Исгерд, сонно потирая глаза. Хозяин дома бесился, ибо этот наглый охотник спал в его кровати, ел с ним за одним столом и ходил по его комнатам, пользовался его помощью, а все равно паскудничал и смел надменно звать его стригоем. — У меня складывается такое впечатление, что нихрена ты о вампирах не знаешь. То, что вы пьете вино вместо крови — устоявшийся стереотип, очередное заблуждение. Ведь так? — он кивнул. — Так. А бутылки у него таскает какой-нибудь там слуга, у которого есть ключи. Таскает и продает по дешевке, а деньги прячет в свой карман. Не более того.

— Он заплатит стоимостью всех пропавших бутылок. Это много, охотник.

Исгерда передернуло.

— Я не возьмусь, не обессудь. Едва узнав, кто на самом деле чистит его погреб, хозяин зажмет плату. Таких людей пугает только одно доказательство — горсть вырванных клыков и тело со вбитым в сердце колом. Знаем, плавали.

Вергилий хмыкнул, нахмурился и покинул комнату, оставив монстробоя одного. Однако вдруг вернулся, замер в дверях и прошипел:

— Еще один контракт, охотник, еще один контракт я добуду и брошу это дело. И искать будешь сам. Мне осточертело мотаться по городу. Так что берись за работу и не ной, что сидишь без копейки. А то у меня самого создается впечатление, что тебе здесь страшно понравилось, — и хлопнул дверью.