Стригой (СИ), стр. 21

Охотник без слов поднялся в седло, поправив прежде сбрую, и тронул бока лошади пятками.

Путь продолжали молча, пустив кобыл по тракту крупной рысью. Луна была совсем уже высоко. Вампир, задумавшись, похолодевшими синими глазами буравил горизонт. Охотник ошарашенно следовал за ним, и даже сон на некоторое время то перевоплощение стригоя отогнало.

Впрочем, ненадолго.

До Арона еще нужно было добраться.

И путь был вовсе не кратким.

***

Пылающий рассвет они встретили уже шагом, позволяя кобылкам перевести дух и собраться с силами для последнего броска уже до города, а уж там им дозволено будет вдоволь напиться и отдохнуть в стойлах.

На чисто-голубом небе, подкрашенном легкой кистью художника-рассвета, не было и единого облака, но Исгерд был абсолютно уверен в том, что вечером обязательно хлынет дождь.

Сначала сломанная несколько лет назад нога лишь ненавязчиво ныла, и ему казалось, что все это из-за продолжительной езды, но чем больше времени проходило, тем сильнее скулила кость, и с восхождением солнца на небо ногу стало безжалостно крутить, не оставляя сомнений в том, что погода резко переменится. На эти слова вампир лишь недоверчиво смерил взглядом охотника и деликатно указал на чистое бескрайнее небо, раскинувшееся над уходящим на северо-восток трактом. Впрочем, и пари заключать не стали. Исгерд чувствовал себя все хуже.

Галлюцинации стали частью обыденного и привычного, голова савраски то бесследно пропадала, то заменялась частью тела какого-то неведомого ему чудовища, то появлялась снова, но кобыла отчего-то имела подозрительно-человеческие черты морды песочного цвета, с упавшей на глаза угольной, спутанной от бега челкой. Крылья стригоя тоже чудили: окрашивались и в серый, и в дьявольский черный, но самой страшной иллюзией была постель среди поля, мягкая и белая, опрятно убранная, так и манящая прилечь. Охотник, опуская покрасневшие глаза, смотрел на недавно появившуюся конскую шею, дабы не думать о сне.

Да куда там, черт возьми?..

Постель уже с час плыла по левое плечо и шелестела простыней, а кипенно-белая подушка, набитая, вероятно, гусиным пухом, взбивалась сама собой. Нет, все-таки шестые сутки давали о себе знать, и Вергилий это понимал. Но и поделать ничего не мог, а только максимально сокращал путь, и себе отказывая в отдыхе.

Пустили кобыл в галоп, высоко поднимая с пересушенного до невозможности тракта пыль, от которой вампир чихал и кашлял в кулак. Становилось жарко. День все так же не обещал порадовать осадками, в чем охотник искренне сомневался.

— Будет дождь, — заметил он, зевая, еще ранним утром.

— Птицы летают высоко и на небе ни облачка, если ты не заметил, — нехотя ответил стригой, еще не забыв того, как сорвался ночью.

— Будет, будет. Я точно знаю.

Вергилий спорить не стал и только еще раз взглянул на раннее небо: и вправду, ни облачка.

Но только к полудню, вопреки его ожиданиям, он все-таки увидел, как на западе сбивались облака, и ветер крепчал, хоть и был горячим.

Нервы сдавали, и оба гнали лошадей все более остервенело, будто ощущая близость города.

Впрочем, так и было.

Едва минул полдень, игрушечные дома Арона показались на горизонте, а тракт заметно оживился — так, что пускать кобыл в галоп стало опасным — могли придавить зевак.

Хотя было все еще жарко, Вергилий предусмотрительно накинул на голову капюшон, чтобы на землю падала тень от одежды — тело-то тени не отбрасывало, и жизнь, видимо, рыжеволосого всадника этой хитрости успела научить.

На воротах стояла стража, сияя начищенными латами на груди. Чужаков здесь не любили. Тем более таких, что выглядели как немытые и запойные черти, поросшие колючей черной щетиной.

— Кто и куда? — пробасил один из стражников, преграждая путь пикой.

— Очень спешу, — обаятельно улыбнулся Вергилий, — и, право, не хотел бы тратить твое время, страж. Не отказался бы ты пропустить нас поскорее? — и тряхнул чистым золотом в кожаном мешочке.

— Быстро, — прошептал одними губами страж. Глаза второго жадно загорелись едва ли не ярче взятки. — И не шабашничать.

— О, разве я смею? — откровенно поражаясь, точнее, умело изображая это, спросил вампир, округляя и без того огромные синие глаза. — Будь спокоен. Благодарю.

Стражники спешно расступились, открывая путь, свистнули тем, кто был наверху, и врата раскрылись, пропуская и вампира, и охотника, едва держащегося в седле.

— Безмозглые животные, — прошипел он и добавил гораздо громче, но так, чтобы услышал лишь Герд: — осталось немного. Держись.

Охотник вяло кивнул и тронул кобылу пятками, следуя за Вергилием по богатым мощеным улицам куда-то вглубь. Сил поражаться красотами купеческих усадеб, игрушечных домиков, крытых черепицей, возвышающихся башенок и пестреющих вывесок не было. Шум и гам роскошного Арона давил на виски и звенел в ушах, уличные музыканты каждой нотой калечили слух, а грохот подков и экипажей по каменным дорожкам вообще вынуждал соскочить с лошади, влезть на самую высокую крышу и броситься куда-нибудь, где пожестче. Вергилий успокаивал взглядом. Исгерд же, привыкший к тишине и длительному одиночеству, нашел силы поразиться лишь тому, как в этом сумасшествии вообще можно жить.

Дом стригоя, крытый темной черепицей, стоящий в тени старого ясеня, оказался совсем небольшим и аккуратным, буквально вколоченным меж двух таких же домов с большими окнами, пропускающими целые потоки солнечного света в комнаты. На стригоевских окнах висели плотные темные шторы, погружающие изысканно-убранные комнатки во мрак. Везде пахло травами и кореньями, совсем немного — вином. Явно дорогим, между прочим.

Вергилий экскурсий проводить не стал, а перешел сразу к делу.

— Насчет твоего снаряжения… — проговорил он, скатывая пушистый ковер на полу, скрывающий люк, ведущий в погреб, — у меня кое-что есть…

— Торгуешь? Нелегал? — изумленно спросил охотник, ибо погребок, о существовании которого трудно было догадаться, под завязку был забит и серебряными кольями, и цепями, и горами другого колющего и режущего оружия — от кинжалов с роскошными резными рукоятками до полуторников в дорогих ножнах.

— Ну, знаешь ли, мне тоже жить надо. Спускайся. Бери, что тебе нужно.

— Я на мели.

— Бери и не думай о ценах. Рекомендую, кстати, вот этот арбалет. Легкий и компактный, но радует дальностью и убойной силой. Потрясающая вещь. Прекрасное подспорье в борьбе с летающим вампиром.

— Будто приговор себе подписываешь, — криво усмехнулся Исгерд.

— О, нет. Лишь советую, как любитель профессионалу. Но в тайне надеюсь на то, что ты все-таки не станешь пытаться убить меня. Или зря?

— Посмотрим, — фыркнул Герд. Вампир обиженно закусил губу.

— Я знаю, где она, — тихо проговорил Вергилий, накалывая на вилку хорошо прожаренный ломтик дымящегося мяса. — И справлюсь. Дело лишь за тобой.

Они сидели за длинным столом у камина, занимающим половину мрачной комнаты.

Подтверждая догадки охотника, тучи грозно нависли над солнечным Ароном, поднялся похолодевший ветер, и температура резко опустилась. Отдаленно по небу звучали тихие, бормочущие раскаты, и воздух озоном еще не успел пропахнуть. Разожженный камин освещал стол, и пляшущий, трескучий огонь отражался в синих глазах молчаливого в этот день Вергилия, лениво добивающего ужин. Исгерд же выдержанно притрагивался к приятному, чуть терпкому на вкус вину, хоть и считал его пафосной выпивкой аристократии.

— Сможешь продержаться? — разорвал давящую тишину, разбавленную лишь редким звоном вилок о фарфор и потрескиванием огня, стригой.

— У меня нет выбора, — выдохнул охотник, опуская бокал на чистый стол из мореного дуба. — Что планируешь?

— Волосы.

Исгерд непонимающе поднял взгляд на рыжеволосого, приложившегося к вину. Почему-то он задержался на блестящих, влажных губах вампира. Проверял, видимо, а не появились ли часом клыки.

— Мара погибнет, лишь только ее волос коснется рассветный луч. Тебе придется пережить целую ночь. Так что, — он поднялся, прошел к середине стола и забрал наполовину полную бутылку, — не прикладывайся к алкоголю, не ложись и не сиди. Точи колья, чисть серебро, да хоть ройся в моем арсенале — только не сиди без дела. Иначе свалишься.