Стригой (СИ), стр. 19

Так или иначе человеком он не был, пусть и его руки были горячими.

Это ничего не меняло.

Монстр.

Тракт просыпался, медленно оживал по мере того, как утреннее солнце все выше и выше поднималось над горизонтом, слепя глаза и обжигая кожу, и все чаще на вытоптанной дороге встречались то гонцы, то целые обозы, поднимающие за собой вихры пыли, от которых вампир недовольно морщил нос. Становилось все жарче.

Поворот за поворотом, развилка за развилкой. Далеко на восток, в дорогой Арон, совсем не похожий на Гласерн — город ремесленников и торгашей.

Сначала пот выступил лишь каплями на лице, снова поросшем жесткой короткой щетиной. Потом же медленно и противно пополз по вискам, шее; застиранная рубаха липла к мокрой спине, и даже шея лошади взмокла, еще сильнее блестя на ярком свету. Ветер был горячим, и солнце приближалось к зениту, безжалостно выжигая и пыльную землю, и медленно проходящие обозы, гремящие содержимым, и всадников, несущихся что есть духу, как два беса на дьявольских конях.

Около полудня вампир взял чуть севернее, свернув с тракта на тропу, и охотник последовал за ним, хотя и понятия не имел, куда та самая тропа вела. Он проезжал мимо Арона, знал к нему дорогу, вообще все основные дороги княжества, но не эти бесконечные ответвления пути. А там, вдалеке, над равнинами возвышалась темная рощица, к которой и гнал стригой, не сбавляя ходу. Исгерд нагнал его, подогнав савраску.

— Лошади должны отдохнуть, — сразу же сказал Вергилий, едва охотник выровнялся с ним, — да и солнце вредит тебе больше, чем мне.

И все-таки от осознания того, что пронзительно-яркие лучи стригоя не убивали, пугало, причем не на шутку. Того же вараколаша или гаркаина оно бы испепелило, как пламя сухие листья. Сожрало бы без остатка, если бы детища ночи не успели скрыться, а Вергилия не трогало. Видимо, у него даже кожа не темнела, и сейчас казалась совершенно белой. Разве что скулы чуть порозовели, хотя пекло нещадно, и сам охотник, кажется, весь промок. На медно-рыжие волосы смотреть было больно. Слишком яркие, слишком блестящие на свету, легкие и мягкие, судя по тому, как невесомо подлетали на ветру выбившиеся медные пряди.

Перешли на рысь.

Деревья были все ближе, и от рощи приятно потянуло прохладой.

Вампир спрыгнул на землю первым и устало выдохнул. «Да неужели! — мысленно воскликнул охотник, — устал!» Но вслух высказаться не посмел. Навязчивый страх перед стригоем говорить лишнего не позволял. Пошли, уворачиваясь от ветвей, которых было слишком много. Исгерд зевнул.

— Еще немного, — ровным, чистым голосом проговорил Вергилий, — только не спи. Больше не проснешься.

Охотник промолчал, ждал только, что придумает рыжий монстр, и шел вперед.

Как оказалось, прохладой тянуло от озерца в самом центре рощицы, и даже с берега, поросшего осокой, было видно, что вода чистая, а дно — песчаное. Вампир пустил лошадей.

— Лезь в воду, — скомандовал он, став непривычно серьезным.

— Я, что ли?

— Ты. Тебе нельзя спать, забыл? Рухнешь где-нибудь под деревом и все. Раздевайся. Я уйду.

Он и вправду ушел, а охотник дождался момента, когда его спина пропала за деревьями, и лишь тогда, скинув пыльную потрепанную одежду, с разбегу, как ребенок, сиганул в холодную воду так, что брызги долетели до лошадей на берегу. И вправду, стало немного легче.

Течения не было, озеро было стоячим и каким-то чудом осталось холодным, даже не зацвело, хотя жара стояла уже пару недель. Деревья росли кругом, создавая над гладью густую тень, и Исгерд по-настоящему наслаждался холодной водой, пересекал озеро вдоль и поперек снова и снова, пока не кончились силы, успел просмотреть дно, а потом, вымотавшись, лег на воду, раскинув руки, и подставил лицо солнечным лучам, которые больше не обжигали. Над деревьями поднялась струйка дыма. «Вампир, — без сомнений решил охотник, — больше некому».

Костер в пожар не перешел, и стригой явно выжидал, пока прогорят дрова.

А затем на другой стороне озера, в самых зарослях, послышался плеск воды.

— Уйдет он, — прошипел Герд, — как же.

И сам рванул к берегу, рассекая воду мощными движениями. Все-таки не хотелось ему щеголять нагим перед каким-то незнакомым мужчиной, тем более, нелюдем — странным мертвецом с удивительно-горячей кожей. Вопреки ожиданиям, Вергилий из зарослей так и не вышел, и явился только тогда, когда уже высохший охотник сидел у найденного стригоевского костра, вороша угли прутом.

И вернулся не с пустыми руками, а с рыбой. «Так вот почему не вышел из зарослей», — дошло до мужчины.

Повисло долгое молчание, остался только звук ножей, счищающих чешую и вскрывающих скользкие тушки. Вампир разговорился первым.

— Почему ты ввязался во все это, Исгерд? Это ведь не жизнь.

— Мне за это платят, — равнодушно ответил охотник, вспарывая рыбье брюшко кончиком собственного кинжала. — От этого уже не уйти, ты сам сказал.

— Не припоминаю.

Герд чертыхнулся. Ах да, ведь это был только сон. От воспоминаний, где посреди слепящего глаза червонного золота полей стоял он, вампир со злыми синими глазами, рука дрогнула, и кончик лезвия прошел по ладони. На землю закапала кровь.

— Дай взглянуть.

— Держи карман шире, — отшатнулся мужчина, выронив кинжал.

— Я не пью кровь, — напомнил Вергилий, — посмотрю и все.

— Всего лишь царапина. Ничего более.

Пожав плечами, стригой забрал у него две оставшиеся рыбы и сам принялся за дело, но промыть порез все-таки посоветовал и протянул чистый лоскут ткани — кровь все еще сочилась.

— И все-таки, — повторился травник, — я не говорил тебе тех слов.

— Не говорил, — кивнул, выдыхая, Исгерд. — Это было во сне. Ты был там и каждый раз говорил, что мне не убежать от себя самого, что однажды все вы, вампиры, настигнете меня, и я больше не смогу сбежать или спастись. Вас будет слишком много. Тысячи…

— Это всего лишь сон. Проклятие Мары.

— Я и сам так думал. А потом проснулся на краю колодца. Ведь это ты был, да?

Вергилий закончил с последней рыбой и, насадив ее на прут, повесил над раскаленными углями, предварительно натерев солью и травами, которых у него было в избытке. Капли воды и крови зашипели на кострище. Вампир поднял взгляд. Нет, таких синих глаз не бывает. Не у людей.

— Я чувствую страх, потому и пришел.

— Зачем тебе это? — наконец решился задать вопрос охотник. — Зачем ты помогаешь мне? Заплатил ни за что, оставил в живых, тащишь в Арон и собираешься найти Мару, когда это тебе, по сути, и не нужно? Я ведь никто. Не смогу дать чего-то взамен.

— И не нужно.

— И все-таки?

— Я не знаю, — признался Вергилий. — Просто так совпало, что я с тобой пересекался, хотя намеренно не искал. Подумать не мог, что страхом тогда пахло от тебя, но пришел. И потом, ведь все, что ни делается, делается к лучшему, так? Кто знает, что из всего этого выйдет. Ведь тебе действительно нужна помощь, так?

Охотник лишь кивнул, подтверждая безысходность собственного положения. Запахло горелым, и вампир, ругнувшись под нос, перевернул рыбу. Все-таки ее успело здорово задеть. Благо, не сгорела.

— Вот и все. Я просто хочу помочь. Когда живешь достаточно много лет, волей-неволей начинаешь делать странные вещи, — усмехнулся он. Улыбка получилась жутковатой, хоть клыков у него и не было.

— Вампир бы не взбесился, если бы смертный спросил о его возрасте? Чисто профессиональный интерес.

В прибрежных зарослях ивняка взвизгнула саврасая лошадь. Угли медленно прогорали, и из-под черных огарков, покрытых светло-серым пеплом, видно было, как разгорался огонь, явно намеревавшийся сжечь рыбу. Стригой плеснул на костер, и вода зашипела. Поднялся пар.

— Я спокойный вампир и пока еще достаточно молодой, чтобы скрывать свой возраст, — задумчиво проговорил Вергилий, прокручивая над углями прут с насаженной рыбой. — Шесть сотен — не так уж и много в наших масштабах.

Исгерд, не сдержавшись, охнул, а стригой звучно рассмеялся.