Камин-аут, или дети геям не проблема (СИ), стр. 4

— Да что же ты мокрый то такой?

Плохо ему - плачет. Хорошо - опять плачет. Эмоции фонтанируют, через край плещут.

— Ну говори уже, не молчи, а то лопнешь, — чмокнув его в мокрый нос, сказал Максим.

— Люблю тебя.

— Знаю.

— Всегда, тебя одного...

— Знаю я.

Никита, наконец-то, открыл глаза. Макс стоял, уперев руки в бока и улыбался как чешир, во все тридцать два.

— Давно? — спросил Никита. Макс кивнул.

— Всегда знал, я чувствую тебя. Иногда ночами спать не мог, потому что ты бурлил.

— Мася, а почему молчал? — с подозрением спросил Никита.

— Ты должен был сам ...созреть что-ли.

— Сука ты, Масечка. Садист чёртов, наслаждался?! — заводился Никита, заводя своим видом Максима. Тот опять сгрёб его и, облизав шею, шепнул:

— Кит, хочу тебя. Китёнок, я тебя... сейчас... прямо тут... сожру-у, — прерывисто прорычал Максим. Никиту даже испугал его порыв, и он забился в объятиях.

— Макс, Макс перестань! Ты пугаешь меня. Я же девственник. — прошептал Никита.

— Я тоже. Я хочу брать, давать и мммм, — Макс застонал, уткнувшись лбом в плечо Никите.

— Я облизать тебя хочу, всего. Мечтаю об этом, — лихорадочно, со всхлипами сказал Макс. Откатившись в сторону от парня, которого давно уже опрокинул на траву, Макс стал успокаиваться. Встав, Никита вздернул Макса за подмышки на ноги.

— Пойдём домой, — сказал он. Макс рассмеялся, доставая платок.

— Боже, чудо, на, утрись! Подними воротник и платок держи у носа. Я скажу, что тебя аллергия накрыла, а я поведу тебя домой. Вид у тебя - самое то. Глаза красные, нос опух, в красных пятнах, трясёт, губы только... зацелованы. Беги, Кит. Беги! А то сейчас опять завалю и вряд ли смогу остановиться.

Никита с улыбкой буркнул:

— Псих.

Пошёл вокруг площадки, а Макс побежал в школу за их вещами. По дороге к Тагировым встретили Арину, бежавшую в бассейн. Зная, что дом пуст, целоваться стали ещё на лестнице.

— Помыться, — пискнул Никита, разуваясь.

— Я сам... я тебя оближу, — прохрипел Макс, сгребая и уволакивая Никиту в его спальню.

Срывая с друг -друга одежду, смели всё с полки и тумбочки. Упали на кровать, и Максим стал воплощать свои мечты. Зарывшись пальцами в волосы за ушами, он стал покрывать лицо Никиты легкими поцелуями, шепча ему всякие приятности. Спустился ниже. Очертил пальцами линию скул, провёл по горлу, ключицам. Следом шли губы, язык. Никита задыхался, хрипел и хватался за плечи Максима. Кончив с шеей, ключицами и плечами, Макс спустился к груди. Пощипав соски, руки спустились к рёбрам и животу, а губы. М-м-м. Губы ещё долго соревновались с языком в искусстве доведения сосков Никиты до алмазной твёрдости, а его самого - до невозможности дышать.

Когда руки дошли до ремня, язык закончил с ребрами, и настала очередь губ терзать живот, впадинку пупка. Хрипы и попискивания Никиты прервал всхлип, когда снова вступил язык чуть ниже пупка. Совсем чуть-чуть. Брюки уже на полу вместе с трусами. Смущение прийти не успело, сметённое волной желания. Раздвинув коленом ноги Никиты, Макс устроился у него между ног. Просунув руки под ягодицы сжимал и гладил их, слегка разводя.

— Макс мне... я боюсь. — прошептал Никита. Ткнувшись носом ему в пупок и ставя под ним засос, Макс ответил:

— Не бойся. Пока в нашем арсенале руки, губы и язык. Но зато везде, — хихикнул Максим и переместил руки на внутреннюю сторону бедра, минуя вставшую плоть Никиты, лишь слегка задевая его грудью. Никита задышал чаще. Согнув его ноги в коленях, Максим достал колечко ануса языком. Никита вскрикнул и вскинул бедра. Макс повторил свои действия и сразу перешел к паховым складочкам, заставляя Никиту шире развести ноги.

— Мася-а, не могу-у, Масечка-а, я кончу сейчас! — Максим отстранился и сжал Никитин член у основания. Тот захныкал.

— Маленький, помоги, я тоже хочу, — попросил Максим, пытаясь одной рукой освободиться от штанов. Никита расстегнул их, приспустив, и сунув ступню Максу между ног, стянул с него брюки с бельём.

— Да-а, — провыл Максим, вставая у Никиты между ноги и беря оба члена в руку. Его руку сразу накрыла горячая ладонь, сжав чуть сильнее и двинув вверх-вниз.

— Ах-ха, — выдохнул Никита.

— Иди ко мне, — позвал он. Максим наклонился к нему, опираясь на одну руку и всасывая нижнюю губу, проникая языком в рот. Горячий, гладкий, сладкий. Он хозяйничал во рту у Никиты недолго. Почувствовал под пальцами пульсацию, цапнул зубами Никиту за шею и догнал его, изливаясь синхронно на животы.

— М-м-м, горячо, липко, скользко. Хочу узнать твой вкус, — пробурчал он. И, сделав неимоверное усилие, он приподнялся над Никитой, спускаясь к липкому животику. Лизнул. Мн-м. Выпустил со слюной обратно, размазал пальцами. Смазал ими колечко мышц. Никита сжался и заслужил укус в живот.

Снова повозякав пальцами по липкости живота, вернул их к колечку, поглаживая его и обводя, не стараясь проникнуть. Языком же приступая к уборке загрязнения. Начиная от расслабленного члена к животу, губами, и обратно. Колечко пульсировало, не сжимаясь, а уже расслабляясь, постепенно раскрываясь.

Члены быстро наливались и вставали.

— Масечка, не надо. Там грязно-о, — палец скользнул чуть-чуть внутрь. Губы сомкнулись на головке. Вынув пальцы, Макс спустил на них слюну, обильно выделившуюся во рту от вкуса Никитиного члена, вернул обратно сразу два и чуть глубже. Лаская языком уздечку, пальцами водил вокруг, разводил их и двигал туда-сюда. Лизнув член по всей длине, сунул один палец до основания, тронув уплотнение. Никита взвыл, вскинув пах:

— Бо-ольно-о! — Максим втянул член до горла, снова касаясь бугорка и соснул. Кит пискнул и задрожал. Еще раз, также. Никита начал садиться на палец сам.

— Масечка-а, пожалуйста. Не могу-у. Войди-и.

— Обойдёшься, — услышал в ответ, и натиск с обеих сторон усилился. Никита дрожал и метался, всхлипывал и постанывал, но недолго. Максим высосал его досуха. Кажется, Кит даже отрубился.

Максим сгонял в ванну, помыл руки и вернулся с тёплым, влажным полотенцем. Обтёр Никите животик, пах, дырочку, вытер себя и лёг, закинув Китёнка на себя.

— Как ты малыш? Не больно?

— М-м-м, почему ты не вошёл? — хмыкнув, спросил Кит. Макс поцеловал его в закрытый глаз.

— Мы оба ещё не готовы. Да и куда нам спешить? Вся жизнь с тобой впереди. Хочу каждый день узнавать в тебе что-то новое, — медленно, растягивая слова сказал Максим.

— Я тоже хочу также, — пробурчал Никита ему в грудь, обнимая за шею.

— Бери, я весь твой! — раскинув ручки-ножки звездой, рассмеялся Максим.

— Хотя нет. Надо всё-таки помыться, и помыться правильно. А мы даже этого не умеем. Будем учиться, — сказал Максим и шлепнул Никиту по округлостям. Изучая, познавая и узнавая друг друга, пришли к выводу, что нервозность - от страха спалиться мешает расслабиться и получить удовольствие в полной мере. Так пришло решение о камин-ауте.

И хоть прошло всё не совсем гладко, бояться они перестали, успокоились и учебный год для них промелькнул незаметно. Экзамены сдались без напряга и вполне сносно. На выпускном оба отметились ради трезвых фотографий в инстаграм. Позже, когда ночью все классы встретились на бугре у памятника, на лобном месте. Сфотографировавшись со всеми, они по-тихому слиняли. Продолжать эту ночь для двоих.

Ещё раньше, они пообещали друг другу полноценный секс в эту ночь. Много читали, учились, готовились не меньше, чем к экзаменам. Хотелось доставить любимому незабываемое удовольствие, чтоб он познал полет, увидел рай. Они долго гуляли, говорили мало, думая об одном и том же, каждый на свой лад. Они оба всё ещё боялись этого момента, но теперь по другой причине. Боялись оплошать, не удовлетворить, не додать.

Незаметно оказались перед домом, в котором загодя сняли однушку на двое суток. Так, на всякий случай. Всё ещё смущаясь и нервничая, взялись за руки и с робкими улыбками посмотрев друг на друга, шагнули в подъезд. В прихожей у двери начались касания, поцелуи, они были нежными, робкими, какими должны были быть в первый раз, но тогда такими не были. Максим снял с Кита галстук, рубашку и потянул за ремень на кухню. Пока он возился с вином, Никита расстёгивал пуговки на его рубашке. Сняв с него галстук, Кит повесил его себе на шею, чтоб не мешал снимать с Макса рубашку. Когда Макс уже без рубашки с наполненными бокалами обернулся, вид Никиты воспламенил его взгляд.