Куриный бог (СИ), стр. 8

— Ладно, — вздохнул Данилов, опасаясь вот именно сейчас, из самых лучших побуждений, проехаться крупным наждачком по тому самому «совсем без шкуры». — Куда пойдем: направо или налево?

— К городу, — отозвался Артем. — В другую сторону променад заканчивается быстро. Не успели еще проложить. Отели есть, а дороги вдоль них — нет.

— К городу так к городу, — Данилову было абсолютно пофиг куда идти, если рядом идет Тёма.

Довольно долгое время они шли молча. Артем, прикусив и без того порядком потрепанную в сегодняшних баталиях нижнюю губу, мрачно думал о своем. Данилов — тоже невесело — об Артеме. Вот что у человека за жизнь, а? За какие такие грехи?

Вокруг привычно тёк променад. Проплывали, каждый со своим световым и музыкальным ритмом, отели. Разговаривали на совершенно сумасшедшей смеси разных языков туристы. Шумно предлагали свой незамысловатый товар торговцы — близкие родственники сына турецкоподданного Остапа Бендера: то смешные глиняные свистульки, еще долго заливавшиеся вслед веселым птичьим щебетом, то дурацкие светящиеся вертолетики, с завидным упорством взмывавшие в небо и через какое-то время падавшие на головы ни о чем не подозревающих прохожих. В одном месте попался даже мужик с огромной собакой неведомой Данилову местной породы. Перед псиной молчаливым укором всем проходящим мимо лежала видавшая виды соломенная шляпа, вероятно, собиравшая «на прокорм». Хозяин собаки при этом выглядел совершенно незаинтересованным и полностью погруженным в какие-то свои сложные, философские думы. Возле колоритной парочки Артем притормозил, словно старому знакомому, кивнул даже не взглянувшему на него турку и приблизился к собаке, выглядевшей, по мнению Данилова, довольно устрашающе. Нисколько не стесняясь, потрепал ее за короткими висячими ушами, погладил тяжелую лобастую голову (собака блаженно прикрыла глаза), сказал извиняющимся тоном:

— Я сегодня без денег. Завтра, ладно?

Собака, будто и вправду поняла обращенную к ней речь, благосклонно лизнула подставленную ладонь.

— Ну ты укротитель! — потрясенно выдохнул Данилов, когда Артем снова занял свое, уже привычное, место справа и они тем же неспешным шагом двинулись вперед.

— Да он же добрый!

— Да? А по виду и не скажешь.

— Внешность обманчива, — якобы продолжая шутливую перепалку, отмахнулся Артем, но Данилов заметил, как снова исчез свет из его глаз.

Дальше опять двинулись в привычном уже молчании. В конце концов оно так достало Данилова, что он готов был брякнуть любую глупость — хотя бы даже начать травить несмешные анекдоты. Однако, как ни странно, первым заговорил Артем:

— Вот скажи мне, Данилов, как лицо незаинтересованное: у меня что, все это на лбу написано?

Данилов аж вздрогнул от такого внезапного напора. И хотя сам себя он, пожалуй, с некоторых пор к незаинтересованным лицам отнести никак не мог, но от вопроса не уклонился. Только уточнил на всякий случай:

— Что написано, Тёма?

— Да вот это все. «Пидовка», «блядь», «валить и трахать»?!

Данилов тяжело вздохнул, зачем-то помассировал внезапно вспотевшей рукой затылок (от переживаний голова опять начала отвратительно ныть), скрипнул зубами.

— Ты еще скажи: «Я сама во всем виновата! Ходила в короткой юбке по неподходящему району, красилась ярко, совращала бедных невинных мальчиков!» Что за хрень, Тём?

— Хрень, да?! — взвился в ответ Артем. — Что бы ты понимал в моей жизни, Данилов! Сам-то, поди, натуральнее самых натуральных продуктов без ГМО и консервантов?! Или все-таки нет?

— Тём, ну при чем тут это?

— А при том!

На них оглядывались. Данилову было пофиг. Артем и вовсе не смотрел по сторонам. Не без грусти подумалось: «Сейчас грязные трусы в рожу полетят. А ведь я и вправду хотел как лучше…»

Но нелепая ссора затихла, так толком и не начавшись. Артем скривился, сморщил переносицу, посмотрел на Данилова чуть виновато.

— Извини, совсем мне нынче крышу снесло — на людей бросаюсь. Пойдем обратно, а? Кажись, я уже нагулялся.

Обратно шли значительно быстрее, будто раскаленные безжалостным полдневным солнцем белые плиты известняка даже сейчас, под покровом ночи, норовили обжечь сквозь подошвы легкой летней обуви их босые пятки. Данилову это, кстати, очень сильно напомнило побег. От себя или, наоборот, к себе?

В итоге он все-таки решился нарушить хрупкое равновесие. Тревога за странного, нелепого, будто бы изломанного мальчика не давала ему покоя. «Лучше уж пусть в рожу даст. Или ответит».

— Ты один живешь? Никто там до тебя не будет… доскребываться: типа, что и как?

Артем поморщился.

— Один. Раньше с Витькой жили, да он уехал.

В рожу не дали, и это обнадеживало.

— Витька — тоже аниматор? И куда он уехал? Сейчас же, вроде, самый разгар сезона? Вас разве отпускают… вот так?

— Его любовник увез.

Данилов едва не поперхнулся густым ночным воздухом. Ему никак не удавалось привыкнуть к тому, как легко и просто Артем рассуждал на… довольно скользкие и даже, порой, запретные темы. Или все эти запреты и табу существовали исключительно в даниловской голове, куда он сам же их когда-то поместил? Что такого? Понял парень, что Данилов — не гомофоб, вот и говорит с ним, будто со старым знакомым. Спасение жизни — вполне пригодная почва для откровений.

Данилов попытался представить, что это Ерофеев путано объясняет ему, почему в Сургут ушло три контейнера с продуктами, когда по накладной полагалось только два. Нормально же, да? И реагировать надо… адекватно.

— Так вот просто взял и увез? Наплевав на… что там у вас?.. контракт, обязательства, нагрузку, в конце концов? Насколько я понял, у них из русскоязычных один ты остался. «Один за всех», да?

— Витькин любовник — лучший друг хозяина нашего отеля. Богатый — жуть. Достаточно было только пальцами щелкнуть, и контракт растаял в утреннем тумане.

Что-то нехорошее шевельнулось у Данилова внутри.

— Завидуешь?

Артем посмотрел на него как на ненормального.

— Я? Витьке? Ну ты даешь! Ты бы видел этого Османа! Боже, да Витьке придется отработать каждый потраченный на него доллар. И можешь мне поверить, это не будет легким заработком.

— А если бы этот… Витькин олигарх был молодым красавцем? — неизвестно зачем продолжал гнуть свою линию Данилов. — Завидовал бы?

Шедший до этого довольно спокойно рядом Артем резко затормозил.

— Тоже считаешь меня блядью? Ты говори, если что, не стесняйся. Правду говорить легко и приятно.

Его голубые, какие-то по-детски наивные в иные минуты глаза потемнели. Данилов мысленно дал себе пинка. Да что же это он сегодня все портит?!

— Прости, ладно? Скажем так: для меня вопрос материальных благ — тема болезненная.

Сразу вспомнилось, как вчера Артем на полном серьезе предлагал оплатить ему, Данилову, лечение. Миллионер хренов! А его в ответ… приласкали. Данилов подумал, что сам с собой он после подобных наездов совершенно точно разговаривать бы не стал. И руки при встрече не подал. К счастью, похоже, Артем был значительно более отходчив.

— Для меня тоже, к твоему сведенью, болезненная. Я с семнадцати лет, как школу окончил, сам себя обеспечиваю, — короткий взгляд ожег Данилову щеку, точно хлесткая пощечина. Даже показалось, что след останется. — И совсем не тем, о чем ты подумал.

Данилов покаянно попыхтел.

— Я вообще ни о чем не подумал. Слушай, забудь. Лучше скажи: сюда тоже на заработки поехал?

— Ага. Витя сказал: хватит, чтобы на полгода учебу оплатить. Ну и море там. Заграница опять же. Я до этого никуда вообще не уезжал.

Из множества роившихся в голове вопросов Данилов предпочел задать самый нейтральный:

— На кого учишься?

— Гостиничное дело. В магистратуру хочу пойти на «управление персоналом». Я и здесь-то собирался на ресепшене работать. Опыт там, практика. У них даже и место как раз свободное было.

— Ну и?..

— Витька отговорил. «Отстой! Тоска зеленая! Вот аниматор зато — клево». «Будем все время вместе». Вместе…