Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 55

— Понимаешь, я очень хотела замерзнуть. Раз и навсегда. И никогда не испытывать больше боли. Но у меня ничего не получалось. Все время что-то случалось и я испытывала то боль, то радость, как в те двенадцать дней, когда ты был моим женихом.

— Понимаю, детка. Тебе хотелось сесть сразу на два стула. И оба раздавить. Ты только не учла, что под твоим весом и один не развалится.

— Сразу двух зайцев

Задницей сможешь одной

Метко прикончить?— Что?

— Хокку. Я пишу хокку. — глупо хихикнула Катя, для которой два бокала вина оказались весьма серьезной порцией алкоголя.

— Как ты сказала? — Катя повторила свое хокку. — Очень метко. Умница. Знаешь, я ведь тоже пишу стихи, правда не хокку. Я сегодня так на тебя разозлился за твое упрямство, так мне больно стало, что ты как замерзший зимою куст даже не предполагаешь, что ты живая, так мне захотелось тебя отогреть, что я тоже написал стихи.

— Правда? Мне? Прочти, пожалуйста.

— Одет бронёю снежной

И скован злою стужей.

Жива ль ещё надежда,

Что будет куст разбужен?

Морозы не успели,

День снова вырастает,

И с первою капелью

Замёрзший куст оттает.

Стряхнёт с ветвей озябших

Метелей злых ошмётки

И к жизни настоящей

Цветок раскроет робкий…

Тебя зима сковала

И льдом беда одела,

И теплоты не стало,

И стужа одолела.

Позволь, я отогрею

И ты живою станешь!

Любовь, тепло и время,

И ты, как куст, оттаешь!— Любовь, тепло и время, — повторила Катюша, и вдруг заплакала. Заплакала так безутешно и горько, как плачут только маленькие дети, когда у них случаются их детские несчастья.

Андрею захотелось взять ее на руки, убаюкать, успокоить, но он понимал, что ей нужно выплакать все свои невыплаканные обиды, всю свою боль вот и не трогал ее не говорил ненужных сейчас слов, только тихонько гладил Катюшу по голове и понимал, что дальше будет легче…

***

Примечание:

Я благодарю всех своих читателей за поддержку в комментариях, за письма в личку. За вашу теплоту и доброту. Только благодаря вам, я смогла продолжить. Не сердитесь, что не отвечала на ваши комментарии и письма. Не могла разговаривать.

Особенно благодарю своего соавтора. Машенька, спасибо Вам огромное. Именно Ваше стихотворение дало тот самый толчок, после которого я смогла начать писать.

========== Оттепель… ==========

POV Катя Пушкарева.

Он писал мне стихи, мучился, страдал, пока я играла с природой в прятки, то замораживалась, то размораживалась, то горела. Бог мой, какая же я дура. Слезы полились ручьем, да ладно бы только слезы. Я рыдала, как дитя малое, в голос, с подвыванием и соплями. Андрюша меня не утешал, не говорил мне не нужные слова, просто тихонько гладил меня по голове и плечам, пока мне уже нечем плакать стало.

— Ну, все? Выплакалась?

— Да, — я всхлипнула.

— Легче стало?

— Да.

— Вот и умница, иди ко мне.

Я подвинулась, и он сграбастал меня в свои медвежьи объятия. И сразу стало тепло, и хорошо, и уютно, но и очень стыдно. Он все обо мне знал, и сейчас, наверное, захочет поговорить и о Кольке, и о Денисе, и о шантаже. Стыдно-то как.

Но я опять все за него придумала, он даже не собирался говорить со мной ни о чем подобном. Только обо мне, вернее о нас. И начал разговор со мной, как с маленьким ребенком.

— А кто это у нас такой зареванный, такой смешной, такой родной, такой трогательный, как новогодняя девочка, только брекетов не хватает? Кто это?

— Это я.

— Знаешь, Катенька, — я пошевелилась, — именно, Катенька, и не спорь.

— Я не спорю.

— Знаешь, мне так не хватало тебя новогодней, просто ужас. Ты не представляешь, как мне хотелось еще раз поцеловаться с ней. Она так целуется, что тебе и не снилось.

— Ты извращенец, да?

— Ага. Без брекетов совсем не тот вкус поцелуя. Хотя, я готов дать тебе еще один шанс доказать мне, что ты целуешься не хуже нее.

— Не буду я тебе ничего доказывать. Хочешь, иди к своей снежной девочке. Вот ты какой, сам предложение мне сделал, сам женихом моим назвался, целовал меня, обнимал, слова говорил красивые, а сам все это время мечтал о другой.

— Между прочим, это ты помолвку расторгла, и кольцо вернула, так что я теперь абсолютно свободный мужчина в самом расцвете лет. Могу хоть снежной девочке предложение делать, хоть помереть холостяком.

— Я так и знала, что ты ухватишься за какой-нибудь надуманный повод, чтобы бросить меня. Так и знала. А меня бросать нельзя.

— Это почему это тебя бросать нельзя?

— Потому что я хорошая, и я…

— Подожди, я первый.

— Что ты первый?

— Я первый хочу это сказать.

— Откуда ты знаешь, что я хотела сказать?

— Знаю. — Андрей взял мои руки в свои, поднес к губам, нежно-нежно поцеловал ладошки, потом посмотрел мне в глаза и сказал очень серьезно, несмотря на всю шутливость нашего предыдущего разговора. — Кать, я кажется попался.

— Что значит, попался?

— Я, кажется, очень тебя люблю.

— Кажется?

— Кажется. Я же никогда еще не любил и не очень знаю, что это такое. Вернее, я думал, что любил, но это точно была не любовь. Потому что так, как с тобой, у меня ни с кем не было. Ни с одной девушкой. Даже с Кирой. Мне ни о ком не хотелось заботиться, никого не хотелось защитить. Никогда. А о тебе и заботиться хочется, и защищать тебя хочется, даже от самой себя, чтобы ты себя не обижала. Я даже мечтал, чтобы на тебя хулиганы напали.

— Глупый, да? Тебе кажется, что на меня еще недостаточно нападали?

— Нет, ну, я бы тебя спас. И ты бы сразу поняла, что лучше меня тебе никогда никого не найти. Знаешь, я забыл о Кире в ту же секунду, как вышел из Дворянского Собрания, а о тебе скучал все это время. Когда у тебя случилась вся эта история с шантажом, я даже убить Дениса готов был, хорошо, что Юрий Сергее…

— Что? Так ты все узнал не от меня? И дядя Юра тоже был в курсе? Господи, как стыдно! А кто еще? Говори!

— Вот блин! И как оно у меня вырвалось?

— Андрюша, пожалуйста. Я не выдержу больше никаких тайн.

— Хорошо. Пусть не будет никаких тайн, раз уж я треплом оказался. Еще Сашка знает.

— Вы видели фотографии?

— Кать, ты за кого нас принимаешь? Нет, конечно. Просто… Юрий Сергеевич обнаружил сумму перевода в «Мегрэ.Ru» с твоего счета. Ну и раскрутил всю цепочку.

Я поняла, что дяде Юре подсказку дал Андрей, когда я сама ему обо всем рассказала от имени Ghost, а он понял, что это я и есть. Но против Андрюшиной версии я возражать не стала, справедливо предположив, что это он меня от самой себя защищает, чтобы я потом себя не сгрызла.

— Сашка меня осуждал?

— Ты что, глупенькая? Да Сашка за тебя в огонь и в воду. И все, хватит об этом. Нет больше между нами тайн.

— Это не так, Андрюша. Есть еще кое-что. Только это не моя тайна. Но касается она нас всех.

— Кого это всех?

— Всех Воропаевых и Ждановых. А может и Малиновского. Ну, и меня.

— Так-так-так. Очень интересно. Ну, рассказывай.

— Погоди, не торопи меня. Это не какие-то там шантажисты или мелкие мошенники. Все очень, все слишком серьезно, и я не хотела бы подвергать вас риску.

— Тогда тем более рассказывай, куда ты еще вляпалась.

— Чем ты слушаешь? И почему сразу я вляпалась? Это не я. Дело касается всей молодежной управленческой команды «Зималетто», и нас с Сашкой. Давай знаешь что сделаем, я расскажу только тебе, а потом вместе решим, посвящать ли остальных. Я и тебе не рассказала бы. Но вдруг мы сможем чем-то помочь.