Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 54

— Сашка тоже участвует в похищении?

— Кать, ну, ты же не глупая девочка? Если он звонил твоей маме и я на его машине, то как ты думаешь, участвует он или нет?

— Тоже мне брат, называется. Не успел найтись, как помогает украсть.

— Катюша, это вообще-то не его инициатива.

— А чья? Против меня что, всемирный заговор?

— Да это Настя посоветовала — мешок на голову и умыкнуть. Но я… Кать, ты оценила, какой я гуманный? Я даже мешок с собой не захватил. Ну, чего ты хмуришься? Сейчас приедем, поговорим и все встанет на свои места. Всем легче станет.

— Я не люблю неожиданностей.

— А это не неожиданность, это приключение. Так к похищению и относись.

— А почему у тебя мобильный отключен?

— А ты мне звонила?

— Звонила, сто раз звонила, даже уснула с трубкой в руке.

— Вот это сюрприз.

— И это все, что ты можешь сказать? А на вопрос ответить?

— Тебе правду?

— Только правду, меня достаточно обманывали.

— Понимаешь, тут такое дело… Хотел позвонить тебе, даже номер набрал, а потом как представил, что ты меня сейчас пошлешь…

— И? Ну, чего ты замолчал?

— Думаешь приятно сознаваться, что я псих?

— А ты псих?

— Получается, что псих, я мобилу так об стенку грохнул, что нужно новый аппарат покупать. Катька мы оба с тобой психи, вместо того, чтобы все раз и навсегда выяснить, сами моделируем за другого модель поведения и сами же выводы делаем.

— Ужас. Два психа на одном очень ограниченном пространстве. Ты хоть посуду с собой взял?

— Зачем?

— Психи всегда что-то бьют. Ну не морды же нам бить друг другу? Или ты не исключаешь этот вариант?

— Исключаю. Я не бью женщин.

— Принципиально?

— Принципиально.

— Шовинист! Это дискриминация по половому признаку. Феминистки бы тебя отделали под орех.

— Катюша, там есть посуда, но я не советовал бы тебе ее бить.

— Это почему еще?

— Потому что нормальному человеку не придет в голову бить ломоносовский фарфор.

— Значит, там все же есть блага цивилизации?

— Еще какие!

Машина остановилась у высоких ворот, Андрей пультом открыл их и плавно въехал внутрь. Впрочем, не забыв тут же поставить ворота на сигнализацию.

— Мы на месте, пойдем, Катюша?

Но Катя вдруг оробела. Пока ехали, трепались о том о сем, страшно не было, а сейчас придется взглянуть ему в глаза, придется серьезно разговаривать, рассказывать о себе. А это страшно. Было не страшно, пока он не знал, что она — это она, а теперь страшно. «Черт, можно ведь и не рассказывать, просто сказать ему, что я Ghost, и все. И пусть сам решает, нужна ли я ему», — подумала Катюша.

— Кать, пойдем? Или мне тебя нести придется? Я не против, но мне и без тебя есть что нести. Даже тебе есть что нести. Пойдем?

— Пойдем, — решилась Катя.

Андрей вышел из машины, открыл Катюхе дверцу, помог выйти. На улице было уже совсем темно, да и фары были выключены, горела только лампочка в багажнике, поэтому казалось, что они и вправду где-то на задворках цивилизации. До того самого момента так казалось, пока они доставали из багажника какие-то сумки, пакеты, и даже огромный букет белых роз, который и предстояло нести Кате. Стоило им сделать пару шагов, как двор залился светом, явив перед ними даже не огромный дом, а дворец.

— Мы здесь не одни?

— Одни.

— А кто включил электричество?

— Мы, когда прошли мимо датчика.

— Понятно.

— Кать, а ты чего шепотом говоришь?

— Не знаю, просто все, как в сказке.

— Ну, пошли, сказочница.

Пока Андрей разжигал камин, доставал продукты из пакетов и сервировал стол, Катя пыталась дозвониться маме. Из этой затеи ничего не получалось, ее мобильный практически умер.

— Андрей, боюсь, что твое похищение пора заканчивать. Мне нужно домой.

— А что случилось?

— Если я не отзвонюсь маме в течение ближайшего часа, наша армия поднимется в ружье. И тогда ни тебе, ни мне мало не покажется.

— Так дозванивайся.

— Как? Мой мобильный сдох, а свой ты сам убил.

— Эх, не хотел я показывать тебе путь ко спасению, дитя мое, но армия в ружье, это серьезно. Сейчас принесу тебе трубку.

— Тут что, есть стационарный?

— Ты даже не представляешь, как много всякого разного тут есть.

— Например?

— Например, бассейн и зимний сад, и подвал.

— А подвал это что-то выдающееся?

— Ты даже не представляешь насколько. Там можно навсегда запереть непослушных девчонок, а можно самому запереться там и уйти в такой запой, что небу жарко станет. Это винный погреб, Катюша.

— Ты что, подпольный миллионер?

— Почему подпольный? Подвальный, а не подпольный.

— Я серьезно. Чья это вилла?

— Наша.

— Чья, наша?

— Моя, Сашкина, Кирина, Кристинина, а теперь еще и твоя. Родители пять лет назад построили для нас всех, чтобы детей было куда вывозить.

— Чьих детей?

— Наших! На звони и давай-ка поговорим.

Разговор с мамой занял буквально пару минут, а Катя все держала у уха трубку и делала вид, что слушает маму, потому что начинать разговор было страшно, а как его еще оттянуть она не знала. Андрей понял ее маневр, подошел, забрал трубку, взял Катюшу за руку и повел к ковру у камина, где был накрыт низенький столик, усадил прямо на ковер.

— Ты что будешь пить? Шампанское или вино?

— Я не пью.

— Я не спросил будешь ли ты пить. Я спросил, что ты будешь пить? И не нужно со мной спорить, девочка.

— Тогда вино.

— Держи, это очень хорошее вино, — Андрей подал Кате бокал, почти доверху наполненный белым сухим вином. — Я хочу выпить за ясность, за понимание, за то, чтобы мы смогли все выяснить и не стать друг другу чужими. — он коснулся своим бокалом о Катин и не спеша осушил свой фужер.

Вино, и правда, было очень вкусным, пилось легко, как вода с долькою лимона, Катюша и не заметила, как выпила все до капли.

— Понравилось? — она кивнула. — Хочешь еще? — она кивнула и Андрей снова наполнил бокалы. — Катюша, давай я сразу начну с главного, не возражаешь? — голос его внезапно сел.

— Подожди секунду. Можно, вначале я кое-что тебе скажу? — голова непривычно кружилась, стало легко и спокойно, и почему-то весело.

— Хорошо, говори.

— Андрюша, прости меня.

— Глупенькая, за что?

— За то, что глупенькая, прости. Я не должна была заставлять мучиться нас обоих. Я должна была сразу тебе все рассказать, но я так боялась снова обжечься, так боялась, что предпочла ничего не иметь, чтобы потом не отняли. Я непонятно говорю? Совсем непонятно?

— Кать, поцелуй меня бесплатно, пожалуйста.

— Ты знал? — она растерялась.

— Знал. Но ведь и ты знала, что со мной говоришь. Ты ведь именно мне все рассказывала, и никогда, никому другому ты бы о себе не рассказала. Ведь так?

— Так. Но я бы и тебе не рассказала, если бы только могла предположить, что ты меня узнал. А как ты догадался?

— Денис требовал с тебя пятьдесят тысяч долларов. Девочка из новогодней ночи не производила впечатление человека, способного заплатить хотя бы пять. Так я начал разматывать клубочек. И потом по времени все совпало. Ты бросила меня как раз тогда, когда ее шантажировать начали. Катя, почему ты меня бросила? Мне было так плохо без тебя. Почему не доверилась? Почему?

— Не хотела тебя компрометировать, понимаешь?

— Не понимаю. Ты писала, что любишь меня. Не красней, не нужно, Катенька.

— Я не Катенька.

— Потому что Катенькой быть больно? Да? Ты не думай, я все понимаю. Все-все. И почему ты замерзла понимаю, и почему бежишь от любви, я тоже понимаю, ты просто боишься новой боли. Но тогда… тогда победил Денис, а не ты. Быть сильной и быть мертвой — это разные вещи. Сильные люди умеют наслаждаться жизнью и не реагировать на то, что способно причинить им боль. Или реагировать, но спокойно. А мертвые люди… Зачем им вообще жить, если они не хотят, не могут, не дают себе возможность радоваться?