Предварительное дознание (СИ), стр. 45

— Ты расскажешь мне о запахах?

— А что бы ты хотел знать? — мы ещё не начали разговор, а он уже пытался играть со мной, вытягивал слова, которые я не хотел говорить, и не говорил сам.

— Как ты определяешь омег?

Такой вопрос напрямую связывал нас с убийствами, мне было предельно ясно, что хожу по тонкой грани, но менять тему было так же опасно. Если говоривший со мной мужчина просто садист и социопат, то встреча рано или поздно выявит его неспособность выказывать эмоции. С больным, по моим соображениям, справиться проще, ведь мне известны истории Джеффри Дамера и Теда Банди. Страшнее – если он совершенно вменяем и совершает убийства просто ради удовольствия, какой-то надуманной мести или из собственной убеждённости, что помогает жертвам, лишая их жизни. Так же как Дональд Харви или Гарольд Шипман.

— А как ты отличаешь суку от кобеля? При встрече с Партогеном ни у кого нет возможности заглянуть ему между ног и рассмотреть строение прямой кишки, — он говорил совершенно спокойно и холодно, и я чётко понял, что не могу контролировать свой страх, сидя напортив этого бесчеловечного чудовища. — Но у омег всё это на лице написано. Их желание чтобы им вставили, чтоб их покрыли. Даже если у них нет течки, они жаждут прогнуться, почувствовать себя слабым полом — заменой женщины. В тебе она есть, эта завлекающая податливость!

В другой ситуации я бы возмутился, начал спорить или вообще объяснил бы ублюдку всё кулаками, потому что он открыто оскорбил меня. Но сейчас чувствовал лишь, как, надрываясь, вибрирует телефон у меня в кармане, и как безумный взгляд маньяка гипнотизирует меня, не позволяя двинуться и ответить. Это наверняка звонил Сайман, искал меня или что-то не понял в моём смс. Нужно было срочно принять вызов…

— Но омеги — не замена, они просто испорченный результат эксперимента, вируса, который выделил слабых мужчин и сделал их ещё более слабыми. И эта разница явственно видна в запахе — омеги пахнут хуже, словно подгнившее, протухшее мясо, которым они и являются!

— Пойду, закажу себе что-нибудь, — больше не было сил находиться рядом с ним, мне хотелось сбежать, спрятаться, вернуться домой и дать полиции самой разбираться с маньяками. Меня мутило от страха, и барная стойка казалась мне более защищённым местом, чем уединённый столик. Сейчас я проклинал своё везение, способность нарываться на сенсации, находясь рядом с этим жестоким холоднокровным убийцей, чувствовал себя слабым и испуганным ребёнком. И за свою трусость мне не было стыдно.

Он не ответил, проводил меня взглядом, а я пробрался к бармену и облегчённо выдохнул, словно забывал дышать во время беседы с убийцей. Заказал себе Апероль Шпритц и выпил почти залпом. Алкоголь не лучший способ решать проблемы, но сейчас мне просто нужно было успокоиться. Когда перевёл взгляд на оставленный столик, то с ужасом обнаружил, что маньяк пропал. Тут же охватил новый страх — я его спугнул, намекнул на убийства и неприязнь к омегам, и теперь полиция не сможет его отыскать. Убийца останется на свободе, и новые убийства будут на моей совести. Направляемый чувством вины, я обежал зал, прошёлся по незапертым приватным комнатам и посидел пару минут в переполненной курилке. Его нигде не было. Предчувствуя, как Сайман обрушит на меня своё недовольство, направился в туалетные комнаты, мысленно уговаривая проведение подарить мне удачу.

Сначала заглянул в уборную альф, проверил кабинки и даже выглянул в узкое окно под потолком. Ни души. Потом пошёл в комнату омег. Она тоже была пуста, стало муторно, что я подставил Саймана и снова упустил убийцу. Наконец взглянул на свой телефон — семь пропущенных. Моё сообщение было отправлено всего пятнадцать минут назад, а казалось, что прошёл час. Значит, Сайман явится минут через десять, а группа захвата возможно уже стоит под дверьми. И что я буду им всем говорить? Что провёл милую беседу с психопатом-маньяком-насильником и благословил на дальнейшие злодеяния?

Ополоснув лицо холодной водой, я направился к писсуару, решив использовать его по назначению. Закончив, принялся заправлять выбившуюся рубашку, расстегнул ремень и пуговичку, и именно в этот момент за спиной хлопнула дверь и щёлкнул замок. Прежде чем успел на это среагировать, на шею мне опустилась петля.

От боли, ничего кроме хрипов выдавить из себя не получалось, взгляд был расфокусирован, но в зеркале мне удалось разглядеть отражение убийцы за своей спиной.

— Я знаю кто ты, Эдвард Мюллер. Но как ты узнал, кто я? — прошептал он мне в ухо.

Воздуха не хватало, я с трудом соображал и пытался отодвинуть удавку с горла. Все эти героические фильмы, приключенческие романы, где удушаемый герой начинает сражаться, безбожно лгут. Мне не удавалось и шевельнуться, всё тело онемело, и хотелось лишь одного – вдохнуть немного воздуха. Потому, когда маньяк ослабил хватку, позволяя мне ответить, я сказал первое, что пришло в голову, совершенно не задумываясь о контексте.

— По запаху…

— Ты врёшь! — маньяк разъярился, его глаза заполыхали гневом, и руки сильнее сдавили жгут на шее. — Я не омега! — голос стал почти истеричным. — И я докажу тебе это.

Он сдёрнул с меня штаны, и запихнул в меня член. Видимо, даже в столь критической ситуации, когда в любой момент нас могли обнаружить, не мог отойти от ритуала. Но теперь мне открылись его мотивы, было очевидно, что толкало этого бессердечного монстра совершить все преступления. В этом я был похож на него — так же сильно отрицал свою суть и хотел быть альфой. Только мне хватало благоразумия или сердечности не насиловать всех подряд и не убивать своих жертв.

Из-за нехватки кислорода всё время казалось, что теряю сознание, потому я пропустил, когда именно появилась полиция. Маньяка схватили, оторвали от моего тела, меня же попытались удержать на ногах и вывести наружу. Но я вырвался, кое-как натянул штаны и вытащил камеру. Теперь, находясь при взятии преступника, мне хотелось запечатлеть каждую секунду его провала: вот убийцу прижимают к полу несколько полицейских, вот на него надевают наручники и, как упрямую скотину, тянут из помещения, вот его заталкивают в машину и увозят в участок.

— Эдвард… Эдвард, — Сайман тряс меня за плечо, смотрел с отчаяньем покрасневшими глазами и пытался привести в норму. Но я был в порядке, горло не болело, словно меня и не душили пару минут назад, и его переживаний не понимал. Напротив, чувствовал себя героем, поймавшим преступника, и даже улыбался.

— Эдвард, — снова повторил Сайман, повис у меня на шее и разрыдался.

***