Предварительное дознание (СИ), стр. 46

В больницу меня всё же забрали. С полицейскими прикатила скорая, и меня, как умирающего, уложили на каталку. Сайман сидел рядом, сжимал мою руку, не позволяя печатать в телефоне и звонить Берну. Меня это раздражало, всё никак не мог успокоиться после встречи с маньяком и буквально искрутился от желания поскорее выпустить материал в онлайн газете.

— Как ты его нашёл? — Сайман сел ближе и, пытаясь успокоить, поцеловал. Я видел, что он сам нервничает — переживает за меня, но, наверно, до меня ещё не дошло, как близка была смерть, и как мне повезло, что помощь подоспела вовремя.

— У меня чуйка. Везение на такие дела, — я немного отстранился, словно стесняясь, что на нас смотрел медбрат. А потом осознал, как всё это мелочно, что быть с Сайманом — нормально, и мне действительно хотелось с ним быть.

Вспоминая сейчас наше обоюдное хождение вокруг да около, вдруг понял, что мы привлекли друг друга с самого начала: своей непохожестью, абсолютно противоположными характерами и запахом. Необычная способность, подаренная лекарством, дала нам возможность выбирать не только по внешним данным или душевой близости, но и по набору генов.

Я заставил себя успокоиться, прекратить быть репортёром и хоть немного побыть обычным омегой, который рад поцелуям своего партнёра. Мне захотелось доказать и себе, и Сайману, что природа не ошибается, и он отлично вписывается в мой меланхоличный, педантичный мир. Что мне нравится проводить безответственно время с ним и его друзьями, смотреть, как он веселится словно ребёнок, и как преображается на работе. Сайман любил детей, хотел семью, и где-то в уголке моего разума уже давно выстраивались планы о совместном быте, семейной жизни и даже воспитании общих младенцев. Я так долго мечтал о девушке, мечтал о Лори, но, сколько бы ни думал, никогда не мог представить наше с ней будущее. С Сайманом же это оказалось не сложно. Потому что отношения и любовь совершенно не зависят от пола. И мне следовало это уяснить уже очень давно. Сайман станет для меня отличным спутником жизни, весёлым компаньоном и когда-нибудь очень несообразительным дедушкой для наших внуков.

— Ты знаешь, как ты подставился, Эдди, — Сайман наклонился к самому моему уху, и в каждом слове слышались его забота и тревога, — мы вычислили этого маньяка ещё в пятницу. Его зовут Юнас Ленц, он консультант-продавец в Альди — ничем не примечательный обычный человек, и мы бы в жизни его не отыскали, но последнее убийство попало на камеру. В пятницу Альберт получил запись, и Ленца опознали по старой судимости за нападение — у нас были фото и данные из прошлого дела. Сутки мы караулили его у работы и у дома, но он все выходные шлялся по барам. Сегодня получили наводку, что его машина припаркована у ЦвайНэхте, а тут ты со своим сообщением. Я был уверен, ты не полезешь, будешь наблюдать и не вмешиваться. Зачем ты так Эдди, зачем так подставляться… а как же я? Почему ты не подумал обо мне…

«Подумал, правда. Думал всё это время и верил, что ты спасёшь…»

В больнице меня расспросили, сделали несколько анализов и уложили в стационар. Оставшись один, я, наконец, написал Берну и послал ему фото и все сведения, полученные от Саймана. История закончена, маньяк пойман, и я – очередная выжившая жертва, собственноручно загнавшая его в ловушку. Ну или почти. Преувеличения в газетах никто не замечает.

Утром Сайман приехал ко мне с цветами. Это было по-смешному мило. Своего ухажёра я поблагодарил поцелуем, а цветы оставил медбрату, дежурившему рядом со мной эту ночь. Полдня мы ездили вдвоём: в редакцию, в Крипо, снова в редакцию, и Сайман трогательно сжимал мне руку, оставлял лёгкие поцелуи у шеи или обнимал за плечи. Мне было приятно, тепло, хоть обычно не прихожу в восторг от навязчивых прикосновений.

К вечеру Сайман подвёз меня домой, он, конечно, звал оставаться у него, но мне нужно было выспаться, набраться сил и пообщаться с кузенами. Сайман также попросил позвонить Герману, так как сильно переживал о моём душевном состоянии после насилия, но было проще выкинуть это из головы, как очередной неприятный эпизод и свою оплошность. В любом случае я жив, здоров, и рядом со мной есть любящий человек, который во всём готов меня поддержать.

Выйдя из машины, я помахал ему рукой и послал воздушный поцелуй, удивляясь не свойственной себе сентиментальности. Но Сайман будил во мне романтичные чувства. В голове выстраивалось, как мы поженимся, заведём детей, если не в ближайшее время, то в следующую течку, и другая подростковая чушь. После испытанного шока казалось, что я познал смысл существования и меня переполняли подобные возвышенные мысли.

В подъезде я достал почту из ящика и равнодушно прошёлся взглядам по счетам. Мои пальцы зацепились за плотный конверт из шершавой бумаги, и я вытащил судебное извещение о принудительном искусственном оплодотворении…

Вскрыл его, понимая, что все мои глупые воздушные замки рушатся как карточный домик, и уставился на дату — письмо прислали три дня назад и в эту среду, через сутки, меня ждёт ЭКО. Мне не оставили времени, не дали шанса что-то обдумать или решить. Мне не дали возможности завести детей с любимым человеком.

Моё тело изменили, не спрашивая моего желания, мои права на свободу и жизнь были недействительны последние восемь лет. Теперь государство лишило меня последнего права, данного каждому человеку при рождении.

Меня лишили права на счастье.

Эпилог

У нас родилось трое близнецов.

Эдвард долго переживал, что дети нам не родные. Он вбил себе в голову, что выступает лишь живым инкубатором. Если бы у нас было хоть немного времени... Но судебное извещение, отправляющее его на ЭКО, пришло так некстати, сразу после изнасилования и нападения. Вместе с Германом Берконом мы смогли добиться незначительной отсрочки, надеясь справиться с задачей самим, но тут выявилась новая проблема в каком-то клапане, из-за которого Эдвард не мог забеременеть естественным путём.

Воспользовавшись заминкой, Эдвард уехал в Россию, и я скучал, сходил с ума от переживаний и ждал каждой весточки. Вернулся он холодным и отстранённым, грубил и совсем не хотел со мной нормально разговаривать. Мне было совершенно непонятно, в чём проблема. Всё, о чём я мечтал во время его отсутствия это обнять, прижать к себе и любить. На моём плече тёмным пятном жил его укус, каждую секунду напоминая о нашей близости и возможном счастье. Я не представлял свою жизнь без Эдварда и его запаха, слишком крепко привязавшись к этому сильному и сложному человеку. Мне хотелось быть с ним, и я наивно планировал наше совместное будущее, но понять и приручить Эда мне не удалось. Через месяц стало казаться, что всё кончилось, так толком и не начавшись – Эдвард отстранился и закрылся, почти перестал со мной общаться и когда мы встречались, то он лишь злился и пытался всячески спровоцировать ссору.