Предварительное дознание (СИ), стр. 41

— Откуда в тебе эта раскрепощённость? Ты был геем до изменений? Что подтолкнуло здорового мужчину спать с другими мужчинами?

Такой вопрос привёл Саймана в замешательство, и он снова покраснел.

— Я не был геем. Даже не уверен, что был би. Женился по залёту на первом курсе, и, хотя меня многое не устраивало, она умерла до того, как я успел в ней окончательно разочароваться. А потом, когда создали лекарство, не верилось, что оно спасёт нас от полного уничтожения, поэтому пытался провести свои последние дни с толком. Только эти дни затянулись для меня на месяцы. Когда появились омежьи клубы поддержки, я стал приходить туда, общаться и трахать любого, кто не отказывал. Потом стал уже со знакомыми омегами ходить на сборы помощи омегам в эструс. Тогда всё оборачивалось оргиями. Мне было всё равно с кем и кого. И сам с удовольствием ложился под первого встречного. Хотелось забыться и жить лишь наслаждением. Очнулся только, когда мой сын умер, — он на мгновение запнулся, но быстро взял себя в руки. Пальцы Саймана заметно дрогнули, а глаза забегали — он всё ещё сильно переживал из-за случившегося и винил себя в смерти своего ребёнка. — Оглядываясь назад, я понимаю, что это была просто истерия, но она избавила меня от предрассудков. За те месяцы, я переспал наверно с парой сотен партнёров. Хорошо ещё заразу никакую не подхватил.

— И как ты детей в таких условиях не настругал, — рассмеялся я.

— Может, и настругал. Не встречался никогда больше ни с кем из них, — поморщился он.

— А мне настругаешь? — я задержал на губах хитрую улыбку, хотя от волнения с трудом мог сидеть на месте. Сайман отвёл взгляд, явно не радуясь моему предложению, и у меня всё внутри упало. Захотелось уйти, поехать домой и предаться жалости к себе.

— С твоими заскоками и претензиями, мне как-то уже боязно, — он перехватил меня, не давая подняться. — Ты мне нравишься, понравился с первой встречи. Мы с Альфредом ждали журналюгу с пивником и огромными очками, а появился ты — статный, широкоплечий, как Аполлон во плоти, — я не выдержал и рассмеялся от такого описания, он поддержал меня улыбкой и продолжил: — Ты умный парень, Эдди, с тобой приятно общаться, просто время проводить. Но ты непробиваемый, серьёзный, строгий, я всё пытался понять, есть ли у тебя слабости и когда ты хоть в чём-то плошал, чувствовал своё превосходство. Но чем ближе тебя узнавал, тем сильнее восхищался, ревновал до чёртиков, выкручивался, как мог, чтобы ты хоть немного меня заметил, — он ненадолго замолчал, а я всё ждал конечного вердикта. — Эд, я тебе откровенно в чувствах признался, и то, что ты омега, меня ещё сильнее раззадорило, но меня пугает твоя реакция. Не хочу, чтобы ты после секса меня в постели прирезал.

— Не боись, — натянуто улыбнулся я. В какой-то степени его можно было понять, и Сайман умело подсластил пилюлю лестью, но всё равно было обидно. — Приеду к тебе сегодня вечером.

— Поехали сейчас, — он резко поднялся и потянул меня за собой. Сайман вообще был скор на решения, но «сейчас» меня полностью устраивало. — Только Альберту звякну, и заявление на отгул напишу.

Через час мы уже стояли рядом с домом, где я провёл своё детство, и где теперь жил Сайман.

— Подожди, немного приберусь, — попытался он остановить меня на пороге, но я только фыркнул. После увиденного в его старой квартире-студии, испугать меня было сложно.

За неделю загадить мой дом Сайман ещё не успел, но признаки будущего бардака пробивались на каждом углу. Чистоплотность явно не являлась одной из его сильных сторон. Но, главное, что пах он хорошо и прилично одевался. Если бы я сейчас озвучил свою мысль, Сайман покрутил бы пальцем у виска и отправил меня домой. Потому что он всеми возможными способами пытался прижать меня к себе, случайно или специально задевал, тянулся к губам за поцелуями и бормотал что-то невнятное про закуски в холодильнике, свежее постельное бельё и душ.

Серьёзность всего происходящего до меня дошла только в спальне, когда Сайман вышел из ванной. К тому моменту я уже принял душ и лениво развалился на постели, чувствуя подступающую сонливость, смешанную с нетерпеливым желанием подрочить. Вид обнажённого мужчины всколыхнул всё изнутри, заставляя пробудиться от дрёмы и почувствовать приступ острого желания. Сев на край, я оглядел его с ног до головы, не пропуская ни одной детали, подмечая поджарость тела и крупные мышцы на бёдрах и плечах. Немного не идеальный пресс, густой тёмный волос почти на всех видимых участках кожи и лёгкая косолапость ступни. Сайман был привлекателен как горилла, но у меня от его вида член налился кровью и бесстыже выбрался из-под полотенца.

Он довольно ухмыльнулся, замечая моё возбуждение, и я ощутил себя кроликом рядом с удавом, но отступать было некуда, да и не хотелось снова выглядеть трусом. Сделав глубокий вдох, отринул все ненужные мысли. Сейчас он пах так ярко, густо, что хотелось подойти ближе и лизнуть его кожу.

— Презервативы?

— Нет. Мне же нужно зачать детей.

— Я бы хотел растить с тобой общих детей, — смущённо и тихо сказал он.

И эти слова впервые за этот день откровений вогнали меня в краску.

Романтический настрой Саймана сбивал мой деловой. Хотелось сделать всё как по инструкции — справиться с заданием и получить результат, но сохранять нейтральную позицию оказалось невозможно. От одного только его запаха закружилась голова, и начали подгибаться ноги. Его обнажённое влажное тело навевало воспоминания, только в них у меня была ведущая роль, а сейчас требовалось подчиниться. И, несмотря на слабые протесты моего эго, я понимал, что подчинюсь.

Сайман сел передо мной на корточки и обхватил руками мои бёдра, придвигая к себе ближе. В глазах мелькали задорные огоньки – ему было весело и нравилось моё состояние. Я пока не спорил, решив дать ему хоть небольшой шанс проявить себя. Он осторожно потянул с меня полотенце, обнажая ноги и пах, и глубоко вдохнул мой запах. Его взгляд изменился — появился охотничий блеск, и, будь я в более трезвом состоянии, это могло бы меня напугать.

— Твой запах восхитителен, — прошептал он, прижимаясь губами к моему колену и начиная медленно подниматься по внутренней части бедра.

Это было приятно, очень чувствительно и горячо. Мне хотелось сдержаться, успокоиться, но от каждого чуть щекочущего прикосновения по коже бежали мурашки, и внутри разгоралась страсть. Я жаждал его поцелуев, горячих губ, и, когда он прикоснулся к моему лобку, несдержанно застонал. Горячее дыхание и влажность его рта действовали получше любого афродизиака, а прикосновение языка к моему члену заставило признать, что в любовных делах я полный профан и практически ничего о сексе не знаю.