Княжич, Который Выжил (СИ), стр. 50

Хмурюсь. Поднимаю бровь. Медленно, аккуратно, как нахватался у одного Алхимика, капаю на тест-бумагу.

Бумага становится синей.

Это не иллюзия.

Раствор действительно изменил свойства.

— Ну ни хрена себе… — шепчу, почти не веря. — Значит, я не только Разрушитель. Я ещё и… Алхимик!

Глава 24

Интересный сюрприз подкинула новая жизнь. Меня бы устроила и только Атрибутика Разрушения. Но нет, теперь еще могу и алхимичить. Честно, никогда не любил Алхимию, ну да, знал кучу секретных вещей, ценил это искусство как одно из важнейших, но не любил. Впрочем, сейчас не до моих хотелок. В принципе, это открывает интересные перспективы. Впрочем, сейчас не время заниматься саморефлексией. Зелье не сварит себя само.

Натягиваю перчатки. Больше никакого контакта с кожей, а то попорчу маме все реагенты, а они как бы больших денег стоят.

Измеряю. Сверяю. Капаю. Перемешиваю. Грею на слабом огне, контролируя пламя как положено — не напрямую, а через стабилизатор. Потом фильтрую — тщательно, медленно, даже чуть дольше, чем надо. Потом — снова подогрев. В какой-то момент смесь начинает булькать в ритме моего дыхания. Процесс идёт правильно.

Проходит час. Может, чуть больше. Всё время — в молчании, под светом ночника и ароматом магической пыли. Почти ритуал.

Наконец — готово. Зелье плотной консистенции, цвет — янтарный, с лёгким отливом. Даже пахнет правильным ароматом.

Осторожно наливаю его во флакон. Закупориваю. Взвешиваю в руке. Хорошо.

Поворачиваюсь — Акталь всё это время спит на стуле, обвитая Герой. Кудрявая голова свесилась чуть набок, кудряшки сползли на щёку. Змея, довольная, свернулась вокруг её пояса и сопит. Не думал, что каменные змеи умеют сопеть, но вот же ж.

Подхожу и открываю крышку флакона, присаживаюсь рядом.

— Соня, проснись, — шепчу, касаясь её плеча.

Она приподнимает голову, хлопает глазами, ещё не до конца понимая, где находится.

— Пей, — спокойно говорю, протягивая флакон.

Акталь берёт флакон в обе руки, как будто боится уронить. Смотрит на меня ещё секунду — как будто хочет что-то спросить, но не решается. Потом делает глоток. Один, второй. Почти половину выпивает — на этом ее останавливаю, и она тихо возвращает мне остаток. Ни слова. Надо же, какое ко мне доверие. Впрочем, оно оправдано. Я ведь жизнь ей спас.

Забираю флакон. Поворачиваюсь, подхожу к дальнему углу лаборатории и бросаю туда камушек из шкатулки — съедобный, с запахом валерианы. Гера сразу же отворачивается от Акталь и, шипя, ползёт по каменному полу — пожрать.

Вот и отлично.

Я беру Акталь за руку, тихо веду её наверх. Она не сопротивляется, только глаза её немного потемнели — зелье уже начинает действовать. Вскоре укладываю её в постель, поправляю одеяло. Она сразу сворачивается клубочком, как волчонок. Несколько секунд — и засыпает.

Теперь очередь Ксюню.

Вторая часть зелья по-прежнему тёплая. Несу её через полутёмный коридор. Девочка спит, обняв подушку и засунув одну ногу поверх одеяла. Хрюкает тихо, как поросёнок, явно снится что-то особенно вкусное. Я касаюсь её плеча.

— Ксю, — шепчу. — Плоснись на минутку.

Она морщит нос, приоткрывает один глаз.

— Сава?..

— Пить надо, — говорю и подношу флакон. — Важное зелье.

Она, не особо соображая, берёт и делает пару глотков. Морщится.

— Голькое…

Зевает.

— Ложись, отдыхай, — говорю, забирая у неё флакон. Сам, не глядя, опускаюсь в кровать рядом.

Можно даже не проверять — Ксюня сейчас вырубится. Так работает зелье. Надёжно, как часы.

Эта микстура не действует на всех подряд, как можно было подумать. Его эффект — не просто магия, а активация того, что уже было заложено. Оно делает человека гениальным — только если в прошлом он уже принимал зелье из склепа Эриксона. Вещь, связанная с определённой архитектурой ядра.

В случае с Акталь же всё совпало идеально. Судя по её форме волчонка, по рангу её сил в такие-то годы, она уже однажды пила нечто подобное. Это и не удивительно — ведь сам рецепт этого зелья был тайной рода Монтесумов. Не знаю, как получилось, что Акаталь употребила зелье в изгнании. Видимо, кто-то из родственников успел напоить её, когда она ещё была совсем малышкой и не попала в руки Детей Солнца.

В итоге, ядро у девочки уже развито. Настоящий оборотень в розовом платьице.

За завтраком я решаю не тянуть. Самый важный вопрос лучше задавать тогда, когда мама ещё с кофе и не успела полностью включиться в утреннюю суету. Пока в ней только половина учёного, а вторая — просто человек с кружкой.

— Мам, — начинаю я, подцепляя вилкой кусок омлета, — а пусть Ксюня и Акталь тоже поплобуют сдать тесты.

— Какие тесты?

— Ну, на ланнее поступление в школу.

Мама замирает с чашкой в руке.

— Ты уверен, Слава? — тихо спрашивает княгиня Опаснова. — Если не сдадут, для них это может быть тяжело. Расстроятся.

— Они сдадут, — говорю уверенно. — Только давай челез недельку. Пусть ещё отдохнут, восстановятся. Я их сам подготовлю.

Ирина Дмитриевна на секунду задумывается, отпивает глоток, а потом медленно кивает:

— Можно поплобовать…

И тут — звонок в дверь. Вовремя, мы как раз ожидали с утра коммерческого директора «Юсупов Медиа». Он напросился вечером, говорил, что хочет обрадовать нас.

Вскоре в столовую вслед за служанкой заходит Константин Мефодьевич. Глаза блестят, на лице восторг.

— Здравствуйте! Ирина Дмитриевна, Вячеслав Светозарович, Ксения Тимофеевна, Ваше Высочество Акталь! Договорились! Мы договорились! В Сочи вас ждут! Команда «Русь Турбо-RS» подтвердила — будет именно их болид, последняя модель! — он машет бумагами и почти подпрыгивает от радости. — И знаете что? Они сами вышли на нас. Сами! Предложили участие и полную поддержку.

— Серьёзно? — удивляется мама, поднимаясь из-за стола.

— Клёво! — не могу не вставить я, потому что это действительно, ну, клёво.

— Более чем, — кивает Константин. — Автомобильная компания восприняла это как отличную рекламу своим машинам. Потому конструкторское бюро возьмется за доработку машин. Управление переделают под ручное — без педалей. Княжич справится. Но нужно потренироваться. Желательно заранее. Через три дня — вылетаем в Сочи, если вы не против?

Мама вздыхает, поправляет волосы.

— Уже через три дня? Ну только разве что без меня, — говорит она. — У меня опять лаборатория. Хотя… — вдруг останавливается. — Может, выберусь. Посмотрим.

Я вижу по её лицу: скорее всего — выберется. Ее любимый сыночек будет кататься на гоночном треке. Как такое пропустить?

Позже, днём, к нам заглядывает Мастер Рогов. Как всегда — весь такой из себя индюк, с этой своей «улодской» ухмылкой, будто знает больше, чем должен.

Он уже бывал у нас после возвращения из Винланда. Видел, какими стали мы с Ксюней после зелья из склепа Эриксона. И, судя по глазам, оценил.

— Зачем плишёл? — спрашиваю я, открывая дверь.

— Соскучился, — отвечает он, хмыкая. — Собирайтесь, детки. Погуляем с дочкой и с любимым учеником. Надо ведь когда-то и отдыхать.

Наставнику, конечно, придётся подчиниться. Акталь мы оставляем дома. Нечего ей пока встречаться с Мастером — мало ли что он выкинет, ещё доведёт девочку. Пусть восстанавливается после всего, что с ней сделали у ацтеков. Ей сейчас важнее покой, а не педагогика с ехидной ухмылкой.

Мы выходим в город. Взяли направление на маленькое кафе за углом. Там подают банановый хлеб с карамельной корочкой и густой какао в больших кружках. Сидим за столиком у окна. Солнце греет сквозь стекло. Рогов смотрит в телефон, потом на часы. Поднимает бровь.

— Уже пора… а их всё нет.

Я хмыкаю, потягивая какао:

— Кого-то ждем?

— Да так, — неопределенно отвечает Рогов. — Слышал, вы теперь с ацтеком-волчонком живете?

— Ага, — говорит Ксюня. — Акталь очень милая.

— Да ну? — без интереса протягивает Мастер, поднимая взгляд на звякнувший дверной колокольчик.