Ка в квадрате (СИ), стр. 9
Кай Юльевич сидел за столом, устало ссутулившись и закрыв лицо руками. Забытые очки сиротливо лежали рядом на столешнице, у самого локтя. Одно неловкое движение, и они полетят на пол. Костя закусил щеку: «Что это с ним?»
«А сам как считаешь?»
«Опять ты! Ничего я не считаю!»
«Ну-ну. Сначала кинул его, слова не сказав, а теперь вопросы дурные задаёшь?»
«Я?! Кинул?! Да он сам!..»
«Он тебе что-то сделал? Может, приставал, простигосподи?»
«Нет».
«Так какое ты имеешь право лезть в чужую жизнь?»
«Ну знаешь ли!..» — от возмущения у Кости просто не было слов.
«Знаю. Плохо ему сейчас, разве сам не видишь?»
«Может, он со своим поругался?»
Голос не стал отвечать. Костя сжал кулаки. Сейчас он возьмёт и уйдёт, и скажет Людке, чтобы она ходила за журналом сама. Кто тут староста, в самом деле?! Но вместо этого Велесов вдруг решительно шагнул внутрь двадцать второго кабинета.
— Кай Юльевич! — голос дал петуха и пришлось взять короткую паузу, чтобы вернуть контроль над связками. — Можно я журнал возьму?
— Велесов? — учитель поднял голову. — Да, конечно, бери.
«Какие у него круги под глазами! И сам он… потухший, — Косте стало ужасно стыдно. — Сволочь я, прав внутренний голос».
— Кай Юльевич, вы извините, что я вторник пропустил, — затараторил он. — Можно мне сегодня прийти? И на выходных прогул отработать?
— Можно, — математик смотрел на него так, будто не до конца доверял собственному рассудку. — В субботу или в воскресенье?
— В воскресенье.
— День, вечер?
— День. А у вас разве нет своих дел? — не удержался Костя.
— Нет у меня никаких дел, Велесов, — Кай Юльевич спохватился и постарался как можно непринуждённее вернуть очки на переносицу. — В час тебя устроит?
— Ага, — совершенно неуместная улыбка сама собой растягивала губы, и не было никаких сил загнать её обратно. — Ладно, тогда я пойду. А не то в столовой всё съедят.
— Иди. Журнал не забудь.
— Упс. Спасибо! — Костя подхватил бордовую папку.
— Тебе спасибо, Велесов, — математик тоже улыбался — едва заметно, самыми уголками губ.
— За что?
— За доверие.
Смущённый донельзя Костя быстренько ретировался из кабинета.
Комментарий к Исследование функции
*Теорема Виета для квадратного трехчлена: сумма корней приведенного квадратного трехчлена равна его второму коэффициенту с противоположным знаком, а произведение — свободному члену.
========== Сокращение множителей ==========
На смену дождливому ноябрю пришёл снежный и морозный декабрь. Когда ртутный столбик в уличном термометре упал ниже отметки «-20», Кай со вздохом полез за пуховиком. Даже с пристёгнутой подкладкой его верное пальто не справилось бы с таким морозом. Пуховик же был, во-первых, тёплым, а во-вторых, с капюшоном. «Только я в нём вылитый колобок на ножках. Ученики увидят — засмеют». Полюбовавшись на себя в зеркало, Кай плюнул на комфорт и надел под пиджак шерстяной свитер с высоким горлом. Он искренне надеялся, что так даже в демисезонном пальто успеет добежать до школы прежде, чем заработает пневмонию.
Погоды стояли пушкинские: мороз, солнце и обжигающий носоглотку хрустальный воздух. «Ну-ка, в темпе вальса: раз-два, раз-два! Хотя, конечно, какой это вальс — так, жалкая пародия. О, точно! „Танец замерзающего лебедя“, — Кай скривился, представив, как выглядит со стороны его марш-бросок сквозь сверкающее зимнее великолепие. — Что поделаешь, каждый человек — сам кобздец своего здоровья».
На школьном дворе было шумно и весело: большая перемена, первая смена расходилась по домам, вторая — только шла на занятия.
— Двое на одного! Нечестно!
Кай обернулся на взрыв хохота. Буянили его ученики: Белых и Костюшко общими усилиями свалили в сугроб своего приятеля Велесова и теперь старались прикопать его поглубже. «Дети», — не удержался Кай от улыбки. Сам он дурачиться не умел совершенно, даже когда был их ровесником.
— Здрасьте, Кай Юльич! — громко крикнул вырвавшийся из сугроба Костя, отвлекая своих противниц от продолжения битвы. Кай кивнул: тебе тоже не хворать — и поспешил нырнуть в тепло школьного холла.
Этим вечером он засиделся за диссертацией. Ни с того ни с сего захотелось перечитать свой незаконченный труд, в котором сразу же нашлась пара серьёзных ляпов. Забыв про ужин и даже не переодевшись в домашнее, Кай взялся их исправлять и очнулся, только когда наручные часы негромко пикнули: половина одиннадцатого. Пора было заканчивать с математикой, пить чай с чем-нибудь посерьёзнее сухого печенья и уползать баиньки. «Ещё пару страниц подрихтую — и всё, — пообещал себе Кай. — Даже чайник сейчас поставлю, чтобы не увлекаться».
Он успел прочитать целых два абзаца, когда умиротворённую атмосферу вечера разрушила короткая трель дверного звонка. «Что за?..» — Кай вышел в прихожую. Нет, конечно, не стоит открывать сразу: для чего-то же придумали «глазки»? Он осторожно выглянул на лестничную клетку и тут же принялся суетливо отпирать замок.
— Велесов?
— Зрасьте, — на бледном, как снег, Костином лице жили только огромные, отчаянные глаза. — Я поздно, простите…
Кай не стал его слушать: цапнул за плечо и молча втянул в квартиру. Щёлкнул выключателем в прихожей, зажигая верхний свет.
— Твою налево, Велесов, ты что, полночи в сугробе просидел?
— Н-нет.
— Раздевайся, быстро! Обмороженец на мою голову.
С необычной для него заторможенностью Костя стянул с себя пуховик и шапку с шарфом. Попытался пристроить всё это богатство на вешалке, но замёрзшие пальцы слушались его с трудом.
— Давай сюда, — Кай отобрал у ученика верхнюю одежду и повесил её сам. — Пошли в ванную: тебе надо кисти отогреть. Ноги-то хоть чувствуешь?
— Чувствую. У меня же ботинки почти полярные…
Велесов говорил и двигался, как автомат, но скривился от боли, когда под тёплой проточной водой в руках стало восстанавливаться кровообращение.
— Хорошо, жить будешь, — удовлетворённо кивнул стоявший рядом Кай и ушёл на кухню заваривать чай.
— Это с сахаром, — предупредил он, протягивая Велесову дымящуюся чашку. — Пей, как лекарство.
Костя послушно сделал глоток, второй, и вдруг всхлипнул.
— Тихо, тихо, — Кай успел забрать посуду из трясущихся рук гостя и благополучно поставил её на стол. А Костя сжался в комок, закрыв лицо руками. Плечи у него мелко подрагивали от беззвучных рыданий.
Кай понятия не имел, как утешают плачущих. Он опустился перед Костиным стулом на одно колено, пытаясь заглянуть ученику в лицо.
— Что-то дома? С родителями?
Велесов отрицательно мотнул головой.
— Тогда что?
Костя ещё раз шумно всхлипнул и заговорил: сбивчиво, невнятно, глотая окончания слов. Кай слушал и каменел всё сильнее.
История оказалась банальна до невозможности. Костина подруга, Анечка Белых, в последние недели как-то сильно охладела к совместному времяпрепровождению. Зато у неё появились дела с Лиззи Долгих, о которых она толком ничего не рассказывала. Стоило Косте оказаться рядом с увлечённо обсуждающими что-то девчонками, как разговор тут же замолкал. Велесов попробовал пытать Марьяну — та заявила, что знать ничего не знает, а если и знает — то не скажет. Вот тут бы ему поговорить с Аней начистоту, но вместо этого Костя решил поиграть в сыщика. И доигрался.
Он проследил за одноклассницами до дома Лиззи. Потом где-то час проторчал в подъезде соседней пятиэтажки, желая дождаться, когда подруга соберётся домой. За это время окончательно стемнело, и на улицах зажглись фонари. Порядком задубевший Костя уже был морально готов плюнуть на всё и уйти домой, как подъездная дверь открылась, выпустив во двор сменивших школьный наряд девчонок. Велесов даже не сразу их узнал: обе были в высоких сапогах на шпильках, без шапок и в коротеньких шубках-разлетайках. Форма одежды, явно не способствующая долгим зимним прогулкам. Подруги заспешили прочь, а Костя — следом за ними.