Ка в квадрате (СИ), стр. 8

— Я, — не стала отрицать та. — Но он согласился.

— Правда? — на Анечкиных щеках тут же расцвели ямочки, и Велесов растаял.

— Правда, — мужественно кивнул он. — Развлекайтесь, девочки.

— Ой, Костя! — подруга крепко обняла его за шею. — Но завтра наша очередь!

— Он согласился и завтра втроём дежурить, — между прочим заметила Марьяна, заправляя за ухо выбившуюся из косы смоляную прядь.

— Нет уж! — решительно топнула ногой Анечка. — Всё будет по справедливости.

На этом зазвенел звонок, и 11 «Б» наконец-то пустили в класс.

Костя никогда бы в этом не сознался, но дежурить после шестого-седьмого урока он любил. Ни в коем случае не из-за уборки как таковой, а из-за пустынных, тёмных школьных коридоров. В этот раз он тоже добрых полчаса неторопливо гулял с этажа на этаж пока, наконец, не добрался до раздевалки. Вышел на улицу — бр-р, противно-то как! — сильнее натянул на уши шапку и случайно заметил под каштаном целующуюся парочку. «Ха, народ любовью греется!» — беззлобно хохотнул про себя Костя и вдруг нахмурился. Что-то здесь не складывалось. Что-то… «Бля-я-я, они ж оба парни!» — Велесов моментально отвёл глаза. Мерзость какая! Всё, бегом домой и выкинуть тошнотную картинку из головы. Вот только была в гадостной сценке ещё одна деталь, незначительная мелочь. Словно принуждаемый чужой злой волей, Костя вновь посмотрел в сторону каштана. Подстреленное навылет сердце камнем рухнуло куда-то в живот: этот сиротливо валяющийся на асфальте «дипломат», это до чёртиков знакомое пальто… «Нет-нет-нет, НЕТ!» Тот из целующихся, кто был пониже ростом, неожиданно разорвал объятие, отступил назад и безошибочно повернулся в сторону невольного свидетеля. Коротко блеснули прямоугольные стёкла очков, и тогда Костя побежал. Так, будто за ним гнались все демоны ада.

***

Во вторник Велесов на дополнительные занятия не пришёл. Кай прождал его до семи вечера, а потом понял, что всё. Чудес не бывает. Не включая в комнате свет, он медленно переоделся из официального костюма в мешковатые домашние брюки и вылинявшую клетчатую рубашку. Всё так же на ощупь добрался до кухни, где отдёрнул шторы и поставил на плиту чайник. Освещения от конфорки и уличных фонарей как раз хватило, чтобы заварить крепкого чёрного чая и достать из шкафа зачерствевшие остатки маминого печенья.

Наверное, это какой-то кармический след, думал Кай. Всегда, стоит лишь немного успокоиться, расслабиться — и судьба жёстко прикладывает его носом об асфальт. «Неужели мне всю жизнь так жить: с туго натянутыми нервами, везде ожидая подвоха?». Врагу не пожелаешь. «И всё же, как легко привыкнуть к хорошему. Чуть больше месяца недообщения — и от возврата к одиночеству хочется лезть на стены».

Костя-Костя: глаза цвета чайных бликов, длинные неровные пряди волос, злая вязь шрамов, как память о глупом благородном поступке. Конечно, он никому не расскажет, но какая разница, если и сам больше никогда не подойдёт первым? «Я идиот. Выдумал себе дружбу, а теперь страдаю». Не по Владу, что характерно. Не по его возвращению, не по памяти о прошлом — угли прогорели в серый пепел, вспыхнув напоследок сентябрьским пьяным отчаянием. «Была в моей дурацкой жизни единственная радость, которая для всех нормальных людей и не радость вовсе, а так — обычное дело, и нет её больше. Снова один, один, один…» Кай поставил в раковину чашку с остывшим, нетронутым чаем. Ушёл в комнату и, не расстилая постель, улёгся на диван, с головой закутавшись в старый шерстяной плед. Он переживёт, можно не сомневаться. Вот только скорее бы.

***

Костя решал домашнюю по геометрии, и результат последней задачи всё никак не желал сходиться с ответом.

«Велесов, ты слишком много суетишься. Выдохни и начни заново».

Учебник ласточкой улетел в дальний угол комнаты, испугав мирно дремавшего на кровати кота Везунчика, а Костя сжал виски ладонями.

— Что шумишь, сын? — в комнату вошёл папа.

— Да вот… — Велесову стало немного стыдно за свою несдержанность. — Не решается.

— Значит, оставь до завтра, — по-житейски мудро посоветовал родитель. — Утром посмотришь: «Ба, как же я вчера не понял!» — и решишь.

— Хорошо бы, — вздохнул Костя. Встал из-за стола и подобрал несчастную книжку. — Па, слушай… — он повертел учебник в руках. — А что если я после школы в армию пойду?

— Зачем? — изумился папа.

— Ну, вдруг я вступительные завалю…

— Вот когда завалишь, тогда и будем думать. Константин, поверь мне на слово: в нынешней армии тебе делать нечего.

— Понятно, — да нет, дурная идея, причём с самого начала. «Будет тебе четвёрка на вступительных. Только смотри, чтобы физика не хуже прошла». Костя заскрежетал зубами. Этот… даже называть его не хочется!

— Сын, у тебя, вообще, всё в порядке? — папа внимательно наблюдал за сменой эмоций на Костином лице.

— Ага, — соврал тот. — Ладно, попробую ещё чуть-чуть мозги поломать.

Родитель намёк понял и дальнейших расспросов учинять не стал, просто недолго посидел в комнате, пока Костя заново вычерчивал условие. Задачка решилась: действительно, стоило всего лишь успокоиться и начать с чистого листа.

Как, собственно, и советовал Кай Юльевич.

— А что это с Марьяной сегодня? — полюбопытствовал в пятницу Костя.

— Ага, заметил! — торжествующе улыбнулась Анечка. — Ну-ка, Велесов, напряги внимательность: в чём она изменилась?

— Э-э, — Костя послушно присмотрелся к стоящей особняком подруге. — Каблуки, что ли, нацепила? Обычно она обувь поудобнее носит.

— Хорошо, один пункт увидел. Что ещё найдёшь?

— М-м-м, — ох, и задачка!

— На лицо смотри, — подсказала Анечка.

— Она губы накрасила?

— И губы, и ресницы, и даже тональник наложила! Ой, ты не представляешь, сколько мы вчера с ним промучались, пока стало нормально получаться!

— На фига?

— В смысле?

— На фига ей шпильки и боевой раскрас?

— Скажешь тоже, боевой. О, смотри, смотри — сейчас будет!

По коридору шёл математик в сопровождении неизменного «дипломата». Костя с трудом удержался от того, чтобы отвернуться: смотреть на учителя было физически некомфортно. Но тем не менее: Кай Юльевич шёл себе и шёл, рассеянно отвечая на приветствия учеников, когда ему наперерез устремилась Марьяна. Короткий разговор — не больше двух-трёх фраз — и учитель продолжил путь, с кошачьим изяществом обогнув застывшую посреди коридора девчонку.

— Это что было? — поинтересовался Костя.

— Какой ты недогадливый! — Анечка закатила глаза. — Запала она на него.

— Марьяна? На этого?.. — Велесов вовремя проглотил «дрища нетрадиционной ориентации».

— Ой, ладно! Если его нормально одеть, причесать, да очки эти снять, то получится весьма неплохо.

«Если его нормально одеть и снять очки, то получится не в меру умная восемнадцатилетняя язва», — Костя до скрипа сжал зубы. Пора заканчивать разговор, иначе он обязательно сболтнёт что-то лишнее.

— А знаешь, как она сама сказала? — понизила голос подруга. — «У меня эрогенная зона — мозг». Прикинь?

— Прикинул. Дуры вы, бабы.

Анечка оскорблённо отвернулась.

— Велесов, не в службу, а в дружбу, — остановила спешащего в столовую Костю староста Людмила. — Метнись в двадцать второй за журналом. Русичка просила ей его пораньше принести.

— Чего сразу я?

— Судьба у тебя такая. Давай, давай, пока там открыто.

«А вдруг этот ещё в кабинете? — Костя замер перед дверью с табличкой „22“. — Ладно, сейчас тихонько загляну: если никого нет, то заберу журнал и бегом. Если есть — просто бегом», — он аккуратно нажал на ручку и опасливо просунул голову в получившуюся щель.

Велесову не повезло: после урока математик никуда не ушёл. Костя собрался было так же бесшумно закрыть дверь и исчезнуть, но неожиданно для себя замешкался.