Камин-аут, или дети геям не проблема (СИ), стр. 2

— Оба ребенка упали с горки, нужно в больницу, — ответил Роман. Амира закончила говорить по телефону с заведующим своей клиники.

— Вы знаете как проехать к областной больнице? Там нас уже ждут в детской хирургии, — Акимуры вытаращились на неё.

— Я в сердечно-сосудистом работаю, правда всего два с половиной месяца и города совсем не знаю, — стушевалась Амира. Роман кивнул, наклоняясь к сыну.

— Осторожно! Зафиксируйте голову и шею, не поворачивайте и не сгибайте. Рука от затылка вдоль позвоночника, — Роман выполнял её указания. Никита с ужасом смотрел на Максима. С момента падения он не издал больше ни звука, лил слезы молча, осознавая серьёзность состояние Максима. Лора подала голос.

— Поедем на нашей машине, — твердо сказала она, доставая ключи из кармана мужа. По сравнению с Амирани Лора была высокой, за 170 см. Голубоглазая блондинка скандинавского типа. Сейчас от тревоги её глаза были почти серыми. Она двинулась к выходу из сквера, показывая на припаркованную недалеко машину. Удобно устроив обоих мужчин с детьми на заднем сидении, женщины сели вперёд. Стукнув по рулю Лора в отчаянии произнесла.

 — Нас не примут, документов с собой нет, — положив свою руку поверх её, Амира успокоила её.

— Поехали дорогая, примут. Ещё как примут, — и глянув назад добавила.

— Гони, Максим слишком долго не приходит в себя, — и Лора погнала.

Приехав к больнице, Амира добилась разрешения въезда на территорию отделения. У дверей их ждало две каталки. Мальчиков сразу увезли. Никиту на рентген, Максима на термограмму. Акимуры и Тагировы остались трястись в коридоре. Ларион Фёдорович, заведующий клиникой Амиры, зная сволочизм медиков, попросил осведомлять родителей обо всём, что происходит с их детьми за закрытыми дверями. Мирру позвали в тамбур отделения томографа, она прихватила Романа. Врач осмотрел повреждения и, расспросив родителей, сказал:

 — Если бы Никита не подставил руку, Максим пробил бы себе череп и скончался на месте.

На вопрос Амиры, почему он так долго не приходил в себя, врач рассмеялся и ответил:

— А он просто задрых. Пригрелся на руках у папы и уснул. И это очень хорошо. Потому что о вертикальную стойку он всё-таки ударился довольно сильно. Трещина черепа совсем крохотная и отёка нет. Но сотрясение мозга малыша, это сотрясение и есть.

Выяснили, что лежать они будут в соседних палатах около двух недель, не меньше. Всё необходимое велели привезти завтра. Потому что их обкололи, и они уже спят. Да и время оказалось семь вечера. Их всех выперли из отделения, ненадолго запустив матерей в палаты. Потом были совместные посещения детей. Амира пела колыбельные, Акимуры учили её и мальчиков японским головоломкам и загадывали загадки. Через три дня Григорий уехал в плановую командировку, а через восемь позвонили из Казани. Соседка Альфии сообщила о её скоропостижной смерти от сердечного приступа. В больнице, куда она попала, угодив под машину.

Представитель водителя приходил в больницу требовать возмещения ремонта дорогой иномарки, пострадавшей, якобы, по её вине. Угрожал. Вот её и скрутил приступ. Гад ушёл, никому ничего не сказав. Когда её обнаружили, спасти её уже не смогли. Амира металась как сумасшедшая. Лора предложила забрать Никиту к себе. Ларион Фёдорович подписал все документы и доверенность на выписку, и Амира улетела, успокоив Григория по телефону. А Гриша ругался на Тагировых в Казани за то, что они прохлопали единственную родственницу его любимой жены. Когда Амира прибыла в Казань к войне уже было всё готово. Кинув наглецам деньги за ремонт машины, она сказала, что вернётся через 15 лет. И они заплатят за отнятую жизнь её названной матери. Продала квартиру и вернулась через 8 дней.

Никита у Акимур не скучал. От Романа он узнал, что по японской философии он несёт ответственность за Максима, потому что спас его жизнь. Он помогал Лоре ухаживать за ним, кормил, развлекал. Хотя сам был с одной рукой в гипсе, а Максим вполне дееспособен, только голова ещё иногда болела от переутомления.

Так и повелось, по выходным вместе гулять, гостевать, ужинать друг у друга. Через три года мальчишки пошли в одну школу и до 4 класса сводили всех с ума. А потом их разделили. Максима отправили в лингвистический класс, а Никита остался в обычном. Он хотел, как и мама, пойти в медицину.

КАМИН- АУТ №2.

Подойдя к квартире Акимура, Никита вцепился обеими руками в руку Максима.

— Они знают. Я уверен, отец уже позвонил твоим, — его начало потряхивать.

— Не ссы, малыш, тем более надо идти. И бояться нам уже нечего, — Максим поцеловал Никиту в висок и открыл дверь, втягивая его внутрь. В гостиной сидел Акимура старший.

— Здравствуйте, дядь Ром, — поздоровался Никита.

— Пап, где мама, у меня разговор.

— Лорени, сын пришёл, ему есть что нам сказать… Это камин-аут? — спросил Роман сына. Никита вздрогнул. Максим кивнул, глядятся в глаза.

— Лора, тебя все ждут, — повысил голос Акимура старший.

— Что за срочность? Что вы опять не можете решить без меня? Когда вы научитесь принимать самостоятельные решения? — раздавалось из-за двери, и к концу фразы Лора наконец-то появилась. Как всегда, безупречна.

— Ну, в чём вопрос?

— Вопрос уже решён и выбор сделан. Это констатация факта, постановка в известность, уведомление. Выбирайте, кому что больше нравится, — сказал Максим. Никита сжал его руку.

— У меня двойная ориентация, я би. И я сделал свой выбор в пользу однополых отношений. Никиту вы знаете, как сына ваших друзей и моего друга, теперь он ещё и мой парень. Не обижайте его, — серьёзно закончил Максим.

— Очень смешно, — сказала Лора, всплеснув руками. Все смотрели на неё серьёзно и молчали.

— Не смешно уже, — вновь произнесла она, качая головой, отрицая слова сына.

— А никто и не смеётся, — подтолкнул её Роман к принятию известия...

— Не-ет, — она мотнула головой.

— Да, прими это, — давил своё Максим.

— Нет, Рома, скажи что-нибудь!

Роман сказал:

— Сын сделал свой первый, серьёзный, жизненный выбор.

— И всё…? И это всё, что ты имеешь сказать по этому поводу?! — заорала Лора.

— Не кричи. Думаю, это не сиюминутное решение, и они уже не один день вместе, — парни кивнули.

— Для развития отношений нужна свобода, а тайны её лишают, поэтому вы осведомлены, — серьёзно рассуждал Максим, краснея, предвосхищая едкий вопрос матери.

— Развитие? Мм. Так вы ещё не -е… И что решили? Кто кого? — Максим закатил глаза, качая головой.

— Ещё один махровый гомофоб. Папа, тебе есть что сказать? — насупившись, спросил Максим.

— С принятием решения, сын, - подойдя, он обнял Никиту за плечи.

— Добро пожаловать в семью, - поцеловал сына в макушку.

— Ничего подобного! — взвизгнула Лора.

— Я…

— Что ты? Выгонишь его? Так Максим уйдёт с ним, и ты потеряешь всё, что имеешь. Я просто люблю сына, а тебе этого мало? Надо, чтобы он ещё и соответствовал нормам лицемерного общества. А что оно тебе дало? Ради чего ты готова отказаться от ребёнка? Подумай на досуге, — закончил Роман и отвернулся от жены. Разрыдавшись, Лора ушла в спальню, громко хлопнув дверью.

— Папа, она нас не примет? — всхлипнул Максим.

— Не обижайтесь на неё. Дай ей время сынок, дай ей время. Она поупирается, будет знакомить тебя с девочками. Но рано или поздно она смирится. Потомство хотелось бы, но-о… Никиту она любит, но у Тагировых есть ещё Арина, а у неё - только ты.

Максим вспомнил, однажды был звонок от Арины. Это было почти три года назад. Она была обеспокоена состоянием Никиты. Его рвало и потряхивало. Он скукожился на полу у окна со стеклянным взглядом. Когда во взгляд возвращалась осмысленность, его тут же затопляла боль и мука, и вновь возникали рвотные позывы. Когда рвать было уже нечем, он только скулил и трясся. Арина всё убрала за братом и пыталась привести его в чувство. У неё не получалось. Глянув в окно, она увидела на площадке Максима с Машей и решила позвонить ему.