Мэвр (СИ), стр. 77
Дорогу Хэшу заступает офицер иггенайтулов, знаки отличия на груди яростно блестят серебром.
Возможно, не защищай гигант Юдей, он не пропустил бы два ментальных удара от своего противника. Левая рука виснет плетью, а перед глазами пляшут тёмные огоньки. Капитан хмурится. Он ждал не такого результата. Хэш бьёт в ответ, но микнетав будто уводит хануал гиганта в сторону с помощью ментальных зеркал. Тогда охотника переходит в рукопашную.
Хасса-абаб и фехтование сливаются в единый процесс, границы ментального и реального расплываются. Хэш не вполне отдаёт себе отчёт, колет ли он саифом или хануалом. В какой-то момент стены и пол тронного зала исчезают, и охотнику кажется, что он вновь очутился в мире силуэтов.
«То чудовище, — вспоминает он, мельком оглядывая себя. — Это я. Всегда был я».
Хануал делится на сегменты. Два, четыре, шесть. Через секунду десятки чёрных линий устремляются к капитану иггенайтулов и три из них пронзают его голову насквозь.
Рывком Хэш возвращается в реальный мир. Микнетав лежит на полу, и только тонкая струйка лимфы стекает из его носа по щеке.
Хэш только пытается осознать, что натворил, как вдруг слева мелькает что-то. Юдей всаживает клинок в горло последнего гвардейца. Тело Хэйрива падает на пол, он с головы до пят покрыт лимфой своих верных защитников. Охотница перекидывает саиф в правую руку и замахивается.
— Нет! — кричит Хэш. Лезвие замирает в миллиметре от затылка деспота.
— Почему? — спрашивает Юдей. — Мы не сможем переубедить его. Всё, о чём он мечтает — уничтожить Хаолам и людей. Ты это знаешь!
Хэш пытается коснуться разума отца. И на миг теряет контроль.
Лёгкий ментальный всплеск проходит по зале, гигант даже видит его, но ничего не успевает сделать. Капитан стражи испускает последний вздох.
Высокие двери распахиваются, и на пороге замирают микнетавы в чёрном и багряном. Их так много, что рябит в глазах.
Юдей вскидывает саиф, готовясь отражать нападение.
«Нам никогда их не победить, — думает Хэш. — Мне просто не хватит сил, чтобы оградить и себя, и Юдей».
Он уже чувствует щупальца, тянущиеся к сознанию женщины, несколько даже отбивает, но с каждым мгновением их становится всё больше.
«Хэш! — мысли Юдей полыхают голубым огнём. — Мы должны убить его. Сейчас».
Единственный верный шаг. Расправиться с Хэйривом, и Хаолам спасён, да и этот мир тоже. Но микнетав на полу, чудовище без сознания — его отец.
Хэш мечтал о том дне, когда сможет исследовать мэвр и найти своих родителей или тех, кто их знал. Его родственником все эти годы была надежда, а теперь он должен убить её. Но разве можно выбрать себя, когда на другой половине весов — миллионы жизней.
«Мне решать?»
Ментальное поле кипит от напряжение, выливаясь узловатыми, червеподобными фантомами в реальное пространство. Изображение в глазах Хэша искривляется, будто бы отражаясь в выпуклой сфере.
Он закрывает глаза. Среди десятков сознаний, вспыхивающих страхом, гневом, решимостью, Хэш дотягивает до единственного, которое имеет значение в эту секунду.
«Отец?» — зовёт он. Хэйрив не отвечает. Хэш знает, что стоит ему открыть глаза, и он увидит Хэйрива, но тот совсем не походил на его настоящего отца, того, что умер в день переворота, узнав о том, что его сын брошен в чащу дикого леса. В детстве, свернувшись калачиком под одеялом, Хэш представлял его по-другому: большим и сильным героем, сражающимся со злом. Добрым и благородным.
С удивлением, Хэш понимает, что этот образ до сих пор с ним, все эти годы он прятался где-то во внутреннем кармане подсознания и достаточно лишь небольшого усилия, чтобы извлечь его и вновь увидеть… Только пыль и осколки. Его настоящий отец — тиран, и пусть он был таким не всегда, но теперь…
«Папа?» — пробует он в последний раз.
«Хэш!»
«Я люблю тебя, папа».
Хэш вкладывает эту мысль настолько глубоко в сознание отца, насколько может.
Кто-то из микнетавов отдаёт команду и сразу трое бросаются вперёд. Юдей рычит и кидается им наперерез.
Тронный зал утопает в тоске и грусти. Гвардейцы замирают, и Юдей оборачивается, уже зная, что увидит.
Хэш опускает клинок. Острое лезвие входит в основание шеи, проходит насквозь и на треть погружается в пол. Из глотки Хэйрива вырывается хрип. Тело сотрясают спазмы. Гигант поднимает саиф павшего капитана дневной стражи и встаёт рядом с Юдей.
Король мёртв.
>>>
«Теперь осталось умереть нам», — думает Юдей.
Первых двух противников она даже не замечает. Уйдя в крутом пируэте назад, охотница прыгает вперёд, колет и отводит чужие удары, превращается в сплошной вихрь поющих лезвий: саифа и того, что на запястье.
Лимфа повсюду: хлещет на пол, остаётся тонкими брызгами на стене, впитывается в ткань. Иггенайтулы вскрикивают, падают замертво, а Юдей продолжает даже после того, как чёрно-багряная волна отступает и рядом остаётся только Хэш. Он стоит над телом отца, вооружённый саифом, направленным в её сторону.
«Что такое?» — успевает подумать Юдей, прежде чем тело делает шаг против её воли.
Она не управляет собой. Нечто, спрятавшееся за её сознанием, руководит всеми движениями. Нечто, что было некогда пауком. Теперь оно преобразилось в новое, тёмное существо.
«Помоги!» — вскрикивает Юдей, но мысль отскакивает, словно от невидимого барьера. Зрение неожиданно меняет ракурс, она видит себя со стороны.
«Я становлюсь…» — думает охотница, но тьма перекрывает обзор, лишая возможности даже смотреть. Одна, в темноте, она ощущает старый, уже забытый детский страх.
Хэш видит, что происходит, но не может остановить процесс. Он походит на деление клетки: вот прямо по центру сознания Юдей проходит разрез, тонкая канавка, углубляющаяся с каждой секундой. Почему-то вторая часть её разума быстро теряет форму, прибавляя в углах и превращаясь в нечто, похожее на ромб сознания кизеримов. Мутация останавливает на середине, при том животная часть значительно перевешивает человеческую. Тело ещё не начало меняться, но Хэш знает, что происходит. То, на что у Хак ушли годы, с Юдей происходит через считанные месяцы.
«Почему?» — думает гигант, но остранённо. Какая разница? Он не знает, способно ли хоть что-то отменить чудовищную метаморфозу. Он точно не может. Его хасса-абаб будто наталкивается на невидимую преграду. То же самое происходит с щупальцами немногих оставшихся в живых иггенайтулов.
«Бегите», — приказывает Хэш. Что-то в его ментальном эхе напоминает Хэйрива. Тяжесть и скрытая мощь. Микнетавы подчиняются, отступая и баррикадируя за собой дверь.
Хэш разрывает контакт с ментальным полем. Его виски обращаются двумя раскалёнными проволоками, он едва видит. Тело сковывает усталость, но саиф поднимается, а острие указывает на Юдей. Хэш бросает взгляд на отца. Он, несомненно, мёртв, но гигант не чувствует, что освободился от него. Быть может, другие обитатели Тебон Нуо, но не он. Хэйрив всегда будет с ним, рядом, незримой тенью следовать и отбрасывать силуэт на каждое деяние Акхи. Так, чтобы сын не раз задал себе вопрос: «Не становлюсь ли я похожим на отца?».
Створки покачиваются, выдавая установку тяжёлых запоров, вот только вряд ли они сдержит рождающегося монстра.
Юдей остаётся на ногах и с любопытством рассматривает охотника. Она опускает клинки, но Хэш не разменивается на пустые надежды. Женщины, которую он любит, больше нет. Она изменилась, и продолжит меняться. Вскоре её заменит чудовище, готовое уничтожить всё на своём пути.
Знакомое уже озеро пустоты разливается где-то в глубине души гиганта. Он знает, что у него не осталось сил и, тем более, нет решимости, чтобы прикончить Юдей. Недолгое сопротивление — и смерть. Вот и всё.
«Хорошо бы быстрее», — думает он.
Существо, которое всё ещё носит тело Юдей Морав, кидается на него, издав совершенно нечеловеческий клёкот: связки и горло людей на такое неспособны.
Укол скорее проверочный, чем реальный, превращается в целый ряд быстрых ударов, которые Хэш отбивает с небольшим запозданием. Сказывается усталость и то, что Юдей резко меняет угол атаки, как будто предсказывает все его движения. Глубокие царапины набухают лимфой. Спина, руки, грудь. Лицо.