Мэвр (СИ), стр. 72

Филин и Тигр по-прежнему отлично разбираются друг в друге, несмотря на годы, проведённые порознь. Теперь, кое-что зная о СЛИМе, начальник патруля забывает о старой обиде на внезапно исчезнувшего друга.

— Ваши игрушки, — коротко бросает Кино, проверяя реакцию Йонима. — Всё то, что вы прятали в своих подвалах. Впечатляет, ничего не скажешь. Но пользоваться ими могут только твои ребята, ибтахины. А их, уж прости, маловато.

Ректор понимает, к чему клонит шеф Патруля. У Хагвула есть время, пусть и не так много, чтобы подготовиться к длительной осаде, хотя Йоним уверен, что империи пойдут на самоуверенный штурм. Повсюду скупают и запасают провиант, вновь открыли набор в Ополчение, на каждой площади и широкой улице города идут строевые и боевые подготовки. Но всего этого недостаточно. Единственный шанс Хагвула — СЛИМ, точнее, изобретения, из-за которых Великие империи и решили пойти войной на Вольный город. Мандсэмы, во главе с Буньяром, извлекают на свет тысячи прототипов, проверяют их и вводят в строй. Электрические стены, перекрывающие целые улицы и расщепляющие органику в пыль. Очки, позволяющие видеть в темноте так же чётко, как и при свете дня. Всевозможные виды тцарканов, включая и сверхкрупные, которые в данный момент монтируют на давно подготовленных, но заброшенных артиллерийских платформах в горах. Сверхмощные мины на далаке, с возможностью дистанционного ручного подрыва. Это и многое другое может спасти город, по крайне мере напугать империи так, чтобы они оставили мысли о захвате и разграблении Хагвула ещё на пару столетий.

«Наглядная демонстрация», — думает ректор, наблюдая за кипящей у грузовых лифтов работой. Запустили все три, хотя обычно в ходу только один. Работают круглыми сутками, с короткими перерывами на сон и еду. Людей откровенно не хватает. Ибтахины и мандсэмы, словно трудолюбивые муравьи, копошатся по всему городу, выстраивая и устанавливая системы, а после инсталляции их нужно ещё охранять, в итоге силы быстро тают. И вот шеф Патруля, единственной организации, которой хоть как-то можно доверять, сидит в кресле и предлагает помощь.

— Я не прошу тебя объяснять принципы работы, всю эту научную херотень, которую вы использовали, чтобы ори заработали. Просто научите моих ребят основам: включить/выключить, выстрелить/перезарядить.

— Неприемлемо, — быстро отвечает ректор. Слишком быстро, как понимает секунду спустя.

— Вам не хватает людей, я же вижу. Стену на проспекте Истины монтировали человек двадцать, а в Портах — двое бедняг, которые шугались каждого шороха. Они до сих пор там возятся. А охрана всего этого добра?

Кино прав, тысячу раз прав, но как же Йоним не хочет отдавать секреты в чужие руки. Ведь это всё, что у них есть — изобретения, из-за которых Университет воспринимают чуть ли не как школу чародейства и волшебства. Верхушка научного сообщества Хагвула разработала строгий план по внедрению новых технологий, чтобы приучать горожан постепенно, без шока и потрясений. Генераторы — последний крупный «прорыв» Университета, принёс электрический свет в дома и на улицы Вольного города, им уже начали интересоваться в столицах Великих империй и на Десяти Островах. Медленно, шаг за шагом, сохраняя преимущество за собой, Университет делился знаниями, но теперь, когда угроза атаки стала реальной как никогда, СЛИМ буквально извергается, а Университет теряет влияние.

— Это сложно…

— Уж не сложнее генераторов! — с преувеличенным энтузиазмом рявкает Кино. — Филин, мы проходили это уже сотни раз. Ты боишься, что мы всё испортим. Тебя уговаривают. Ты доволен. Сейчас у нас просто нет времени на эти игры. Вам нужна помощь, мои люди готовы её предоставить. Обещаю секретность. Дальше Патруля ваши драгоценные секреты не уйдут.

Ректор доверяет Кано, он прекрасно знает, что его друга невозможно купить. Что-то внутри Тигра заставляет его защищать город, и это не только любовь к Хагвулу или к его жителям, но глубинное желание защищать в принципе, которое Йоним заметил ещё в университетские годы. Кино надёжен. Но его люди… Не то чтобы репутация Патруля подмочена, но тайна, которую знают трое — назавтра перестаёт быть тайной.

«Многие знания, многие печали», — думает ректор и качает головой.

— Кино, я…

— Йон. — Голос шефа серьёзен и холоден. — Скоро начнётся война, а значит будут гибнуть люди. Если только один человек, будет знать, как стрелять из пушки, то какой в ней толк? Мы пытаемся спасти этот чёртов город, ты, я, Вазер, и каждый должен делать то, на что он способен. Я знаю, не случись этого. — Тигр бесцеремонно тыкает пальцем в инвалидное кресло. — Ты был бы на улицах, в первых рядах. Но ты здесь, а там внизу — мужчины и женщины, которым ваши финтифлюшки могут спасти жизнь. И я хочу, чтобы они знали, как ими пользоваться.

Настоящая речь. Долю секунды Йоним даже подозревает, что Кино готовил её, может быть, отрабатывал перед зеркалом.

Ректор отворачивается и смотрит в окно. Он видит крыши домов, амфитеатром сходящие вниз, к Уснувшему морю, точнее к той его части, что образовывает, вместе с двумя массивными Клыками, хагвульскую Сонную бухту. В ней кипит жизнь. Торговцы, освобождённые от повинности по спасению горожан, торопятся сбыть товар и убраться подальше от надвигающейся бури. Ополченцы готовят баррикады, пока ещё не перекрывающие улицы, но готовые в любой момент обрушится камнем, деревом и мусором на головы вражеских солдат. Ректор догадывается, что даже изнанка Хагвула, тёмная, пропитанная кровью, похотью и грязными деньгами, готовит людей, чтобы отстоять своё место. Вольный город строг к преступникам, но как и в любой игре на выживание, приз стоит того, чтобы в ней поучаствовать.

Хагвул живёт, и должен продолжать жить. И разве большая тому цена несколько лет исследований и технологический «багаж», накопленный за годы?

«Я обещал Юдей, что сохраню Хагвул для Хэша».

— Хорошо, — тихо говорит Йоним, поворачиваясь к Кино. — Подожди минутку.

Ректор выдвигает нижний ящик стола и вытаскивает на свет диковинный аппарат, сплошь состоящий из длинных, вытянутых механизмов и маленькой изящной трубки. В самом центре металлических плетений закреплена прозрачная сфера с чёрной каплей внутри.

— Что это? — спрашивает Кино, но Йоним уже снимает трубку и не слушает Тигра.

— Буньяр, инициирую девятый протокол. Полностью, — говорит он и замолкает, слушая ответ. — Нет, распространите его не только на Патруль, но и на офицеров Ополчения… Я не знаю, на тех, кто у них командует. Да, я понимаю. Под мою ответственность. Исполняйте.

Кино присвистнул. Он давно не видел своего друга таким строгим и собранным.

— Девятый протокол? У вас на любой случай есть план?

— Ох, — говорит ректор, поправляя очки. — У нас есть планы даже на те случаи, которые не могут произойти.

>>>

Отец вновь ждёт её, спрятав гостинец в верхнем ящике стола. Она не смогла бы ответить на вопрос, откуда знает об этом, да и не собирается. Просто взбегает по лестнице, не обращая внимание на пыль и висящие по углам тусклые гобелены из паутины. В коридоре едва-едва горит лампочка, тусклым пятном выделяя дверь в отцовский кабинет.

Будь света чуть больше, Юдей заметила бы, точно заметила, как изменился коридор. Из него будто выпили свет, цвет и фактуру: традиционно плотный, толстый ковёр на полу превратился в жалкое подобие, дешёвую декорацию из кое-как склеенной цветной бумаги. Отделанные деревянными панелями стены тонут в жемчужно посверкивающих объятьях тонких липких нитей, расходящихся диковинным узором. Пыль собирается по углам, кое-где уже превратившись в холмики. Дом заброшен много лет, внутри нет жизни и никто не ждёт маленькую девочку в кабинете, предвкушая её объятия и радостный крик. Только ей это невдомёк.

— Папа! — кричит она, без стука влетая в святая-святых. Юдей единственная, кому позволено это делать, в любое время дня и ночи. Каким бы уставшим не был отец, он поднимает голову, улыбается, встаёт из-за стола и широко раскидывает руки.