Мэвр (СИ), стр. 71

— Хэш! — кричит Мадан, и охотник поднимает руку в приветствии, отгоняя грустные мысли. — Ты… ты спас нас! Тогда, после зала, я подумал, что ты окончательно переметнулся к нему.

Обычно, Мадан осторожно подходит к выбору слов. Он вычерчивает ими хитроумные знаки и подталкивает людей, тянет за невидимые ниточки их желания и недовольства. Директор искусен в плетении словесных кружев, но потрясения последних дней измотали его, сделали небрежным, и словно бы цветастая ткань в горячей воде, его талант выцвел.

— Мы не враги, — произносит Хэш суровее, чем хотел, и на лице Мадана отражается недоумение.

— То есть, Хэйрив не собирается спустить на Хагвул толпу чудовищ, чтобы стереть его с лица Хаолама?

— Он имеет ввиду не это, — говорит Реза.

— А что же тогда?! Мы в опасности, а учитывая грядущие события…

— Тихо…

— Какие? — резко спрашивает Хэш, его глаза вспыхивают двумя солнцами. — В Хагвуле что-то случилось?

Мадан и Реза переглядываются. Тайна сама просится наружу, к тому же, есть ли хоть какой-то смысл скрывать от Хэша неминуемое столкновение жадности и отчаянья?

— Скоро произойдёт, — начинает ибтахин, запинается и откашливается. — К Хагвулу движутся силы Великих империй. Они собираются захватить город.

— Зачем?

— СЛИМ, — отвечает Мадан. — Технологии, оружие, всё-то, что мы десятилетиями прятали от них.

— Откуда они знают…

— Мы ловим шпионов, подсылаемых Пананкультой и Клорачем, но что-то они всё равно разнюхали.

— К тому же, мы единственные, кто производит далак, а значит все генераторы в мире нуждаются в нас. Великие империи не любят зависеть от чужой воли.

Хэш мрачнеет. Он думает, что спасает Хагвул, но даже если ему удастся расстроить планы отца, какой в этом смысл, если другая орда кровожадных чудовищ, гораздо более страшных, чем невинные в своей жажде прокормиться кизеримы, хлынет на город? Гигант читал о войнах, о тех жестокостях, что совершают солдаты, оказавшись посреди кровавой мясорубки, в которой ценой выживания становится жизнь другого.

— Я не знал…

— Ты ничего не можешь сделать, — грубо обрывает его Мадан. — Сейчас, если всё идёт по плану, Буньяр вместе с ректором вооружают Хагвул. У нас припасено много всего, так что шанс есть. А даже если он не выстоит, то продолжить существовать. Не такой уж вольный под пятой Великих империй, но Хагвул будет жить. Но если не остановить Хэйрива… всему конец.

— Оставьте Хэйрива мне, — говорит Хэш. Он убирает руки в карманы и смотрит на Юдей. Его пронзает мысль, что он видит её в последний раз. То, что произошло в последние дни, безудержное, ревущее пламя, вспыхнувшее между ними и обратившее их души в пепел, из которого начало расти что-то совершенно новое, доселе неведомое ни людям, ни микнетавам, оказалось под угрозой, едва родившись. У него нет шансов выжить, как не остаётся их у Хэша, отправляющегося в Маоц. Невидимая и бездушная случайность свела их вместе, и теперь точно так же разводит, а гигант ничего не может с этим поделать. В груди жарко и щиплет в носу. Он не помнит, когда в последний раз плакал. Всё то, что он испытывал после похорон матери было похоже на бесконечную тьму, но сейчас внутри что-то ломается с громким хрустом и во все стороны брызжет свет. Невидимый, яркий свет.

— …ешься это сделать? — слышит Хэш окончание вопроса и поворачивается к Резе и Мадану.

— Я Акхи, сын Хэйрива. Если не получится его убедить, вызову на бой.

— Убьёшь собственного отца? — с сомнением спрашивает Мадан. Он смотрит куда-то в сторону, будто бы любуясь холмами, которые заливает солнце.

— Да, — отвечает гигант. — Позаботьтесь о ней. Теперь вы оба её должники.

Реза кивает. Он впервые испытывает к Хэшу симпатию, открытую, без примесей вечной подозрительности. Ибтахин и помыслить не мог, что такое когда-нибудь произойдёт. Не сдерживая порыв, он крепко обнимает гиганта.

— Да останется имя твоё на страницах Единственной Книги.

— И твоё.

Прощание с Маданом куда менее тёплое, Реза не слышит, что говорит ему Хэш, но Мадан ещё долго молчит, несмотря на длинный путь к кхалону. Он не открывает рта даже тогда, когда Реза подходит к нему и насильно уводит, положив руку на плечо, чтобы дать Хэшу и Юдей попрощаться без свидетелей.

Впрочем, даже если бы они смотрели, то не увидели бы и не услышали ничего особенного. Охотница пока не пришла в себя и всё, что может сделать Хэш — нежно коснуться её сознания и оставить след, надёжно укрыв его в глубинах воспоминаний. Возможно, однажды, он приснится ей и скажет все те слова, что должны прозвучать сейчас. А может и нет.

«Прощай», — думает гигант и зовёт Онея. Микнетав появляется ещё с четырьмя верховыми кизеримами того же вида, на котором сидит Юдей. С собой он берёт только одного солдата. Время слов заканчивается. Погрузившись, люди и микнетавы скачут прочь от Маоца, быстро скрываясь за поворотом. Хэш встаёт лицом к Кадемии Флазет и садится на землю, привалившись спиной к большому, почти чёрному камню. Он уже чувствует приближающихся иггенайтулов.

>>>

Стол ректора Университета Хагвула медленно, но верно превращается в лабиринт из бумаг. Свитки всех мастей, запросы, десятки карт, похороненные под свежими и не очень донесениями — легче сжечь всю эту кипу, чем разбираться в ней. Тем не менее, Йоним Гон уже три дня подряд просиживает за бумажной работой по четырнадцать часов, умудряясь одновременно принимать посетителей.

— Филин! — гаркает вошедший мужчина без лишних церемоний. Ректор вскидывает голову, словно птица, и широко улыбается.

— Тигр! — отвечает он, и оба смеются.

Вошедший производит крайне посредственное впечатление. Он невысок ростом, а лицо его помято так, что впору заподозрить, что вечера этот человек коротает за бутылкой, а то и не за одной, пытаясь забыть о своих невзгодах. Мелкие проблемы, вроде не серьёзных долгов серьёзным людям или ставшая покрикивать в последнее время любимая жена. Глубокие морщины на высоком лбу, бритый из-за ставшей заметной лысины череп, массивный нос с крупными ноздрями, из которых торчит пара волосков. Даже глаза какие-то тусклые, мутно-серые. Даром, что на груди поблескивает значок шефа Городского Патруля. Кино Шакран, по прозвищу Тигр, собственной персоной.

— Слышал последние новости? — спрашивает он, усаживаясь в кресло для посетителей.

— Пока не довелось, — отвечает Йоним, кивая на свой стол. — Я только-только закончил с разрешением на использование осадных тцарканов, к тому же, возникли кое-какие проблемы с логистикой. А что за новости?

Кино Шакран складывает руки домиком и выдерживает долгую паузу.

— Ты ведь знаешь, что Вазер объявил эвакуацию для всех желающих?

Ректор кивает. В обязанности канцлера входит защита города и его жителей, но вот уже долгое время никто и подумать не мог, что Хагвул может оказаться под ударом, тем более, сразу двух Великих империй разом. Но происходит то, что происходит, и Вазер Ханевел, которого многие за глаза считали тюфяком, неожиданно раскрывается в новом качестве. Йоним приятно удивлён его решительными действиями. «Агрессивная аренда» всех кораблей в порту без исключения дала достаточно свободных мест, чтобы Хагвул мог покинуть почти любой желающий, а соглашение с Десятью Островами обещало всем желающим временное убежище.

— Эвакуировались только дети и самые немощные старики. Остальные решили защищать свой дом. Штаб Ополчения переполнен.

— Беды вскрывают не только худшие стороны людей, — говорит Филин. — Рад слышать, дорогой друг, но, думаю, ты пришёл не новости мне рассказывать.

Настало время Кино согласно кивать. Шеф Патруля и ректор давние друзья: они учились вместе и слыли отъявленными хулиганами Университета, так что их дважды чуть было не исключали, но в последний момент всё обходилось суровыми, в чём-то даже жестокими наказаниями. Которые ничуть не исправляли закадычных друзей. За два года до выпуска Йоним взялся за голову и начал активно заниматься, всего за пол семестра подтянул оценки и привлёк внимание тогдашнего директора СЛИМа и ректора. Двойная жизнь отнимала столько времени, что Филин почти перестал общаться с Кино, и тому, больше от скуки, чем из необходимости, пришлось тоже взяться за учёбу. Вот только привлекла его совсем другая стезя и, получив диплом дина, знатока законов, он поступил на службу в Патруль. Так две дороги разошлись, чтобы встретиться много позже, когда прославившиеся Великим Куриным Дебошем друзья заняли две из трёх ведущих должностей в Хагвуле.