Мэвр (СИ), стр. 67

Снимают контроль: ругается Реза, шепчет молитвы Нахаг, а Юдей пристально смотрит на короля.

«Старик, — думает она. — Сломленный старик. В тебе ведь ничего больше нет…»

Тем временем руки охотницы сводят за спину и она чувствует, как запястья обхватывает грубая верёвка.

«Сожми кулаки», — слышит в голове Юдей и подчиняется. Перчатка на правой руке, к которой охотница успела привыкнуть, слабеет, отлипает от кожи, а в левый рукав кто-то осторожно просовывает кинжал.

«Хэш? Он здесь?!»

«Держись», — отвечает незнакомец.

Приготовления закончены. Хэйрив встаёт и говорит речь, не утруждая себя, в этот раз, варварским языком людей. Юдей вслушивается: дважды проскакивает что-то вроде «справедливого возмездия», и на губах охотницы появляется улыбка.

Микнетавы покидают арену. Ревут горны и решётка входа с громким лязгом опускается. На трибунах беснуется люд, хриплые вскрики достигают ушей Юдей. Их заглушает механизм, поднимающий решётки прямо под королевской ложей.

Охотница не теряет времени даром: перехватив кинжал поудобнее, она разрезает путы на руках, скидывает перчатку и освобождает ноги. Реза и Нахаг, освободившись, занимают позиции по обе стороны от неё, Мадан отступает за спину охотницы.

— С чем бы мы не столкнулись — не лезьте вперёд, — приказывает Юдей. — Держитесь подальше от кизеримов. Защищайте Наки.

Ибтахин и тцоланим кивают.

Охотница рассматривает длинный острый кинжал. Простой, но надёжный. Широкое лезвие с прямым кровостоком и гардой, рукоять, оплетённая металлом. Взмахнув пару раз и примерившись к балансу, Юдей вскидывает кинжал. Острие оружия указывает прямо на Хэйрива.

>>>

Горны стихают, но шум на трибунах растёт. Толпа предвкушает зрелище. Они пришли смотреть на то, как бадой уничтожает жителей бурдена, но оружие у одной из жертв? Это что-то новое.

Сквозь ставший монотонным ропот Юдей различает чавкающий звук из правого тоннеля. Спустя несколько секунд длинное, пурпурное щупальце с нитью синюшных вен выползает на свет, прилипает к земле и вытягивает смрадную тушу существа, похожего на омерзительного сухопутного осьминога. Половина его щупалец заканчивается мощными клешнями, с которых капает белёсая слизь, другая выступает чем-то вроде рук и глаз одновременно. Существо ощупывает пространство вокруг себя и медленно двигается вперёд. Ориентируется оно по запаху: верхняя выпуклая часть, напоминающая перевёрнутую грушу, то и дело расширяется в основании и наклоняется в сторону людей.

Охотница выходит вперёд. Пока она даже не представляет, что ей делать с чудовищем, имея на руках кинжал да лезвие. Отогнать. Лучше — убить. Но как?

«Фюрестеры защищают людей», — вспоминает Юдей наставление Хак и делает шаг в сторону кизерима.

Существо замирает. Оно не привыкло иметь дело с движущимися жертвами. Щупальца-руки расползаются во все стороны и хлопают по земле, взметая в воздух облачка пыли. Нос охотницы, чуткий до запахов, полностью забивает гнилостная вонь, парадоксальным образом объединяющая запах прелых трав и сгнивших водорослей. Примешивается и слабый аромат тухлого мяса. Юдей мутит, пустой желудок сводит от спазма, но женщина быстро душит приступ, встаёт в боевую стойку фюрестеров: кинжал на уровне груди, корпус опущен вниз, вес на задней ноге. Тварь не двигается, неподвижна и охотница. Вой на трибунах нарастает, щёлканье становится таким громким, что Юдей кажется, что она в самом центре огромного древнего механизма.

Движение стремительное и такое быстрое, что даже вспышка молнии показалась бы копушей. Щелчок раздаётся на полторы секунды позже, клешня вонзается в то место, где недавно стояла Юдей. Охотница бежит вдоль щупальца, резонно предполагая, что кизериму понадобиться время, чтобы напрячь отросток. Просчёт.

Щупальце хлещет наотмашь, задевает левый бок охотницы. Удар приходится вскользь, но даже его хватает, чтобы отбросить женщину на пару метров. Она падает, катится и продолжает двигаться несмотря на боль. Клешни, одна за другой, вонзаются в землю за её спиной, разбрызгивая едкую слизь. От капель на песке поднимается дымок. У Юдей кружится голова, но она, тем не менее, вскакивает и бросается в сторону, подальше от смертоносных щупалец. Чего она не ждёт, так это того, что тварь будет атаковать и щупальцами-руками. По расчётам фюрестера, она находится в «зоне» тактильного щупальца. Жилистый хлыст сбивает её с ног, опутывает лодыжки и поднимает вниз головой.

Плащ съезжает на лицо, перекрывая обзор. Охотница режет подол. Прямо под ней ярко-алая пасть. Десятки тысяч зубов кружатся в танце смертельной воронки. Сердце Юдей заходится в ритме паники, но быстро успокаивается. Она напрягает пресс, подтягивается и вонзает кинжал в пурпурный мясистый выступ.

Кизерим воет. Звук походит на искажённое пение китов. Зрители кривятся и закрывают уши руками, но куда сильнее звука волны, которые порождает боль существа в ментальном пространстве. Микнетавы теряют сознание на трибунах. Десяток гвардейцев в чёрном спешно поднимают щиты, но отголоски всё равно пробиваются сквозь них. Охотница проворачивает рукоять и звук становится невыносимым, а у некоторых зрителей из носа и ушей идёт кровь.

Щупальце обвисает. Юдей освобождает ноги и, схватившись за щупальце, раскачивается и спрыгивает в сторону. Охотница приземляется в основание твари. Слабые места по-прежнему не очевидны, разве что пульсирующие точки на теле. Кинжал остался в щупальце, так что приходится использовать лезвие. Она не закатывает рукав: лезвие рассекает ткань и вгрызается в плоть чудовища.

На трибунах появляются хамелекхи в сером. Они спешно приводят в сознание зрителей и оказывают необходимую помощь.

Юдей скачет по туше кизерима и атакует пурпурные наросты. Тварь не выдерживает и бьёт щупальцами по себе, надеясь прихлопнуть гадкую букашку. Клешни раз за разом вырывают куски мяса из тела существа, но кизерим продолжает, несмотря на чудовищную боль. В конце концов, Юдей чуть не поскальзывается на лимфе и в последний момент перекатом уходит вниз, поймав целую россыпь едких капель на плащ. Он отправляется в пасть к монстру.

Атаки начинают слабеть, скорость щупалец падает. В ударах появляется вялость слабеющего животного. Юдей видит, как верхний слой плоти теряет упругость и, недолго думая, спрыгивает на землю, подсекая одно из тактильных щупалец. Фонтан лимфы поднимается в воздух, окатывает охотницу с ног до головы. Тварь, издав последний отчаянный вопль, исполненный животного ужаса, обмякает. «Голова» кизерима медленно заваливается влево, да так и остаётся висеть, напоминая сгнивший баклажан. Охотница находит рукоять кинжала, медленно подходит к неподвижному отростку и с громким чавканьем вынимает оружие. Вскинув руку с почерневшим от лимфы клинком, она поворачивается к королевской ложе.

— И это всё, на что ты способен, король?! — рявкает она, и её голос эхом разносится по умолкнувшей арене. Выглядит охотница как берсерк, искупавшийся в крови своих врагов, и глаза её по-настоящему сияют в свете чужого солнца, опаляя тех, кто решается в них посмотреть. Ложа далеко, но Юдей замечает оторопь на лице Хэйрива, которую быстро сменяет холодная ненависть. Он неподвижен словно истукан, но один из чёрных микнетавов, получив ментальный приказ, покидает пост и бежит куда-то вглубь арены. Вновь ревут горны.

В этот раз их звук ниже и тревожнее. Охотница продолжает смотреть в багровые глаза Хэйрива и вдруг ощущает укол в висок. Это ментальное прикосновение, но не злобное, какого она ждёт от оскорблённого короля, но мягкое, почти нежное. Её сознание будто обволакивают мягкой тканью и скрывают от чужого взгляда.

Горны стихают.

Приглушённое тявканье из левого тоннеля привлекает её внимание слишком поздно. Лапы касаются песка арены и три, похожих на гончих, кизерима бросаются в сторону людей. Юдей бежит им наперерез.

Ей не хватает скорости. Будь на её месте Хак, она бы точно успела. Но Хак мертва, а охотница, несмотря на все старания, едва одолевает половину пути, когда первая гончая с разбегу врезается в человека и опрокидывает его на землю. Юдей не знает, Реза это или Нахаг, но увидев, как тварь запрыгивает ему на грудь и смыкает пасть на креплении шлема, понимает, что храбрец обречён. Вторая гончая кусает голень, третья — руку.