Играя за кулисами (СИ), стр. 17

Нервозность резко отхлынула от мозга к конечностям, заставив онеметь пальцы и одеревенеть ноги, зато сознание тут же наполнилось теплом и тягучим, пряным предвкушением. Тристан как завороженный смотрел на рыжего голого парня в своей спальне, как тот садится на кровать и полотенце падает к его ногам. Бенсону просто не верилось, что это происходит, не верилось, когда он подходил к постели, когда Джереми стягивал с него футболку и расстегивал джинсы, даже собственная абсолютная нагота показалась не настоящей. Реальность накрыла внезапно, стоило посмотреть вниз и встретиться взглядом с синими горящими глазами.

Кто-то сказал, что заниматься любовью — сродни созданию произведения искусства, если руки художника умелы, а исходный материал податлив, может родиться шедевр. Тристан никогда не считал себя особенно умелым, с мужчинами, так и вовсе подобного опыта не случалось, но Джереми в его руках был лучшим ответом на сомнения. Он стонал и выгибался под ласками любовника, забрасывал на бедра свои бесконечные ноги, прижимаясь сильнее, ловил ртом пальцы Тристана и с силой всасывал, глядя при этом прямо в глаза. Бенсона вело, он осмелел настолько, что скользнул губами вниз по телу Джереми и, устроившись между ног, попробовал взять в рот налившийся кровью член. Получалось плохо, пару раз он задел чувствительную кожу зубами, но ласка языком и ладонью приносили свои плоды, Джереми скулил и подавался вперед, пытаясь притянуть голову Тристана сильнее. Но обоим хотелось большего, и Бенсон, не давая желанию совсем слететь с тормозов, осторожно скользнул ладонью еще ниже, дотрагиваясь до кожи между ягодиц любовника. А вот Джереми был не в настроении осторожничать: смазав пальцы Тристана смазкой, он сам подался вперед, насаживаясь сразу на два, задавая темп. От одного вида такого развратного и страстного Олдриджа можно было кончить, и тянуть дольше становилось мучительно. Тристан навис над ним на вытянутых руках, дождался, пока Джереми раскатает по его члену презерватив, и вошёл одним плавным движением, сразу на всю длину. Олдридж охнул и запрокинул голову, цепляясь руками за простыню.

Никакая безумная фантазия не могла сравниться с возможностью брать тело парня, так долго и до умопомрачения желанного. Он был настолько узкий и горячий, что темнело в глазах, из последних сил удавалось останавливаться и давать любовнику привыкнуть к проникновению. Тристан забросил ноги Джереми себе на плечи и начал двигаться, на выдохе наклоняясь и целуя его. Из памяти разом исчезли все прошлые любовные похождения и любовницы, то, что, как ему казалось, было пиком удовольствия в постели. Все исчезло. Мир сузился до этой единственной постели и искушающего, сводящего с ума и такого нужного Джереми Олдриджа.

Его Джереми. В это мгновение только его.

========== Глава 11 ==========

Комментарий к Глава 11

Эдвард Тэйлор

https://vk.com/photo-3930518_130471485

Май, 2012

— Господи, Сэм, ты смерти моей хочешь? Да меня Андерсон с потрохами сожрёт! — шипение Джереми било по ушам сильнее крика, несмотря на все его попытки говорить как можно тише. — Я не знаю, как он еще не убил меня за эти полгода! Слушай, я тебе не за это плачу! Ты знаешь, что я, кроме канала, еще много где связан обязательствами.

Выбравшись из постели, Олдридж ушёл в другую комнату, и Тристан застонал, пряча голову под подушку: из-за двери понеслось уже на полную громкость.

— Сэм, я сто раз просил: не договаривайся, сначала не спросив меня. У меня спектакли в эти даты, я по контракту их не могу задвинуть! Нет! Вот сам теперь выкручивайся!

Послышалась отборная ругань, звук открываемой минералки, и через минуту Джереми возник на пороге спальни, красный и злой. Тристан приподнял голову и прищурился от яркого дневного света, бьющего в окно.

— Черт, разбудил, да? Я пытался тихо, — бросив телефон на прикроватную тумбу, Джереми уселся поверх одеяла и потер еще заспанные глаза.

— Ну ты в другой раз не пытайся, а то от твоего шипения стены сотрясаются, — сдержать зевок не вышло, и Бенсон спрятал лицо в подушку. На затылок легла ладонь, и мягкое поглаживание скользнуло вниз по шее, примирительно поскребывая спину.

— Прости, малыш.

В миллионный раз пускаться в спор на тему всяких ласкательных слов смысла не было: Джереми эти разговоры игнорировал. Так что Тристан без лишних возмущений развернулся к любовнику и ответил на поцелуй, тот самый, прекрасный и утренний со вкусом перегара.

За полгода связи у них выработался ряд негласных правил, которые устраивали обоих. Как-то сразу, с первой ночи вместе отпала необходимость что-то обсуждать и договариваться, слишком хорошо они друг друга понимали. Встречи всегда происходили дома у Тристана, и Джереми приезжал на такси, никогда не оставляя свою машину внизу. В театре о них никто не знал, для их собственного спокойствия и из-за Гвен. Тему отношений Олдриджа и Макадамс они не затронули за это время ни разу. Не было в этом нужды: оба сразу приняли правила игры и о будущем не заговаривали. Тристан знал, на что подписывался, еще на гастролях в Испании, и фактически пошёл на сделку с собственной совестью. Всю неправильность и бесперспективность этой связи, а также чувство вины перед Гвен, перевешивал один-единственный аргумент — Джереми.

Иногда, наедине с собой, Тристан начинал убеждать себя, что их отношения — предел, который они могли бы себе позволить: как бы благодушно ни смотрела британская общественность на однополые пары, ни он сам, ни Олдридж к открытому каминг-ауту были не готовы, слишком многое было бы поставлено на карту. Этих аргументов хватало на недолгий срок спокойствия, но потом мрачные мысли возвращались. Потому что в глубине души Тристан давно уже чувствовал готовность рискнуть всем ради того единственного человека, которого он мог рядом с собой представить.

Но Бенсон был реалистом. Ждать от Джереми, что тот поставит под удар карьеру, свою протекцию у Макадамса, да вообще всю жизнь, ради того, чтобы прожить с Тристаном необязательно долго и не факт, что счастливо? В каком-нибудь другом, фантастическом мире может быть, но не здесь и не сейчас.

Не было между ними и признаний, они ничего друг другу не обещали, но и без слов Тристан знал, насколько сильна его привязанность, и что Джереми, обнимая любовника в момент долгожданной встречи, чувствовал то же самое. О том, как и когда до этого в тех же объятиях оказывалась Гвен, Бенсон предпочитал не думать.

За прошедшие полгода, пожалуй, единственное, с чем Тристан так и не свыкся, так это со словом «малыш». Сам он никогда в отношении своих пассий подобных слов не использовал, с трудом верилось, что кто-то додумается так назвать его самого. Но в этом был весь Джереми. Ему нравилось дразнить Тристана, нравилось провоцировать и при этом совершенно обезоруживать той нежностью, с которой он произносил это дурацкое слово. И всякий раз Бенсон сдавался, не в силах сопротивляться рыжему искусителю.

С января возможности видеться стали крайне редкими: Тристан был занят в постановке по диснеевскому мультфильму, помимо прочих спектаклей, у Джереми были свои проекты. И все равно они исхитрялись провести время вместе, даже на глазах у кучи людей. То Тристан участвовал в концерте группы «Ginger» и вовсю дурачился на сцене с Олдриджем, то сам Джереми заявлялся в театр по какому-то не существующему делу и торчал на репетициях, рядом с Тристаном. Подобные визиты льстили Гвен, которая, конечно, была уверена, что бойфренд приехал ради нее, и неимоверно злили Андерсона. Их отношения с Джереми стали натянутыми, Джеймс не скрывал, что уже сто раз пожалел о послаблениях, которые предполагались контрактом, но все же пока мужчинам удавалось сосуществовать без открытой конфронтации.

Ну и, конечно, были прекрасные, полные страсти ночи, когда Джереми заявлялся к Тристану уже ближе к полуночи, и до утра они не выпускали друг друга из постели. Как подобные ночёвки сочетались с Гвен, оставалось загадкой, но, видимо, объяснения Джереми ее вполне устраивали. И последний случай представился накануне. Тринадцатого мая Джереми отмечал свое двадцатишестилетие в компании коллег, сначала полным составом, потом девушки разъехались, и дальше артисты гуляли мальчишник. На удачу, прямо-таки по счастливой случайности, мероприятие проходило в баре буквально в двух шагах от дома Тристана, и все разом поддержали идею оставить изрядно подвыпившего Джереми ночевать у Бенсона. Олдридж изображал пьяное бессознательное тело до тех пор, пока они не вошли в подъезд дома. Хорошо, что в такое позднее время никому из соседей не пришло в голову выйти пройтись, иначе им предстала бы не самая невинная картина, разворачивающаяся прямо на лестничной площадке.