Приходи на меня посмотреть (СИ), стр. 7

— Б-б-лагодарю вас, профессор! Если бы не вы…

Северус Снейп брезгливо дергает плечом:

— Как-нибудь после. Идти можете?

Пленник поднимается на ноги, цепляясь за край стола:

— Кажется.

— Значит, идем.

Северус Снейп достает из ящика стола две серебряные безликие маски Упивающихся смертью, бормочет Очищающее над мантией старика, подхватывает его под локоть. И, нацепив на лица личины, они, припадая друг к другу, точно пара подгулявших собутыльников, покидают проклятую лабораторию.

— С ним можно поговорить? – задает вполне предсказуемый вопрос едва вынырнувший из чужих воспоминаний Поттер.

— Увы. Он погиб через несколько дней во время налета сторонников Волдеморта на крошечный маггловский рыбацкий поселок. Не спрашивайте, что понадобилось Лорду в этой дыре. Без понятия. Но Мартин оказался там с отрядом вызванных на помощь авроров. Авроры полегли все. Но здесь уже я ни при чем.

— Снейп, вы!.. – кажется, Поттер сейчас лопнет от недостатка воздуха. – Вы надо мной издеваетесь, да?

— Почему? – Снейп привычно вскидывает бровь. Как тогда, в Хогвартсе.

— Вы прекрасно знаете, что ваши истории никто не сможет подтвердить!

— А разве воспоминания – не лучшее доказательство? Помнится, вы собирались идти с ними в суд.

— Ваши воспоминания!.. Вы чертов легилимент! В ваших воспоминаниях нет ни на кнат правды!

— Не нашли мальчика, Поттер? – голос Снейпа звучит ласково, почти нежно.

— Прекрасно знаете, что не нашел. Потому что вы и ваши дружки убили его.

— Может быть, да. А может быть, нет. Придете через месяц, Поттер?

— Нет. Совершенно точно, нет.

Он уходит, решительно хлопнув дверью и опять забыв в камере стул.

«Он придет, — думает Северус Снейп. — Он — придет».

На Азкабан по-прежнему падает снег.

И Поттер действительно приходит. И в декабре, когда кажется, что морскую воду вокруг азкабанской скалы сковал непробиваемый никаким заклятием черный лед. И в январе, когда только что отсияли Рождество и Новый год, а потому все приличные люди сидят дома и облизывают своих близких. Впрочем, кажется, у Поттера нет близких, которых можно облизывать: друзья по уши заняты собственной личной жизнью, жениться он так и не удосужился. А от министерских приемов – тошнота и жесточайшая изжога. И всего один человек, которому на самом деле небезразличен аврор Поттер — странный узник Азкабана Северус Снейп с его неиссякаемой коллекцией жутких воспоминаний. Поттер приходит – и это самый лучший подарок Северусу Снейпу и на Рождество, и на Новый год, и на день рождения. (Если бы Северусу Снейпу было хоть какое-то дело до подобных глупостей.)

Поттер приходит в начале весны, когда снег снова превращается в омерзительную мяшу, и в конце весны, когда, кажется, до Азкабана долетает запах цветущих где-то далеко яблонь. И летом, когда даже маленький тюремный дворик раскален так, что обжигает ступни сквозь тонкую подошву нелепых растоптанных черных ботинок. Северус Снейп вступает во второй год своего тюремного заключения с тайной надеждой, что наконец-то в его жизни появилось что-то надежное и стабильное: это визиты Поттера в Азкабан.

А потом Поттер впервые не приходит. И все грезы о стабильности рассыпаются прахом. Как и затертые суетливыми снейповскими пальцами буквально до дыр страницы «Ежедневного пророка», страстно повествующие о тяжелом ранении Того-Самого-Гарри-Поттера во время одной, вполне рядовой, аврорской операции. Разумеется, Гарри Поттер побеждает смерть. На это уходит почти месяц. За этот почти-месяц в забывших о мытье волосах Северуса Снейпа прибавляется седины, будто к нему в камеру подселили персонального дементора. Хорошо еще, что вскоре поттеровский стул вновь водворяется на свое законное место. А сам Поттер – привычно водворяется на стул.

В результате, спустя почти четыре года после самого первого за время снейповского тюремного заключения триумфального возвращения Поттера с того света, можно уже и подвести итог. Во-первых, Поттер исхитрился выжить целых пять (пять!) раз. Во-вторых, седых волос в становящейся с каждым годом все неопрятней гриве Северуса Снейпа стало значительно больше, чем черных. На что ему, традиционно, плевать. Морщинами можно, по меткому выражению ныне покойного друга Люциуса, давить мух. (Жаль, что в Азкабане нет ни одной. Не выживают, бедняжки.) А в-третьих… В-третьих, Северус Снейп наконец-то совершенно счастлив. Потому что игра подходит к концу. Потому что осталось лишь два – самых важных! – воспоминания. Потому что скоро станет окончательно ясно: выиграл Северус Снейп – или проиграл.

Но пока – просто счастье. Оттого, что наступила очередная весна. (Почему-то именно в Азкабане особенно остро ощущается нехватка весны. Северус Снейп никогда в жизни не обращал внимания на такую ерунду, как смена времен года. Разве что в тех случаях, когда это начинало приносить ревматические боли, простуды и прочие неудобства. Но к пятой азкабанской весне даже ему захотелось просто тепла. И запаха цветущих яблонь, если повезет. И солнца. Много солнца. Несмотря на наличие или отсутствие на душе черных грехов.) Так что да, счастье. Оттого, что сегодня в «Ежедневном пророке» нет ни слова о раненых во время плановой операции аврорах. Оттого, что завтра – первый понедельник месяца. Оттого, что завтра он придет, даже несмотря на то, что решительно и твердо сказал: «Не приду». Он так говорит не первый раз. И всегда приходит. Северус Снейп закрывает глаза, сосредотачивается и начинает наводить лоск на воспоминание. Чтобы завтра, к приходу гостя, оно было абсолютно безупречно. Безупречность – вот девиз истинного джентльмена. Кажется, проклятому Азкабану наконец удалось сделать из него истинного джентльмена.

Поговорим о тайнах прошлого, мистер Поттер?

…Гулкое эхо стремительных шагов по подземельям Слизерина. Привычное, честно говоря, эхо. Просто очередной вечерний обход. Северус Снейп давно не врет самому себе, что выходит по ночам, дабы ловить беспечных нарушителей школьного режима. Нет. Просто привычка. Просто час, когда можно побыть наедине с собой. Без пергаментов с контрольными работами. Без книг. Без навязчивого внимания Лорда и Дамблдора. Одному. Для Северуса Снейпа это нынче – немыслимая роскошь. Потому он особенно никуда не торопится и ни о чем не думает. Стоит открыть дверь, ведущую в комнаты, и сразу навалится куча дел, от которых не сбежать. Он идет по коридору и просто слушает эхо. Только вот эхо нынче странное: оно будто раздваивается, запинается, петляет. То словно не может решиться сделать шаг, то делает сразу несколько. И иногда матерится сквозь зубы. На лице Северуса Снейпа появляется пренеприятнейшая ухмылка. Ну, конечно! Кто же еще! Поттер! Стремительный бросок, напоминающий бросок гюрзы (не зря слизеринцы так любят змей!) – и в руке оказывается ценный приз, скрытый мантией-невидимкой. Эту мантию профессор помнит еще со своих школьных времен и ненавидит лютой ненавистью: когда-то при помощи этой омерзительной вещицы замухрышке по кличке Нюниус немало крови подпортил Блистательный и Могущественный Джеймс Поттер со товарищи. И вот теперь из-под ее сдернутого капюшона на Северуса Снейпа таращит свои совиные глаза за стеклами дурацких очков его главный кошмар: Мальчик-который-зачем-то-выжил. Точнее говоря, висящая в воздухе голова Мальчика-который…

— Что вы здесь делаете, Поттер? – подобным тоном можно отгонять дементоров. Сдохнут от ужаса. (Или так должно показаться бедному нарушителю.)

Однако вместо того, чтобы немедленно начать блеять и заикаться, Поттер отвечает очень спокойно и очень четко (чересчур спокойно и чересчур четко, надо сказать):

— Я иду в спальни Слизерина, сэр.

Северусу Снейпу кажется, что Хогвартс сейчас рассыплется в пыль от подобной наглости.

— Да? И какие же у вас там неотложные дела, мистер Поттер?

— У меня свидание с Малфоем, сэр, с Драко Малфоем.

Только сейчас Северус Снейп понимает, что Поттер пьян. Совершенно уникально-беспредельно пьян. То, что он до сих пор держится на ногах – чистой воды чудо. На несколько довольно странных мгновений мир словно замирает. А потом Поттер произносит чрезвычайно убедительно и вежливо: