Приходи на меня посмотреть (СИ), стр. 5

— Я не хочу этого видеть, — обреченно шепчет Поттер.

— Правда? – удивляется Снейп. – Разве не вы совсем недавно отчаянно желали правды? Вот она, правда.

— Северус! – кричит, отвалившись от своей жертвы толстый коротышка, чьего имени Снейп не смог бы вспомнить ни за какие блага мира. – Иди к нам! Что ты там один как бука! Тут и на твою долю хватит!

— Правда? – с обитого нежнейшим персиковым шелком дивана встает Северус Снейп и с интересом разглядывает лежащего без движения на столе мальчишку. – Кого-то он мне напоминает…

— Поттера он тебе напоминает! – смеется рядом роскошный красавец Антонин Долохов. – Вылитый Поттер! Хочешь трахнуть Поттера? Лично мне понравилось.

— С наслаждением! – ухмыляется Снейп. – Всегда мечтал. Только пусть он чувствует, что происходит!

И небрежно швыряет в беспамятную жертву:

— Оживи!

Мальчик выгибается дугой и кричит. Кричит так громко и отчаянно, что хочется заткнуть уши.

— Вот теперь хорошо, — говорит Северус Снейп, шагая к столу и расстегивая на ходу брюки…

Поттер резким рывком прерывает воспоминание.

«Кажется, я слегка перестарался», – думает Снейп, глядя, как бледного до синевы Поттера выворачивает над тюремным унитазом.

Когда бравый аврор наконец возвращается на свой стул (ноги его не держат, а то бы сбежал), Северус участливо спрашивает:

— Кажется, эта история произвела на вас куда большее впечатление, чем предыдущая? Что-то личное?

Лицо у Поттера такое, что любому дебилу ясно: нарываться сейчас не стоит. Заавадит и глазом не моргнет. Тем более Северусу Снейпу с его невероятно развитым инстинктом самосохранения. Но Северус Снейп не ищет легких путей.

— У вас все в порядке, мистер Поттер?

— Ах ты ж, мразь! – Поттер вскакивает со стула и вскидывает палочку к самой переносице все еще сидящего на своей койке Снейпа. – Сколько лет было этому мальчику?

— Шестнадцать, — честно отвечает Снейп, глядя в почти безумные поттеровские зеленые глаза. – Но если вы меня не убьете сейчас, то через месяц я смогу показать вам другую версию своих воспоминаний.

Поттер не желает ждать еще неделю. Не в силах ждать. Он взмахивает палочкой и выкрикивает:

— Легилименс!

И утыкается в серую стену. Именно так выглядит ментальный блок Северуса Снейпа: серая стена бесплотного тумана. Можно пробиться внутрь этой стены, но и там не будет ничего, кроме тумана. Какое-то время Поттер бродит в этом тумане, спотыкаясь и выкрикивая самые разнообразные заклятия. Потом просто садится, поджав под себя ноги, на то, что в этом месте можно условно назвать землей, и плачет, закрыв лицо руками. Как ребенок в пустой и страшной комнате. Из тумана выходит Снейп, становится рядом, спрашивает:

— Пойдем обратно?

Поттер упрямо дергает головой, но потом все-таки встает и плетется следом за своим спокойным проводником. Всего через несколько шагов они оба приходят в себя в крошечной клетушке тюремной камеры Азкабана.

Поттер, еле-еле переставляя ноги, точно глубокий старик, доволакивается до двери. От порога бросает привычное:

— Я к вам больше не приду. Никогда.

— Как скажете, — так же привычно отвечает Снейп. А сам точно знает: придет. Потому что, если вдуматься, у правды – две стороны, словно у монеты.

Ровно через месяц Северус Снейп снова моет голову и ждет посетителя.

Поттер врывается стремительно, едва ли не пинком распахивая дверь в камеру, садится на стул, достает палочку. Ему нет никакого дела до чистой головы Северуса Снейпа. Зато непременно нужно знать, что там, внутри этой головы. Ну что ж, обойдемся без нежных прелюдий. Северус Снейп даже не успевает подоткнуть под спину комковатую подушку, когда в него – зло и решительно – летит знакомое:

— Легилименс!

…Все тот же роскошный пиршественный зал. Все те же висящие в воздухе свечи. Все тот же черноволосый мальчик. Распятый на столе. Пьяный гогот Упивающихся и влажный звук ударов плоти о плоть.

— Северус! Иди к нам! Тут и на твою долю хватит!

Северус Снейп встает с роскошного персикового дивана, окидывает блаженно жмурящегося толстяка и его поникшее хозяйство презрительным взглядом.

— Благодарю вас, мистер Феммел, но вынужден отказаться от вашего щедрого предложения.

— Северус! – хмыкает стоящий рядом красавец Долохов. – С каких пор ты стал таким ярым поборником нравственности? Никак влюбился? И кто же этот счастливчик?

Северус Снейп презрительно кривит тонкогубый рот и скрещивает руки на груди.

— Не мели глупости, Тони! Просто зелье для нашего господина требует слишком много магической энергии. Нарушишь разок целибат – и все, считай, десять месяцев труда псу под хвост. Собираешься сам объясняться по этому поводу с Лордом?

— Упаси Мерлин! – смеется Долохов. – Чем же тебе помочь, несчастному страдальцу?

— Да вот… пожалуй… — Снейп чешет кончик носа и пристально разглядывает жертву. Будто не может на что-то решиться. Потом говорит, едва роняя слова: — Пожалуй, мне бы пригодилась кровь маггла, если в нем еще осталось хоть что-нибудь для процесса дистилляции…

— Забирай! — щедро машет рукой Долохов. – Для нашего господина – ничего не жалко. Все равно этот – уже почти труп.

Северус Снейп бросает небрежное: «Фините Инкантатем!» и левитирует обнаженное тело к себе в подземелья.

Лаборатория Снейпа в подземельях Малфой-мэнора до странности напоминает его же лабораторию в подвалах Хогвартса, где Гарри Поттер провел столько незабываемых часов, надраивая до блеска котлы и шинкуя на мелкие части флоббер-червей. Только сейчас огромный лабораторный стол используется вовсе не для подготовки невинных ингредиентов. Сначала на него кладут старую потрепанную рабочую мантию, что висит там же, где и всегда: у двери. Затем на мантию опускается то, что когда-то было молодым и, надо думать, привлекательным человеком. Северус Снейп внимательно разглядывает своего пленника.

Тот Северус Снейп, что смотрит из «сегодня» в свое прошлое, даже не оборачиваясь, понимает: за его плечом Поттер изо всех сил борется с настоятельной потребностью зажмурить глаза. И изо всех сил старается держать их открытыми.

Снейп в воспоминании проводит над телом волшебной палочкой, что-то шепчет, едва шевеля губами. По разноцветному мерцанию проекции Поттер узнает диагностические чары. Затем зельевар направляется к одному из шкафов и возвращается с несколькими пузырьками и керамической банкой мази. Поттер пытается выдохнуть, но, кажется, у него не очень получается. (Что, прогнозировали очередной сеанс смертельного милосердия по-снейповски, аврор Поттер? Извините, не сегодня.) Затем наступает черед пузырьков: кончиком металлического шпателя разжать все еще находящемуся без сознания мальчику стиснутые зубы, влить содержимое одного пузырька («Заживляющее», — шепчет рядом с Поттером сегодняшний Северус Снейп), затем – второго («Кровеостанавливающее») и, наконец — третьего («Зелье сна без сновидений»). Проходит несколько мучительно-долгих минут, и тело на столе начинает потихонечку расслабляться, отпуская боль, погружаясь в нежные объятия сна.

Зельевар открывает баночку с мазью. (Гарри Поттер и без всяких подсказок понимает, что это еще один вариант Заживляющего: слишком часто ему случалось приходить в себя, будучи с головы до ног обмазанным похожей гадостью, пахнущей календулой и зверобоем.) Движения Северуса Снейпа из воспоминания скупые и точные: он аккуратно снимает с пленника то, что когда-то было клетчатой рубашкой, затем начинает втирать мазь во все видимые повреждения – с головы до ног. Если учесть, что на теле юноши нет ни одного живого места, то это означает буквально: везде. Лицо, руки, ноги, грудь, гениталии. Затем пациента приходится перевернуть. На очереди – спина. Когда дело доходит до наиболее пострадавшей части тела, Поттер все-таки зажмуривается. (Северус Снейп видит это, как ни странно, даже не оборачиваясь, затылком.) А зельевар за рабочим столом продолжает скупо и методично делать свое дело. Когда с оказанием первой медицинской помощи покончено, он произносит четко и резко: «Обливиэйт!», поднимает безвольно обмякшее тело спящего мальчика на руки, предварительно завернув его в ту самую рабочую мантию, и выносит из лаборатории.