Куриный бог (СИ), стр. 15

— У него даже хвост и грива подходящей расцветки. Видишь? Радуга. Все как надо. Ладно, помоги. Один я его до воды не дотащу. Такой… двуспальный диван.

Темка все-таки не выдержал — заржал. Данилов тоже позволил себе поддаться моменту и слегка подхрюкнуть. Удался! Сюрприз удался! Ухватив чудовище за шею (Данилов шел впереди) и за хвост, они поволокли его к морю.

— Где ты эту радужную прелесть раздобыл? Только не говори, что купил! Слишком расточительно даже для тебя. Его же потом с собой не увезешь — ни в один чемодан не влезет.

— Почему сразу «купил»? — изобразил обиду Данилов. — С ребятами познакомился. Видел небось? Два миляги-гея. Все за руки держатся. У них, насколько я понял, свадебное путешествие.

— А! Хельмут и Отто, точно. Хорошие парни.

— Вот. Они по вечерам, когда все уходят на ужин, вытаскивают нашего красавца прогуляться в море. Для пущей романтики. А я однажды видел. Ну и договорился.

— Ты же языка не знаешь!

— Язык любви, он, понимаешь, штука интернациональная! Повздыхал, руками поразмахивал. Они мне и показали, где этого конягу на ночь паркуют. Так что не боись, не придется нам гнить за кражу в страшной турецкой тюрьме. Фух!

— Раздеваемся?

Было видно, что Артему не терпится занырнуть в море. Да и совершенно детское желание прокатиться на надувном единороге никто не отменял. Но у Данилова имелся план, от которого он пока что не собирался отступать. Дальше — ладно, как пойдет, но самое начало свидания испортить просто стыдно.

— Может, сначала мороженое?

— И поцелуи… Сладкие, — почти неслышно пробормотал себе под нос Артем. Почти.

— Что?

— Так, мысли вслух. Какое еще мороженое, Данилов? Ночь. Или ты тут сундук с пиратскими сокровищами прикопал?

Данилов многозначительно приподнял бровь. Дескать, может, и прикопал. Может, и с сокровищами.

— Подождешь минут пять? Я быстро.

— Только не засни там где-нибудь, в кустах.

— Будь уверен!

Через пару минут пришлось вернуться:

— Ты вообще какое любишь?

Артем сверкнул в полутьме улыбкой.

— Шоколадное. В шоколаде. Как можно больше шоколада. С орехами.

— Вас понял.

Ключ от холодильника с мороженым обнаружился аккурат там, где и пообещал бармен Али — под стойкой пляжного бара, в левом углу. Маленький серебристый ключик. «Так выглядят ключи от детского рая», — усмехнулся Данилов. Вскрывая в полной темноте ящик со стеклянной крышкой, он чувствовал себя практически «медвежатником», распечатывающим сейф в швейцарском банке. Честно говоря, относительно мороженого Данилов был абсолютно неразборчив и всеяден (даже дешевым фруктовым льдом в жару не брезговал), но из солидарности взял два здоровенных шоколадных-шоколадных эскимо. Они оба с Артемом будут сладкими. «И поцелуи», — вздрогнуло что-то внутри.

Если он хотел произвести впечатление, то, очевидно, произвел. Потому что на мороженое в его руках Артем даже не взглянул: во все глаза смотрел на внезапно засмущавшегося от такого восторженного внимания Данилова.

— Данилов, признайся честно: ты волшебник?

— Тём, ну что ты придумываешь какую-то хрень?!

— И вовсе не хрень. Вы разве не пели в детском садике?

Прилетит вдруг волшебник

В голубом вертолете,

И бесплатно покажет кино.

С днем рождения поздравит

И конечно, оставит

Мне в подарок пятьсот “эскимо”!

Вот ты и прилетел.

Данилов попытался разобраться в предоставленной ему информации, но получилось так себе. Наверное, стоило в свое время больше внимания уделять вопросам свиданий, чтобы не стоять теперь дуб-дубом.

— Тём, ты в кино хочешь? Так тут имеется конференц-зал с вон такенным экраном. Я договорюсь! У меня есть на ноуте пара-тройка фильмов. Можем «Стражей Галактики» посмотреть.

— Первых или вторых?

— Вторые — фуфло. Первых. Так что? Мне сбегать?

Данилов уже совсем хотел бежать и договариваться, когда Артем поспешно ухватил его за руку.

— Стоять! Ты все-таки больной на всю голову, Данилов. Совсем-совсем больной. Не хочу я кино. Даже бесплатно. Мороженое и катание на морском единороге — роскошная развлекательная программа. Сядь, неугомонный. И выключи уже моторчик в своей заднице. Что ты как Карлсон!

Про моторчик в заднице ему, кстати, уже говорили. Имелась у Данилова такая полезная в работе и довольно напряжная для окружающих в быту функция организма: раз уж понесло — остановить трудно. Но, наверное, человеку постороннему от такого должно сделаться слегка не по себе. А Данилов совершенно не хотел, чтобы Тёмке становилось не по себе.

— Прости, больше не буду. Мороженое так мороженое. Потом — единороги.

Никогда в жизни Данилов не считал, что смотреть на людей во время еды с какой-то радости может показаться интересным. Но Тёмка, почти с урчанием поедающий мороженое… Господи-боже-мой! Наблюдая за этим потрясающим зрелищем, Данилов и не заметил, как схомячил свою собственную довольно объемную порцию. Чего там губы! У этого сладкоежки даже щеки и подбородок оказались перемазаны шоколадом! Данилов поймал себя на странном, почти болезненном желании их облизать — широкими, влажными движениями языка: щеки… подбородок… нос… губы… даже веки. Кожа на них должна быть тонкой, нежной. Щекочущие ресницы, уголки глаз.

— Я что-то делаю не так?

Данилов мучительно сглотнул.

— Почему не так?

— Ты смотришь… — Артем явно не нашел подходящего слова, смутился и замолчал.

— Ты смешной. Весь в шоколаде.

— Сам-то!

— Я?! Где?

— «Где-где»! В гнезде, — пробормотал Тёмка и вдруг решительно переместился поближе к Данилову, сел рядом, обхватил ладонями лицо. — Здесь.

Вопреки странным, почти животным видениям, которые буквально только что одолевали Данилова, первый поцелуй у них вышел естественным и легким, почти невинным. Почти — потому что удержаться в границах пристойности все-таки ни тому ни другому не удалось: Тёмкин язык прошелся, словно и впрямь убирая остатки мороженого, по контуру даниловских губ, тот застонав, приоткрылся навстречу, впуская, отдаваясь, требуя большего. Зубы, языки, нёбо. Черт! Никогда, ни одна из его женщин не набрасывалась на Данилова так отчаянно-решительно, не стискивала внезапно оказавшимися довольно цепкими пальцами плечи, не роняла с лежака на прохладный вечерний песок.

— Ой! Прости, я случайно!

— Не останавливайся.

Артем был внезапно порывисто-пылок, страстен, юн и энергичен. Такой вот сводящий с ума коктейль. «Ничего себе, Тёмка-Тёмочка, мальчик-колокольчик! Этак меня сейчас попросту трахнут», — усмехаясь, подумал Данилов. Разумеется, ни в какую серьезную угрозу своей мужественности он не верил, но ощущения были странными: именно его тут, хоть и не в буквальном смысле, хотели, завоевывали, брали. Это… слегка сбивало с толку. И вдобавок почему-то невероятно льстило самолюбию и даже заводило. С другой стороны… В эту игру ведь можно играть вдвоем?

Данилов прикусил все еще отдающую на вкус шоколадом нижнюю губу разошедшегося Тёмки, рыкнул, опрокинул теперь уже его в песок, навис сверху, спустился поцелуями по запрокинутой шее, прихватил зубами выступающую ключицу, о которой, оказывается, все это время так отчаянно, так голодно мечтал. Артем тихо, явно из последних сил стараясь сдерживаться, застонал. Этот стон едва не снес Данилову ко всем чертям последние тормоза и в то же время произвел внезапное, словно ушат ледяной воды прямо на голову, отрезвляющее впечатление. «Еще мгновение, и я…» (Не остановлюсь.)

— Данилов?

Первый раз — на песке, под осуждающими или любопытствующими взглядами время от времени фланирующих по пляжу ночных гуляльщиков совершенно однозначно не входил в его планы. (Просто счастье, что сердобольные советчики, разгневанные моралисты и желающие присоединиться до сих пор не окружили их плотным кольцом. Повезло!) Однозначно, Данилов не являлся любителем подобных извращений. К тому же совсем недавно он обещал Тёмке, что на их свидании не будет никаких пластиковых лежаков. Надо думать, песок в этом плане выглядел ничуть не лучше. Оправдание: «Он первый начал!» — звучало абсолютно по-детски.