Хороший мальчик (СИ), стр. 35

У нас никогда не будет этого, потому что эта боль будет с нами всегда. И есть только один человек, который понимает эту боль, это страдание, и только он сможет помочь пережить мне его…

У нас никогда не будет ничего. Не будет нормальных отношений, про которые рассказывали другие парни или про которые писали в книгах. Мы обречены, но мне все равно, я готов пережить это, если мы только сможем увидеться, и с ним все будет хорошо…

Умоляю.

Я не знал, что любовь может так жечь. Если бы я знал, если бы я только знал, к чему это приведет, я бы никогда не подошел к нему, не сказал ни слова…

Хотя кого я обманываю. Даже зная, прекрасно зная, что нас бы ждало впереди — я бы сделал это, я бы пережил это, просто чтобы понять, кто я есть на самом деле, какой я, и кого люблю.

Это такая боль, что заставляет сжиматься зубы и кричать, кричать, кричать, в самого себя, захлебываясь криком, утопать в слезах и разбивать руки о стены, потому что больнее уже не будет. Уже просто некуда больнее.

Я касаюсь пальцами букв, чувствую слабый пульс, хотя сердце стучит в моей голове, как бешеное, давит на мозги, бьет меня по лицу, и кричит мне, что я просто дурак, который не послушал его и связался с тем, с кем было не надо.

С тем, кто сделал меня самым счастливым, а потом окунул лицом в боль, заставил жрать ее, давиться, блевать, и снова жрать.

Я питаюсь болью на завтрак, обед, и ужин. Но знаю, что скоро она закончится.

Потому что я знаю, что надо сделать.

Но пока есть надежда, малая надежда…

Я люблю тебя. И это моя исповедь.

— Ричи, Ричи! Ты не посмеешь уехать… Это… Это безумие!

Мисс Вустер бросается ко мне на шею, она плачет. Я не могу смотреть на нее или в глаза мистеру Рэймонсу, который стоит чуть позади мисс Вустер, и с тревогой глядит на меня, теребя чуть седоватые волосы.

— Ричи, Ричи, прошу тебя… Это самоубийство! Если ты вернешься… Если с тобой что-то произойдет во второй раз… Я просто… Ричи!

— Мам, прости. Я должен, — я порывисто обнимаю ее, подхожу к мистеру Рэймонсу, протягиваю руку, — простите, что подвел Вас. Но я не могу не поехать. Я должен.

— Я горжусь тобой, Ричард, — произносит он, и пожимает мою ладонь. Он улыбается, но морщины в уголках его глаз выдают его состояние. Он разбит. Как и я.

— Ричи… Пожалуйста… — мистер Рэймонс обнимает меня, хлопает по плечу как действительно своего сына. Я оборачиваюсь на мисс Вустер. Ее лицо в слезах, волосы собраны в небрежный хвост на затылке, а очки болтаются на вороте домашнего платья. Я снова обнимаю ее.

— Я вернусь. Обещаю, мам. В этот раз я со всем разберусь окончательно. Я… Люблю вас.

— И мы тебя, Ричи, мы очень тебя любим. И мы приедем за тобой в любой момент, только позвони… Теперь о тебе есть кому заботиться, — мисс Вустер поправляет мои волосы, целует в лоб, — не забывай это.

— Я никогда это не забуду… Но я должен идти, — я смотрю на часы, — не провожайте, пожалуйста. Я позвоню, как приеду.

— Будь осторожен… Сын, — произносит мистер Рэймонс, и отворачивается, чтобы я не видел его эмоций.

— Да, пап, — это слово срывается с моих губ, я поджимаю их, чтобы не расплакаться, — я очень вас люблю. Но… И… Его тоже.

Комментарий к U

Включаем песню гробана, и читаем под нее

Чьи это мысли - предлагаю вам подумать самим ;) ждите меня к вечеру

========== M ==========

Il Volo — Quando l’amore diventa poesia

Я чувствую, как по моим рукам скользят его пальцы. Он трогает мое запястье, щупает пульс, потом касается шеи.

Да, пожалуйста, не останавливайся, хочется шептать мне, но его руки перемещаются мне на лоб, прикладываются на пару секунд, и потом снова исчезают.

Я хочу что-то сказать, но я все еще во власти сна, рот заполнен вязким криком, я хочу проснуться, но не могу. Боль парализовала меня, и я уже не понимаю, физическая она или моральная, или и то, и другое. Я слышу посторонние голоса, мне хочется позвать его по имени, даже если я точно знаю, что это не он, но вдруг…

— Джерри, ты не переборщил в этот раз? Он уже несколько часов в себя прийти не может, — я слышу женский голос и чувствую запах сигарет.

— Он знал, на что шел. Если я не буду его контролировать хотя бы так, он своим ором соберет возле дверей всю школу.

— В прошлые разы такого не было, — голос женщины раздраженный, я пытаюсь открыть глаза, но сон еще держит меня в своих тисках, — хотя, с другой стороны…. Если он откинется раньше, чем приедет Тозиер, возможно, мы сможет потом выдать его смерть за очередное самоубийство. Неразделенная любовь — как это грустно.

— Тозиер слишком сильный, я был так удивлен, увидев его медицинскую карту. Ни одного хронического заболевания. И при этом какие мозги!

— Феноменальная память. Как раз потому он нам и нужен — никто другой не выдержит этого испытания. Что ты даешь Эдварду?

— 333 препарат. Раньше был 332, но он начал вырабатывать к нему иммунитет. Это его уже не брало. А мне надо было как-то давить на него, когда произошла вся эта история с Хенлоном. Мне надо было, чтобы он поверил, что он был причастен к его смерти, только он, и больше никто, — я слышу, как мой отец слегка понижает голос, — в любом случае, ему не помешает. Все эти его лекарства и таблетки, которые он принимает, не более чем пустышки или наши препараты. Но новый я на нем протестировать не смогу. Он не выдержит.

— Никто не выдержит, кроме Тозиера, — женщина щелкает пальцами, — он приезжает вечером?

— Да. Его подселят к Денбро в комнату.

— Отлично, надеюсь, он сможет повлиять на него. Единственный хороший сын. А то Стенли в последнее время совсем отбился от рук. Совсем не знаю, что с ним делать.

— Стелла…

— Кстати, сегодня Эдварду ничего не давай. Он должен оклематься к приезду Тозиера. Не забудь, у Денбро скоро день рождения, они должны сыграть на концерте.

— Ты представляешь себе, что будет, когда они встретятся? — спрашивает мой отец.

Мой рот забит песком, я хочу крикнуть, но мое тело меня не слушается, оно в плену боли, которая тянущей волной закрывает меня, не дает вдохнуть или даже пошевелить рукой. Перед глазами под закрытыми веками все плывет, я боюсь, что меня стошнит.

— Тем лучше. Никто тогда не удивится, если с ним что-нибудь случится. Но дозу уменьши, Джерри. Твой сын пока еще нужен нам.

— Стелла, я сделаю ради тебя все…

— Все, нам пора. Он скоро очнется. Надо еще успеть переговорить с Денбро перед приездом Тозиера.

Я слышу, как они выходят. У меня сильно колотится сердце, я чувствую, как грудная клетка не выдерживает, сдавливается, я начинаю кашлять и из последних сил открываю глаза.

Я чувствую, что меня тошнит. Возле кровати я замечаю небольшой таз, и меня тошнит в него неудержимым потоком. Руки дрожат, сердце стучит в ушах, давит на барабанные перепонки.

По лицу текут слезы, но я не могу удержать их.

Горло саднит, но после того, как меня стошнило, мне становится легче. Я не могу понять, действительно ли я слышал разговор отца и матери Стенли, или мне все это приснилось. Но я принюхиваюсь и могу уловить еще слабо витающий запах сигарет и ее духов. У меня тут же случается приступ, и я лезу за ингалятором.