Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 75

— Сомневаюсь, — усмехается Ньют. — Я не хочу любить.

— Потому что это больно? — спрашивает она. — Да, я знаю.

Ньют удивленно смотрит на мать, потому что она, кажется, услышала его мысли, и во взгляде нет сожаления, нет жалости, есть только понимание. То самое, которого Ньюту так не хватало, но он знает, что с Томасом они не будут вместе никогда. Почему? Такую боль, которую он ему причинил ему, нельзя простить. Томас другой. Во всех смыслах, а у Ньюта внутри разрушенный город, и он живет на его руинах.

Он боится, но бояться — это нормально. Никто не знал Ньюта настоящим, а Томас смог открыть его сердце, подобрал тот самый правильный ключик, и теперь Моррисон пытается спрятаться от этого, пытается защитить от демонов, живущих внутри себя. И погибает. Прямо сейчас. Разочарованный взгляд преследует его. И вроде бы должно плевать, и где-то внутри Ньюту действительно плевать, но, черт возьми, он не может перестать думать о Томасе, не может или уже даже не старается не впускать его в свои мысли?

Он как наркотик. Как мечта, которой у Ньюта никогда не было. И самое страшное именно то, что Томас чувствует то же самое. Его ломает вместе с Ньютом, но ломает сильнее, потому что он не может контролировать свои чувства.

Ньют снова сделал ему больно. И он жалеет, хоть и не признается себе в этом. Томасу действительно будет лучше, если Ньют исчезнет из его жизни. Ньют в самом деле не хочет, чтобы Томас страдал. Из-за него. Похоже, пора исправлять свои ошибки, Ньют Моррисон.

— Ты справишься, Ньют! — улыбается миссис Моррисон. — Справишься, потому что ты сильный.

Наверное, это именно то, чего не хватало Ньюту — поддержки. Он и не заметил, как его губы растянулись в ответной улыбке, едва заметной, но такой искренней, а дышать стало легче. Действительно. Никто и никогда не видел, как этот парень умел улыбаться, но сейчас он улыбался. Просто внутри что-то ожило, затрепетало и напомнило Ньюту, что он — человек, а люди заслуживают счастья. Даже такие неправильные, как он. Или он просто казался неправильным.

Внутри него что-то сломалось после разговора с Томасом, а теперь снова собралось по кусочкам, потому что он получил поддержку, а этого он ожидал меньше всего. И она была настоящей, а рука матери на его колене — самая теплая. Кажется, Ньют захотел всё исправить.

— Спасибо, — кивнул Ньют. И это слово впервые осознанно вырвалось из его уст. — Спасибо, — стена разрушилась, и Моррисон смог задышать с новой силой, чувствуя, как медленно негатив покидает его душу, а сердце оттаивает.

Он меняется.

И в этом была причина.

Томас.

***

Минхо был один. Ньют не видел Томаса рядом с ним. Последний вообще не появлялся на занятиях уже кажется третий день. Нет, Ньют не считал, просто теперь он не натыкался на Эдисона в коридорах, его столик в кафетерии был пуст, а Минхо смотрел на него очень странно. Порой это раздражало, но он больше не хотел разборок, он не хотел драк и выяснения отношений. Уже просто надоело.

Да, он по-прежнему был в полном одиночестве, не подпускал к себе никого, но сейчас всё было иначе. Он искал взглядом, но не находил. Он думал, и мысли не давали покоя. И в один из дней Минхо увидел Ньюта в кафетерии. Он сидел прямо за их с Томасом столиком. И уже тогда Райту стало понятно, что что-то не так.

Томаса не было уже четвертый день. И Ньют вдруг понял, что без него всё абсолютно не так. Моррисон понял, что в кусочке пазла не хватает нужного элемента. Нет, он не переживал, просто Эдисон никогда не исчезал так надолго, а сейчас будто сквозь землю провалился. Минхо приземлился рядом с ним. От проникающего его взгляда Моррисон не выдержал первым.

— Что? — Ньют поднял взгляд на Минхо.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он.

— Тебя волнует моё состояние? — спросил Моррисон.

— Просто хочу понять, что чувствуют пустые люди, — пожал плечами Минхо. — Тебя совесть не мучает? Голова не раскалывается? Сердце не болит?

Это начинало раздражать, потому что Райт, по-видимому, издевался над ним, причем делал это весьма открыто, но Моррисон знал, что, скорее всего, заслужил этого. Без Эдисона всё казалось бессмысленным. Возможно, где-то внутри он понимал, что перед ним и Минхо стоит извиниться за то, что он натворил, но гордость была сильнее. Возможно, Ньют ведет себя не так, как раньше, но к Томасу он всё равно не побежит. Да и смысла в этом не было.

— Ты закончил? — беззлобно спросил Ньют.

— Я только начинаю, — покачал головой Минхо. — Какой же ты козел, Моррисон. Мне даже смотреть на тебя тошно.

— Тебя никто не заставляет смотреть на меня, — спокойно сказал Ньют. — Но мораль мне читать не надо, хорошо?

— Ты веришь в Бога? — вдруг спрашивает Минхо.

— Я атеист, — отвечает Ньют.

— Очень жаль. По тебе в Аду уже давно плачут, — фыркает Минхо.

Они разговаривают. Просто разговаривают и всё. Потому что в один момент Ньют понимает, что устал от такой жизни. Они с Минхо находят общие темы для поддержания беседы, и брюнет больше не пытается его задеть. Они не говорят о Томасе. И Ньют, кажется, понимает, почему Томас считает Минхо своим лучшим другом.

Последний умел слушать и поддерживать. Минхо не умеет злиться. Он просто пытается понять, что Томас нашел в Ньюте. И мнение начинает меняться, потому что Ньют больше не ведет себя, как конченный козел. Возможно, потому что действительно чувствует свою вину. Он захотел чего-то большего, чем просто ненависть. Он захотел быть услышанным. И, наверное, именно поэтому пьёт кофе вместе с Минхо.

Всё было лучше, чем обычно, но только Томас так и не появился, а спрашивать у Минхо про него совершенно не хотелось. Он знал, что сам всё разрушил, и Томас действительно не хочет с ним встречаться, если даже на занятиях не появляется. Всё было так, как должно быть, но самое страшное, что пустота из груди Моррисона никуда не делась. Он по-прежнему жил в её объятьях. Ведь построить город заново просто невозможно. И он боялся только одного, — что снова сделает неправильный выбор.

— Давай начистоту, — начинает Минхо. — Что ты чувствуешь к Томасу?

— Ничего, — отвечает Ньют. — Абсолютно ничего.

Знает, что врёт, но говорить правду не собирается.

— Тогда тебе должно быть плевать на то, что завтра он уезжает в Бостон навсегда, верно? — снова спрашивает Минхо. — Всё еще плевать, Моррисон? Плевать на то, что он уезжает именно из-за тебя, потому что ты довел моего лучшего друга до нервного срыва своими «я тебя люблю», а потом «он мне не нужен». Он держится лишь потому, что я не позволяю ему сдаться, но отговорить его от задуманного я не могу, потому что он твердо намерен распрощаться со своей любовью к тебе.

— А вот про любовь втирать не надо, — говорит Ньют.

— Я еще не закончил, — резко отвечает Минхо. — Ты должен с ним нормально поговорить. Ключевое слово здесь: поговорить нормально. Нормально. Без всяких твоих любимых закидонов, без «сука, я тебя ненавижу, чтобы ты сдох». Ясно?

— Нет, не ясно, потому что я с ним разговаривать не буду, — отвечает Ньют.

Ньют встаёт и собирается уйти, но голос Терезы бьёт по лопаткам, заставляя Моррисона медленно развернуться.

— Соня бы хотела, чтобы её брат был счастлив, — говорит Барнс.

Моррисон начинает надвигаться на девушку, но возникший перед лицом Минхо не позволяет Ньюту приблизиться к Терезе.

— Даже и не думай. Мы помочь тебе хотим. Она рассказала мне о тебе очень много, поэтому просто послушай нас, — начинает Минхо. — Ты нужен Томасу, а Томас нужен тебе. Может, хватит уже играть в прятки? Ньют, послушай меня, если он уедет, то он никогда больше не вернется, а это значит, что вы никогда больше не увидите друг друга. Ты никогда не увидишь Томаса больше. Хоть ты и козел, но Томас полюбил тебя по-настоящему. Не разрушай эту любовь. Не позволяй ей уйти на дно вместе с Томасом. Поговори с ним. Просто поговори с ним. Это важно для вас двоих, хорошо? Я знаю, что ты не хочешь, чтобы он уезжал. Моррисон, ты должен поговорить с Томасом. Пожалуйста. Если ты этого не сделаешь, он уже никогда не вернется, и до конца жизни вы оба будете несчастливы. Понимаешь?