Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 67

Такая покорность Томаса только сильнее злит Ньюта. Откуда эта чертова верность? Откуда она взялась? Откуда взялась эта невыносимая любовь? Откуда всё это? Ведь они всегда ненавидели друг друга. И для Эдисона не было ничего страшнее, чем остаться с Ньютом наедине, а сейчас они стоят на улице слишком близко. Томас позволит Ньюту гораздо больше, чем нужно. Томас отдал ему не только свою душу, но и тело тоже. И, кажется, не жалеет, потому что уверен, что это было искренне. Они оба этого хотели. Томас прекрасно чувствовал Ньюта. И он не мог ошибиться. Прикосновения и поцелуи — всё это было по-настоящему. Ньют любит его. И ни одно слово Ньюта не заставит Томаса считать иначе.

Но Ньют совершенно точно решил, что сегодня он поставит точку в их несуществующих отношениях. Он снова срывается. И снова на Томаса. И снова знает, что причинит ему боль своими неосторожными словами.

Вдох. Томас не может дышать. Слишком тяжело.

Доверие — слишком хрупкая вещь, которую, увы, сломали на глазах Моррисона. Он правда не хочет больше отношений. И лучше уж быть одному, потому что тогда нечего терять, и никто не сможет воспользоваться твоими слабостями, а Томас — это слабость, которая продолжает топить его.

— Блять, сколько можно за мной таскаться, Эдисон? Что тебе еще надо от меня? Мы трахнулись и разошлись. Всё. Мне не нужен ни ты, ни твоя гребаная ванильная херня, которую ты называешь красивым словом «Любовь», потому что, сука, я не люблю тебя, понимаешь ты или нет? Томас, я говорю тебе последний раз — свали нахуй и не появляйся у меня на глазах, потому что ты меня уже достал. Я ведь правда не люблю тебя. Это ты так подумал, правда? Ты подумал, что я хороший, добрый, мягкий и пушистый, посмотри на меня, блять, Томас! Я сейчас очень зол, а когда я зол, я не могу контролировать себя. Я ведь действительно могу проломить тебе череп, потому что мне ужасно этого хочется прямо сейчас.

— Тогда сделай, — с вызовом сказал Томас, — давай сделай, Ньют, — прошептал Томас, — ударь меня, это же так приятно — бить тех, кто не может дать сдачи, верно?

— Ты думаешь, что я этого не сделаю? — усмехается Моррисон, — Ты выбрал не того человека, Томас!

И в следующую секунду происходит именно то, чего так боялся Томас — Ньют отпускает его и бьёт прямо по лицу. Он не способен себя контролировать, и Томас падает на асфальт от слишком сильного удара и в глазах мгновенно мутнеет, а на ресницах собираются слезы, но Эдисон поднимается через боль и размазывает кровь по подбородку, снова смотря на блондина, в глазах которого бушует ржавчина ненависти, которая снова разъедает Томаса по маленьким частичкам, по крупицам, добираясь до сердца.

— Давай, бей еще раз, Ньют. Бей, иначе я никогда не поверю, что ты не любишь меня! БЕЙ! ДАВАЙ ЖЕ, МОРРИСОН! ВРЕЖЬ МНЕ ПОСИЛЬНЕЕ!

Но Эдисон реагирует быстрее и тоже ударяет Ньюта в плечо, потому что снова идет на поводу у своих эмоций. Удар не такой сильный, как у Ньюта, но приличный. Они начинают драться. И Томас пытается всё-таки не навредить Ньюту, но тот сильнее и снова попадает Томасу по лицу, брюнет хватает Ньюта за футболку и толкает от себя со всей силы. Моррисон кипит от ярости, потому что ему тоже досталось. Это была ошибка. Теперь он спустит с Эдисона шкуру.

У Томаса полностью пропало чувство самосохранения, а у Ньюта полностью отказали тормоза. Он снова хочет ударить Эдисона, но выбежавший из подъезда Минхо помешал этим двоим калечить друг друга. Минхо яростно толкает Ньюта в грудь, отталкивая его от Томаса.

— Не смей его трогать, ты понял меня? Не смей, Моррисон! Хватит! Да посмотрите вы на себя, — Минхо смотрит на Томаса, у которого разбита в кровь нижняя губа и кажется, что нос, потому что из него тоже хлыщет кровь, и затем смотрит на Ньюта, которому плевать на то, что он сейчас мог избить Эдисона, если бы не появился Минхо. — В кого вы оба превращаетесь? Тебе нравится бить тех, кто слабее, Моррисон? Он любит тебя, блять! Томас любит такого урода, как ты, и постоянно прощает именно из-за этого! Потому что он повернут на тебе, Ньют!

— Я не люблю его, — совершенно холодно говорит блондин. — Держи своего дружка подальше от меня, иначе в следующий раз я сломаю ему не только нос.

— Почему ты так сильно меня ненавидишь? — шепчет Томас. — Чем я заслужил такое?

— Я никогда не полюблю тебя по-настоящему, Томас, — говорит Ньют и прекрасно понимает, что разбивает сердце брюнету. Он смотрит на брюнета секунд пять. — Держись от меня подальше. Единственное, что я испытываю к тебе — это жалость, Эдисон.

Если Ньют хотел окончательно разбить сердце Томасу, то он это сделал, потому что стержень внутри него треснул, сломался, а за ним сломался и сам Томас. Он смотрел, как Моррисон уходит, и не мог поверить, что всё кончено. Теперь, кажется, окончательно. Как после такого можно его любить. Это просто слова, но Томаса раскромсало ими.

— Ты врешь, ты врешь, ты врешь, — повторял Томас, — ТЫ ВРЕШЬ, НЬЮТ! — заорал Томас в спину уходящему Моррисону, но тот даже не обернулся.

Томас хочет броситься за Ньютом, но Минхо не позволяет, хватая лучшего друга за рукав кофты.

— Пусть уходит, — сказал азиат, — пусть уходит, Томас, оставь его. Нам нужно вернуться к Терезе, ей тоже от него досталось. Пошли.

Но Томас не двигается. И Минхо понимает, что его лучший друг не в порядке.

Вдох-выдох.

Томас больше не хочет дышать.

Томас хочет сдохнуть.

— Посмотри на меня, Томас, посмотри на меня, — говорит Минхо. — Смотри на меня. Он тебе ничего не сломал?

Эдисон невидящим взглядом смотрит на лучшего друга и отстраненно кивает.

— Он сломал моё сердце, — тихо шепчет Эдисон, — он сломал его, Минхо. Он сломал меня.

Минхо больше не говорит ничего, он просто обнимает Томаса, позволяя тому дать волю своим эмоциям. Если бы не Минхо, Томас бы побежал за ним. Его чувства растоптаны вновь. Сколько можно? Сколько можно делать больно? Сколько можно разбивать чужое сердце?

Он врет. Это просто слова.

Но почему так больно? Снова.

Томас не может реагировать по-другому, потому что слова бьют сильнее кулаков.

Вдох-выдох.

Они с Минхо возвращаются в квартиру. Райт тут же подходит к Терезе, которая всё еще сидит на полу на кухне и всхлипывает. Парень поднимает её. И Тереза сочувствующим взглядом в сторону Эдисона, у которого продолжает идти кровь

— Тише, всё хорошо. Ты в порядке? — спрашивает азиат у девушки.

— Да, нормально, — говорит Барнс, — я в порядке.

Томас поднимает на неё взгляд.

— Ты знаешь, что с ним происходит, верно? — спрашивает Эдисон. — Почему он так сильно тебя ненавидит? Откуда он знает тебя? Говори!

Эдисон начинает надвигаться на Терезу.

— Эй, дружище, тише, остынь! — сказал Минхо, останавливая Томаса. — Успокойся!

— Я спокоен! Они знакомы! И Ньют по какой-то причине ненавидит её! Скажи!

— Если он не говорит тебе, значит он не хочет, чтобы ты знал, но я больше не хочу иметь с этим дело, поверь мне, Томас, будет действительно лучше, если ты послушаешься Ньюта.

— Какого черта? — спрашивает Эдисон. — Посмотри, что он со мной сделал! Я устал, понимаете? Я устал, потому что я люблю его. Ты должна сказать мне правду!

— Томас, — начала Тереза, — я не готова к этому прямо сейчас, дай мне время, хорошо?

— Томас, ты должен успокоиться, ладно? — спрашивает Минхо. — Мы разберемся с этим вместе, хорошо? Ты же в порядке?

Томас дышит. Вдыхает. И снова задыхается. От боли. Он не знает, что ответить Минхо, поэтому молчит. Молчит. И молчание убивает. Он не знает Моррисона. Он совершенно не знает его. Блондин прав: Томас ничего не знает о его жизни. Он не знает, как контролировать приступы ярости Ньюта, он не знает, что он чувствует, он не знает, чего ожидать от этого человека дальше. Он убивает себя своими действиями, словами, поступками и всё это отражается на Томасе — он тащит Эдисона в бездну своего безумия.