Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 62

Вдох-выдох.

По крупицам его в свои лёгкие. Томас, казалось бы, одержим. Всё внутри было заполнено только Моррисоном. И рядом с ним Эдисон сейчас раскрывался, как цветок раскрывается солнцу, а ответ слишком прост: Томас любит его до сумасшествия. А любить-то, казалось бы, не было причин, зато были причины ненавидеть, но Эдисону было плевать. Прямо сейчас он счастлив до чертовых мурашек по коже, до соленых слез по щекам. Это не слабость. Нет. Это чувства, которые не позволяют дышать, когда любимого человека нет рядом, и Томас осознал, что не дышал, когда Ньют был так далеко.

Пустота внутри заполнялась этим крышесносящим запахом ментола и корицы и Эдисон не мог надышаться Ньютом, изучая лицо спящего блондина слишком внимательным взглядом. Да, сейчас, смотреть на него было больно, потому что кровоточащие царапины на лице заметно выделялись и Томасу так сильно хотелось убить тех отморозков, которые причинили ему боль. Именно любовь к Ньюту делала Томаса таким… Таким бесстрашным? Возможно.

Брюнет был одержим мечтой увидеть в этих глазах искорки счастья. Такие, как у себя. Слишком многое случилось между ними, чтобы теперь Томас смог его отпустить: он знает, что не сможет, он не сможет позволить блондину уйти. Никогда. Если он снова оставит Томаса одного, всё окончательно поломается в их отношениях, а Эдисон прекрасно понимал, что тогда уже не сможет собраться по кусочкам: любовь к Моррисону сильнее, чем должна быть. Или её вообще не должно быть?

Томас появляется на кухне спустя тридцать минут, смотрит на Минхо и не видит Терезу: вероятнее всего, она ушла, а вот азиат прекрасно понимал, что Эдисону, скорее всего, понадобится помощь. Эдисон садится на стул и скрещивает свои ладони, смотря на них.

— Как он? — тихо спрашивает Райт.

— Уснул, — кивает Томас, — я его потеряю, Минхо, я уже его теряю…

Минхо непонимающе смотрит на лучшего друга, тот поднимает взгляд и в шоколадных глаз отчетливо читается страх, который сковывает брюнета изнутри. Безумный страх потерять Ньюта. У Томаса уже давно нет сомнений в том, что в жизни Моррисона происходит что-то по-настоящему страшное, то, о чём нельзя сказать, то, что заставляет Ньюта быть таким закрытым. И Эдисону так хочется помочь блондину, потому что смотреть на такого Моррисона уже нет никаких сил.

У всего есть свои причины. Человек не рождается жестоким, он становится таким под влиянием других людей. Эти слова матери очень хорошо запомнились. И Томас был на сто процентов уверен, что Моррисон чего-то боится, а точнее кого-то. Он собирался докопаться до правды. Даже если эта правда слишком ужасная. Он уже давно дал клятву себе в том, что вытащит его из этого состояния и из этого дерьма, даже если сам погрязнет в нём. Томас сильнее, чем Ньют. Он хочет его спасти. И он это сделает. Не важно как. Важно лишь то, что теперь он абсолютно уверен, что Ньют тоже любит его.

— Ты в порядке? — заученный наизусть вопрос. Минхо знает ответ уже заранее, потому что Томас никогда не признается, что ему плохо. Он всегда ответит, что всё хорошо. Азиат знал своего лучшего друга на все двести процентов, и одного взгляда хватило, чтобы понять, что Эдисон едва сдерживается, чтобы не выплеснуть боль, которая накопилась внутри. — Эй, дружище, с ним всё будет хорошо, поверь мне. Моррисон просто подрался, а это бывает с каждым, он придет в себя, не переживай.

Но Томас боялся не драк Ньюта, а то, что скрывалось за ними. Что-то внутри неумолимо царапалось, и было очень плохое предчувствие, а Томас никогда не ошибался в таких вещах. Он слишком хорошо чувствовал приближение чего-то страшного и непредсказуемого, а страх потери любимого человека вообще лишал здравого смысла.

Так хотелось кричать. И Томас действительно кричал. Внутри себя. И этот крик оглушал его, внутренности сжимались, а сердце болезненно ныло, обливаясь кровью. Томас запутался. В себе. В своих чувствах. В том, что происходит. В его квартире лежал Ньют — избитый и такой нуждающийся в помощи, но кажется, что самому Томасу сейчас нужна была помощь.

— Томас! — голос Минхо прорвался через поток неконтролируемых мыслей. — С ним всё будет нормально, ты должен успокоиться, ну же, давай же, дружище, тебе нельзя раскисать. И я тебе не позволю. Пошли со мной! — Минхо подхватил брюнета под руки и повел того в ванну. Эдисон не сопротивлялся, чувствуя, что вот-вот потеряет контроль над своими эмоциями. Он слишком сильно устал держать эту боль в себе, она отчаянно рвалась наружу.

И только когда холодная вода обрушилась на голову, парень немного пришел в себя, скатываясь по стене вниз и оседая в ванной, пока Минхо пытался сообразить, что делать дальше, потому что оставлять их одних не вариант. Эдисон сейчас не в полном порядке. И Райт знал, что ему совершенно точно стоит остаться рядом с лучшим другом и помочь с Ньютом.

— Давай, поднимайся, Томас, — скомандовал азиат, снова поднимая брюнета на ноги, — уже поздно, а тебе нужно поспать.

Томас отрицательно качнул головой.

— Я побуду с Ньютом, пока он не проснется, — прошептал кареглазый, — я хочу быть с ним.

Минхо неодобрительно взглянул, на едва держащегося на ногах Томаса, который пытался сделать вид, что всё нормально, но на самом деле нет, его организму нужен был полноценный отдых, но он боялся заснуть, а потом проснуться и понять, что Ньют ему на самом деле приснился, и признания в любви не было. Подобные сны убивали его. И он так боялся, что Моррисон исчезнет.

— Так, во-первых, тебе нужно поспать, потому что нарушение режима еще никому не пошло на пользу, во-вторых, Ньют никуда не денется в таком состоянии, он не исчезнет, не испарится и не сбежит от тебя, а в-третьих, я останусь с вами, проконтролирую, чтобы вы не поубивали друг-друга или еще чего похуже, — он уложил Томаса на кровать, за соседней стенкой спал Моррисон. Минхо заботливо накрыл лучшего друга одеялом и улыбнулся, когда увидел, как Эдисон пытается противостоять царству Морфея, но оно его окутывает. — Я лягу на диване в гостиной, не переживай, всё будет нормально.

На пол пути из комнаты, голос Томаса остановил Минхо:

— Ньют признался мне, что любит меня, — прошептал засыпающий Эдисон, — он любит меня, Минхо, я верю ему.

Азиат улыбнулся

— От ненависти до любви один шаг, дружище, — подмигнул ему Райт. — Спокойной ночи.

Минхо погасил свет и вышел из комнаты. Томас слишком стремительно провалился в сон и заснул он с улыбкой на губах. Ему казалось, что теперь в их отношениях с Ньютом всё будет иначе. Всё меняется. И это неоспоримо. Раньше Томас думал, что Ньют — самое страшное наказание для него, а теперь, что самая лучшая награда.

Всё будет хорошо.

Главное попытаться поверить в это, но у этих двоих слишком много боли в искалеченных сердцах и пытается верить здесь только Томас, ведь вера Ньюта уже давно сломана. И вернуть в это сердце свет и доверие будет очень нелегко, но только Эдисон всё равно не позволит себе сдаться, потому что они уже связаны. Томас не сможет без Ньюта и уверен, что нужен Ньюту. Просто тот не говорит об этом.

И как только у этого человека хватает сил, чтобы так жить?

Томас поклялся себе, что поможет Ньюту. Потому что, кажется, он единственный, кто рядом с ним.

***

Эдисон всегда просыпался с будильником, но сегодня утром он не сработал.

Парень лихорадочно подскочил с кровати, пытаясь понять, что произошло. Приснилось? Эдисону так сильно хотелось, чтобы всё, что вчера случилось, не было очередным болезненным сном, поэтому парень почти бегом направился в соседнюю комнату, где вчера заснул Ньют.

Судорожный, но облегченный выдох вырвался из грудной клетки, когда он увидел Моррисона по-прежнему лежащего в его постели, как вчера. Брюнет перевел взгляд на часы и ужаснулся, когда понял, что проспал школу, но сообщение, которое прислал Минхо, заставило расслабиться.

От кого: Минхо.

«Не беспокойся о школе, дружище, я тебя прикрою и Ньюта тоже, отдохните и без фанатизма, пожалуйста. Я приду сразу, как смогу. Там завтрак на кухне. Удачи»