Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 46

Вдох-выдох.

Скажи, что всё хорошо.

— Нормально, — пожал плечами брюнет, — всё хорошо.

О том, что его теперь презирает не только Моррисон, но и вся школа, пока что, говорить не обязательно. Томас катится колобком вниз — прямо в пасть к хитрой лисице. А хитрая лисица — это Ньют, разбивший ему его хрупкое сердечко. Намеренно. Пусть наслаждается теперь.

Томас сильный, поэтому он сделает всё возможное, чтобы не показать свою боль. Просто Ньют — не его человек.

И чувства пройдут. Нужно подождать. Так правильно.

— Никаких проблем? — уточнил Минхо. — Точно?

— Да, — кивнул Эдисон, — всё в порядке.

Нет. Не важно.

Он не должен впутывать в это Минхо. Ему уже итак досталось.

— Мне уже нужно идти, дружище, — вставая со стула, сказал Томас, — иначе меня снова выгонят, — хохотнул он.

— Окей, только оставь книжку свою, я почитаю, — хмыкнул Райт.

Попрощавшись с лучшим другом, Томас не спеша направился домой, хотя оставаться одному совершенно не хотелось. Мрачные мысли снова окутают его. С Минхо он хоть чуточку, но расслаблялся, а одиночество сейчас только еще больше давило на его разрушающуюся психику.

Шестое чувство его никогда не подводило, поэтому когда Эдисон уже подходил к своему подъезду, резко остановился, увидев знакомую худощавую фигуру. Его он узнает из тысячи. Ньют. Его личный ночной кошмар и палач, постоянно напоминающий, что его существование — это самое отстойное в этой жизни.

— Что ты здесь делаешь? — подходя к парню, спросил Томас.

Ньют посмотрел на него.

— Поговорить хотел, — ответил Моррисон.

Что?

Томас удивленно уставился на Ньюта, будто впервые в жизни его видит.

— О чём? — закусив губу, спросил Эдисон

Ньют подошел к Томасу и внимательно посмотрел в его глаза, а сердце Томаса отчаянно завопило, потому что объект его симпатии сейчас так близко стоял к Томасу, заставляя того почти перестать дышать.

Наклоняется и дышит на лицо Томаса.

— Что ты…

Ньют затыкает его поцелуем прежде чем Томас успевает сообразить, что происходит и какой кирпич упал на голову этому придурку. Ньют целует не так, как обычно, а медленно, словно хочет насладиться каждой секундой, и колени Томаса подгибаются, но он вовремя успевает схватиться за эти хрупкие плечи и не падает, заставляя Ньюта разорвать поцелуй.

Они смотрят друг на друга секунды три наверное.

— Прости, — выдыхает Ньют.

И снова вдыхает Томаса по маленьким крупицам. Не спеша. Медленно и аккуратно.

Томас падает в бездну, погружается в неё с головой.

========== 13. ==========

— Прости, — почти неслышно выдыхает Ньют прямо ему в губы. Томас отказывается продолжать жить, потому что всё это кажется совершенно безжалостным сном, не реальностью, а плодом воображения, но когда губы Моррисона вновь касаются его слишком осторожно и медленно, Томасу почему-то хочется плакать. Он не может даже шевельнуться, беспомощно хватаясь пальцами за хрупкие плечи, чтобы не потерять сознание.

Томас до ужаса боится верить в происходящее. Ньют — это словно красивая и недосягаемая звездочка на небе, пленяющая его своей необыкновенностью и изяществом; он может только любоваться ею, но никогда не сможет ощутить её в руках, почувствовать её. Но именно в этот момент Томасу казалось, что на него рухнули все звезды вместе с небом стоило парню осознать, что Ньют на самом деле здесь, он реальный, он сам целует его, и это не сон.

— Ньют, — пораженно шепчет Томас, —Ньют, что ты делаешь?

Его имя срывается после каждого поцелуя блондина. Парень целует его медленно, без особого напора, заставляя сердце Эдисона больно биться о ребра в блаженном экстазе. Они уже совершенно забыли, что находятся на улице - реальность уже давно покинула рассудок, позволяя этим двоим, наконец, открыть свои сердца для любви.

Если это Рай, то Эдисон сейчас оказался в нём, мгновенно забывая обо всех проблемах, о том, что произошло. Каждый поцелуй Ньюта дарил неописуемое наслаждение, и Томас уже не замечает, как подставляется под мягкие губы, почти теряя себя в этих восхитительных ощущениях, когда чужие пальцы ложатся на затылок и притягивают ещё ближе, углубляя поцелуй, но Моррисон всё же держал свои руки при себе, толком не обнимая его. Эдисон сдался первый, прильнув к нему всем телом. Осознано и желанно, потому что Томас действительно почувствовал, как Ньют тянется к нему.

Эдисон улыбается, тяжело дыша, когда они всё же отрываются друг от друга, соприкасаясь лбами. Томас отчетливо слышит, как быстро колотится сердце Ньюта, будто намереваясь пробить грудную клетку и вывалиться на асфальт.

Эдисон боится поднять взгляд и посмотреть на блондина. Он не хочет увидеть в этих невыносимо-красивых глазах даже капли неискренности или очередной попытки унизить и растоптать его чувства. Томас не понимает, что послужило такому резкому изменению в его настроении, но спросить не решается, потому что любое неосторожное слово может разрушить всё это.

Томас выводит незамысловатые узоры на рубашке Ньюта, до боли закусывая губы, чтобы не дать волю подкатывающим к горлу эмоциям. Он сейчас так сильно боится доверять Моррисону.

Эдисон до одурения нуждается в нём, что даже сам начинает приходить в ужас от того, что чувствует. Парень так сильно любит его, что готов упасть перед ним на колени и обнять его ноги, чтобы тот от него никуда не ушёл. Это сумасшествие.

Томас соглашается, но сейчас он каждую секунду своей жизни пытается заглушить собственную боль от всех предательств Ньюта. Эдисон знает, что Ньюту доверять нельзя, что Моррисон слишком эгоистичен для того, чтобы любить кого-то по-настоящему.

Вопреки этому брюнет был готов сложить весь мир у ног Ньюта. Это ненормальная любовь. Ненормальная привязанность. В их отношениях нет ничего нормального, но Томас не может справиться со своими чувствами. Ньют так сильно ему нужен.

Кажется, Моррисон нашел хороший способ контролировать свою злость. Стоило ему поцеловать Эдисона, как парня мгновенно отпустило, оставляя приятную пустоту, и сейчас запах клубники и шоколада наполнял Ньюта до самых краёв. Он дышал Томасом, чувствуя, как весь гнев сходит на нет. Он хотел понять, что происходит. И, кажется, понял. Понял, что Томас — его якорь, заставляющий быть нормальным, который возвращает в его душу самые светлые чувства, который заставляет его жить, а не существовать.

Томас почти не дышит, но улыбается. Немного робко, но искренне, чувствуя дыхание Ньюта на своей щеке. Томас поднимает взгляд и встречается с бушующим океаном ореховых глаз, но сейчас не тонет, вглядываясь в любимые черты лица. Глаза Моррисона смотрят на него абсолютно спокойно. И Томас не может осознать это.

— Может, объяснишь? — спрашивает Эдисон. Но самом деле он боится что-либо услышать, потому что это может разрушить всё, что сейчас происходит. Хотя, психика Томаса уже давно разрушена. Непонятно по каким причинам он еще держится.

Вдох-выдох.

Сердце Эдисона стучит настолько быстро, что ему больно.

Моррисон и сам не знает, что он должен сказать. Просто разрушающий огонь внутри него потух стоило ему увидеть Эдисона и поцеловать его, прикоснуться к нему.

Ньют… Он, кажется, поверил в слова Томаса. Иначе бы не стоял сейчас здесь так близко к нему. И самое главное то, что Томас не видел в этом взгляде ненависти и презрения. Это абсолютно адекватный и спокойный взгляд, от которого Томаса выворачивает наизнанку. Эдисон никогда не видел Ньюта таким… Нормальным?

От этого хочется щипать себя очень долго, потому что это кажется просто нереальным сном. Так не бывает. Томас не верит, что такое возможно. Сначала оттолкнул, а потом пришёл и поцеловал. Где логика? Эдисон так сильно хочет верить в то, что он всё понял, что всё осознал, что он готов принять его, но в тоже время, где-то внутри себя был барьер, который заставлял Томаса очень сильно сомневаться в искренности Моррисона.