Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 45

Если Ньют добивался того. чтобы Томас сломался морально, то, кажется, это произошло.

— Ненавижу, — шепчет Эдисон. И всем понятно, кому это адресовано, — ненавижу…

Еще хуже. Ещё больнее, потому что он… Он слишком сильно любит Ньюта. И эта любовь его убивает медленно и мучительно. Так плохо, что хочется исчезнуть навсегда. За что такая ненависть? Почему? Это вопрос будет бесконечно кромсать Эдисона на мелкие кусочки.

— Ненавижу, — как новая мантра, — люблю… Ненавижу.

Казалось, что ненавидеть еще сильнее нельзя. Казалось, что любить после такого невозможно. Казалось, что это уже самоубийство. Томас не может быть сильным. Томас сейчас абсолютно слабый.

Нет сил. Опустошение.

Нет ненависти, как единственного чувства, которое должен Эдисон испытывать к Ньюту.

Есть правда. Правда, которая заставляет Эдисона продолжать дышать, несмотря на каждую его выходку. Там, где-то в ледяной душе Моррисона есть чувства к нему. Пусть, возможно, он пытается их скрыть, но Томас не мог ошибиться в этом. Ньют тоже любит его. Любит так извращенно и бешено, убивая Эдисона своей любовью.

В зеркальном отражении видит отражение дьявола и поворачивается, смотря на него с нескрываемой пустотой во взгляде. На щеках видны маленькие слезинки, но сейчас плевать. Пусть смотрит. Пусть наслаждается.

— Знаешь, что убивает меня еще больше, Ньют? — улыбается Томас сквозь слезы. — То, что я люблю тебя, как проклятый. То, что я не могу тебя ненавидеть. Я не могу. Я люблю тебя. Черт возьми, я так сильно тебя люблю, что избавиться от этой любви можно, только если вскрыться, например.

Томасу всё равно, что скажет Ньют.

— Я надеюсь, что ты доволен, правда? — продолжает Эдисон. — Мне больно. Мне очень больно. Тебя нельзя любить, а я люблю. Забавно, правда? Ты можешь унижать меня сколько угодно, но я знаю, Ньют. Знаю, что ты хороший. Просто пытаешься казаться плохим. Ты не доверяешь никому, но ты доверился мне, правда?

Ньют молчал. Он слушал.

— Ни одна твоя выходка не способна поломать мою веру в тебя. Если ты в себя не веришь, то буду верить я. Ты причиняешь мне так много боли, но вчера я понял, что это уже навсегда, потому что когда я смотрел на тебя, я успокаивался. Сначала мне хотелось убить тебя, а потом прижаться к тебе, вот так, — Томас подошел к Моррисону и обнял его, чувствуя, как снова хочет плакать. Ньют так и стоял, не шевелясь, пока Томас отчаянно тычется носом в его шею и начинает целовать. — Я люблю тебя, ты понимаешь? Я люблю тебя, Ньют. Боже, как я тебя люблю. И знаешь, я не жалею ни об одной ночи с тобой, потому что со мной ты оживаешь. Ты оживаешь, когда я целую тебя, ты нуждаешься в том, что тебя любили, Ньют. Я чувствую это. Я знаю.

Томас целует его в шею и Моррисон вздрагивает от столь нежного прикосновения. Томас боится навредить, и он тает, словно шоколадка, когда вдыхает аромат этой кожи. И плачет, когда чужая рука осторожно прижимает его к себе. Томас не может презирать и ненавидеть его. Не может.

Не может. Не получается.

Любовь сильнее.

Томас слабее. Чертово проклятье. Медленный яд. Спасительное противоядие. Ему так хочется слиться с Моррисоном в одно целое, чтобы ему полегчало хоть немного. Ньют течет по венам Томаса и отравляет его организм.

Вдох-выдох.

Необходимость. Крепче за плечи. Ближе. Убийственно.

— Поверь мне. Посмотри на меня. Я люблю тебя, — хотелось кричать так громко, чтобы он услышал, — делай больно, убивай меня, если тебе так легче, ты… Ты можешь быть хорошим…

Верит? Кажется, нет.

Ржавчина.

Кровоподтеки.

Ненависть.

Любовь.

— Эдисон… — шеей чувствует влагу. Томас обнимает Ньюта так сильно, будто он - самое важное, что есть в его жизни. Томас просто хочет быть счастливым. Разве это много? Нет. А внутри боль. Всепоглощающая и убивающая. Если сейчас оттолкнет, то это будет самая последняя попытка в его жизни.

— Я тебя не люблю, — удар. Томас отпускает Ньюта и отходит от него, вытирая слезинки рукавом кофты. Холодность в голосе пробила насквозь, но Томас сохраняет спокойное лицо и даже улыбается.

Это правда, потому что Ньют не умеет любить, он умеет пользоваться, и Томас уже изношенный материал, который слишком приятно таскать. Он не чувствует. Он не верит словам Томаса, потому что таких как он, увы, не любят. Томас думает, что Ньюту нужна любовь, а на самом деле у того вместо сердца дырка. Пустота

— Хорошо, — отвечает Эдисон, — как скажешь, Ньют.

Томас не будет заставлять. Томас поступит мудро — он его отпустит. Ведь главное, чтобы он был счастлив. У Эдисона нет истерики. Он не кричит. Он не орет, как сильно ненавидит Моррисона, прямо ему в лицо. Он улыбается. Но, кажется, это еще хуже. Он поднимает рюкзак, проходит мимо Ньюта и хлопает его по плечу, улыбается.

— Удачи, — уходит.

Хорошо.

Ньют не двигается.

Хорошо.

Томас осторожно закрывает за собой дверь, запихивая слезы обратно в себя. Хорошо.

Ньют сделал свой выбор, и Эдисон его принял. Эдисон сильный. Он справится с тем, что его чувства отвергли. Больше попыток не будет. Больше ничего не будет. Достаёт телефон и набирает телефон матери. Трубку взяли сразу.

— Мам, я хочу уехать с отцом в Бостон, — говорит сразу.— Я очень хочу уехать отсюда.

Так будет лучше.

Очередной звонок мобильного заставляет Ньюта выругаться. Моррисону приходится взять трубку.

— Ты где был? — недовольно спрашивают в трубке.

— Я был занят, — отвечает блондин. — Что надо, Тереза?

— Алби нужен Томас. Он хочет его в свою коллекцию, — сказала девушка.

В свою коллекцию. Этот ублюдок коллекционирует людей. Ньют всегда был его самой прекрасной и любимой игрушкой, но теперь он хочет отомстить Моррисону и забрать у него не только сестру, но и Томаса, которого Ньют пытался защитить от этого. Новая игрушка.

Ньют знает, что ждет Томаса, если он попадет в эти руки, поэтому допустить этого он не мог. Кто угодно, только не Эдисон. Он этого не заслуживает. Нет. Никогда.

— Пусть найдет себе другую игрушку, потому что эта уже занята, — холодно сказал блондин.

— Окей, найдешь тогда себе другую сестру, мой сладкий, — ядовито сказала девушка. — Либо ты сам приведешь его к нам, либо мы сами достанем его, выбирай, Ньютти.

— Я сказал: он не получит Томаса, я лучше сдохну, но его трогать я не позволю, ясно тебе, сука? А Соня нужна ему живой, если что-то с ней случиться, он знает, что я знаю, куда нужно обратиться, чтобы его посадили. И мне уже тогда будет плевать на всё, — прорычал Моррисон. — Он не получит Эдисона.

Ньют отключился, швыряя телефон на пол.

Ньют не может отдать им Томаса. Нет. Никогда. Лучше и правда сдохнуть. Томас — это единственное, что держит Моррисона на плаву. Да, он не подпускает его к себе, но Томас именно тот человек, который вселяет надежду, что всё будет хорошо. Ньют хватает ключи от квартиры на тумбочке и вылетает вон.

Он идет к нему.

Ему нужно увидеть его.

***

— Минхо, ты спишь? — Эдисон улыбается, отрываясь от чтения вслух.

Райт отрицательно фыркает и смотрит на лучшего друга.

— Нет других развлечений? — спрашивает он. — Слишком скучно, спать охота.

Эдисон усмехается и качает головой. Он притащил Минхо парочку своих любимых книг, чтобы Райт нашел себе занятие на неделю, пока его не выпишут. Азиат не особо любил книги, но Томас всё-таки читал ему вслух свой любимый отрывок. Томас всячески старался сделать вид, что у него всё хорошо и кажется Минхо не заметил грусти в его глазах. Томасу и правда стоит научиться иногда прятать свои эмоции.

Вдох-выдох.

— Это, между прочим, очень интересная история, — улыбаясь, сказал Томас, — Джек Лондон — великий писатель, а история о волке по имени Белый Клык известна всем, это произведение действительно трогает за душу.

Минхо улыбнулся.

— Я обязательно прочитаю, дружище, но не сегодня! — рассмеялся он. — Как в школе дела?