Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 26

Вдох-выдох.

Вдох-выдох

Вдох-выдох.

Не помогает.

Томас смотрел на Ньюта.

Ньют смотрел на Томаса.

Искра. Буря. Объятия.

Томас резко хватает Ньюта за плечи и прижимает к себе, не позволяя отодвинуться. Ньют замирает в его руках, потому что Томас начинает тереться носиком об его шею, пытаясь заполнить этим запахом свои лёгкие. Кажется, что Эдисон сошел с ума, но он этого хочет, потому что…

Потому что он любил Ньюта.

Потому что он любил его.

Да, сейчас он признался себе в этом, он принял это, как очевидный факт.

— Эдисон! — рычит блондин.

— Ты тоже это чувствуешь, верно? — шепчет одними губами парень.

— Отвали от меня! — прорычал Ньют, попытавшись отпихнуть от себя Эдисона, но тот лишь крепче обхватил Ньюта руками, прижимаясь ближе. Кажется, он действительно хотел этого.

— Я живой, понимаешь? И ты живой, Ньют! Живой, слышишь меня? И ты тоже заслуживаешь счастья.

Томас обнимает Ньюта, чтобы подарить надежду на то, что всё будет хорошо. Томас обнимает, чтобы доказать Ньюту, что тот может быть счастлив. Томас обнимает Ньюта так, словно блондин - его единственная причина чтобы жить. Томас обнимает Ньюта, потому что хочет. Томас обнимает Ньюта, потому что, кажется, любит его.

Томас отдает ему своё тепло. Томас отдает ему своё солнце.

Ньют не доверяет никому, но сейчас он не в силах оттолкнуть Эдисона от себя, поэтому позволяет парню обнять себя. Он уже и забыл, что это такое - настоящее человеческое тепло, но Эдисон дарит ему его. Он слышит, как стучит его сердце, и это заставляет блондина дышать более спокойно.

Он всегда был ненужным.

Он всегда был брошенным.

Он всегда был лишним.

Но Томас, кажется, лучше, чем Алби.

Ньюту необходимо это, и брюнет просто прижимает его к себе, впервые ощущая себя в безопасности. В безопасности в объятьях своего злейшего врага, которого он так сильно любит, которого не умеет ненавидеть и презирать. Томас слишком ангел для этого.

И когда Ньют падает — Томас его ловит.

Осознание.

— Ты не один. Я с тобой! — шепчет Томас. — Я с тобой, Ньют, я с тобой, слышишь меня?

И брюнет понимает, что Ньют слышит его, когда тот обнимает его в ответ. Так, словно боится, что Эдисон просто исчезнет. Моррисон дуреет от запаха клубники и шоколада. И внутри что-то трескается.

Кажется, что его лед тронулся.

Томас улыбается, осторожно касаясь губами его плеча.

Всё будет хорошо, если Ньют позволит Томасу быть рядом.

========== 8. ==========

Ньют не помнит тот день, когда он переступил ту дозволенную грань между «настоящим человеком» и «бесчувственным ублюдком» Кажется, это было давно. Кажется, с того момента, когда он перестал принимать антидепрессанты в лошадиных дозах, потому что никакого эффекта они не давали, не могли вернуть ему желание быть нормальным подростком, у которого была бы жизненная цель и смысл, чтобы жить.

У Ньюта этого не было. Он был закрытым и чертовски жестоким к окружающим, не подпускал к себе никого, кто хотел ему помочь. Действительно, такие люди были, но Моррисон ненавидел всех: собственную семью, которой плевать на сына, Алби, который сделал выбор в пользу наркотиков, Томаса, который постоянно попадался на глаза. Такой гиперактивный псих, который постоянно одним своим существованием раздражал блондина. Ньют не доверяет никому. Вообще. И заставить его чувствовать будет очень сложно, но Томас искренне хочет помочь этому парню. Но Моррисону не нужна его помощь, ведь нынешняя жизнь его вполне устраивает, ему нравится унижать людей.

Может, он просто пытается, понять, что чувствовал Алби, когда унижал его? И, кажется, Ньют понял. Власть. Безграничную и опасную. Власть над теми, кто слабее. Власть над теми, кто должен подчиняться. Власть над теми, кого ты ненавидишь. И это действительно было прекрасно для Ньюта - его все побаивались и старались не сталкиваться с ним, чтобы не набраться проблем, и, может быть, даже уважали, а вот Томас… Он никогда не плясал под его дудку, он не был его марионеткой, он не был его игрушкой, поэтому почти сразу Ньют понял, что этот парень не из тех, кто может сдаться.

Чем сильнее сопротивлялся Эдисон, тем сильнее его хотелось сломать и уничтожить.

И это почти произошло; он почти разрушил его и должно было стать легче, но так и не стало, потому что Томас собрался по частичкам, по крупицам, взирая на своего противника абсолютно живым взглядом. Ньют, кажется, проиграл борьбу за душу Томаса, потому что подчиняться он всё равно не собирался, он не собирался быть его куклой, живой игрушкой. И это раздражало еще больше, потому что сам Ньют не смог дать отпор своему саморазрушению, он давно сделал свой выбор. Он не выбрал человечность. Он не выбрал Томаса, который так отчаянно хотел ему помочь. Он выбрал одиночество.

Не Томаса. Не его поддержку. Не его помощь. Он сделал выбор. Неправильный. Снова. Но на это было глубоко наплевать, потому что ничего не изменилось - Моррисон не способен на чувства: он не годен для любви, и он ничего не почувствовал, когда Эдисон обнял его. Ничего. Пустоту. Отвращение. Ненависть. Но ничего другого.

Томас абсолютно жалкий кусок дерьма. Весь такой наивный и глупый, верит в настоящую любовь и мир, где все живут долго и счастливо. А вот нихуя. Ньют так не смог, потому что об его любовь вытерли ноги. И просто, сука, Моррисон извлек для себя урок из этого, потому что любят только слабые мрази, как Томас, например.

Да. Именно так. Томас - мразь, и ему нет места в жизни Ньюта. Либо в качестве домашней зверушки, либо никак. Других вариантов нет, потому что Ньют ненавидит брюнета так сильно, что никогда не сможет относиться к нему нормально. Эдисон - никто, пустое место, личная шлюха, но не больше. И сейчас эта шлюха действительно получит по морде, если не уберется восвояси, пока Ньют еще хочет его отпустить.

— Ты можешь быть лучше, Ньют, — отчаянно пытался достучаться до парня Эдисон, — ты хотя бы можешь попытаться не вести себя, как конченный ублюдок?

Нет, не может.

Бесишь, сука.

Ты так сильно выводишь меня из себя.

Просто проваливай, пока у тебя есть такая возможность.

Эдисону на миг показалось, что Моррисон услышал его, что сделал правильный выбор, когда обнял его в ответ, но в следующую секунду у Моррисона в голове опять что-то щелкнуло, и он отшвырнул от себя брюнета, смотря на того ненавидящим и презирающим взглядом. Снова. Это ударило Томаса прямо в спину.

— Ты уйдешь сам или тебе помочь? — прошипел Ньют. — Лучше всё-таки сам, ибо целее будешь.

Томас не понимает. Он почти в упор смотрит на Моррисона, пытаясь силой мысли заставить его поумнеть, но ничего не выходит. Пытаться помочь Ньюту — это как рухнуть вниз с обрыва и разбиться о прибрежные скалы, а потом утонуть в бушующем океане, так и не дождавшись спасения. Томас не понимает ничего из того, что делает Ньют. Он не может залезть к нему в голову и включить его мозги, но очень хотелось бы, потому что каждая выходка бьёт по самым важным органам в организме. Томас не привык чувствовать себя настолько паршиво. Ньют рушит его мир, но Эдисон пытается выжить в его руинах, ведь сдаваться нельзя, он не может этого себе позволить. Он должен доказать Ньюту, что всё будет хорошо, но только как это сделать, если тот не верит ни единому его слову?

Ньют не слышит ни Томаса, ни голос своего разума. Никого. Потому что его никто не волнует, а Томас уж тем более. Эдисон всего лишь живая игрушка, которую можно унизить, которая всё равно не покажет свою боль, потому что Томас сильнее всего, что происходит. Да, ему больно, но он больше никогда не покажет Ньюту своих слез. Никогда больше. Иначе он перестанет уважать себя. Ньют не хочет принимать Томаса, а Томас слишком устал быть чужой мишенью.

Нравится унижать людей, Ньют?

Но себя я унижать не позволю.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Шоколадные глаза смотрят с упреком, непониманием и даже жалостью. Томасу действительно жалко Ньюта. Тот настолько погряз в своей ненависти, что не слышит окружающих и не понимает, что он на самом деле именно такой никому не нужен, потому что в мертвую душу и пустые глаза нельзя влюбиться, можно только посочувствовать такому человеку. Вывод один: Ньют останется один, потому что такого человека, как он, не полюбит никто.