Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 22

Ньют никогда не видел Томаса таким взбешенным, таким опустошенным…

— Успокойся! — говорит Ньют.

— УСПОКОИТЬСЯ? СЕРЬЁЗНО? ДА Я, БЛЯТЬ, СОВЕРШЕННО СПОКОЕН! Я БЛЯТЬ СЧАСТЛИВ, ТЫ ЧТО, НЕ ВИДИШЬ? — по щекам бегут слезы. — СКАЖИ МНЕ, ТЫ ДОВОЛЕН? ТЫ ДОВОЛЕН СВОИМ РЕЗУЛЬТАТОМ? ТЫ ЖЕ ЭТОГО ХОТЕЛ! ТЫ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ МНЕ БЫЛО БОЛЬНО. ТАК ВОТ, СУКА, НАСЛАЖДАЙСЯ, МНЕ БОЛЬНО. ТАК БОЛЬНО, ЧТО Я ХОЧУ ВСКРЫТЬСЯ! ХОТЯ, ДАВАЙ, ЭТО СДЕЛАЕШЬ ТЫ? — Томас хватает с полки свою бритву и протягивает её Ньюту. — ДАВАЙ РЕЖЬ МЕНЯ, МОРРИСОН! ТЕБЯ ОСТАНОВИЛИ СЕГОДНЯ, НО СЕЙЧАС ТЕБЯ НИКТО НЕ ОСТАНОВИТ! ДАВАЙ, БЛЯТЬ, РЕЖЬ МЕНЯ! УБЕЙ МЕНЯ, ДАВАЙ, НЬЮТ! ТЕБЕ ЖЕ ЛЕГЧЕ СТАНЕТ ОТ ТОГО, ЧТО Я СДОХНУ, ПРАВДА? ЧЕГО ТЫ, БЛЯТЬ, СТОИШЬ? НЕ МОЖЕШЬ? НЕ МОЖЕШЬ УБИТЬ МЕНЯ, ДА? ЧТО ТЕБЕ СЕЙЧАС МЕШАЕТ? Я ЖЕ МОНСТР, КОТОРЫЙ РАЗРУШАЕТ ВСЕ ЖИЗНИ, ВЕРНО? ЧТО? СМЕЛОСТИ НЕ ХВАТАЕТ? А У МЕНЯ ХВАТИТ!

Томас подносит острое лезвие бритвы к своему запястью и совершенно не понимает, что делает. Делает первую полоску. И бритву тут же выбивают из рук, хватая за затылок, разъяренно дыша на лицо.

— Успокойся! — Ньют смотрит на Томаса, на его слезы, в его пустые глаза, налитые ненавистью и болью.

Томас вырывается, пытаясь отпихнуть от себя Моррисона, но силы его оставляют, он продолжает колотить спину блондина руками, пытаясь вырваться, но тщетно. Ньют не собирается его отпускать. Блондин толкает того в ванну и включает холодный душ, чтобы привести брюнета в чувства, но тот продолжает истерить, отпихивая от себя Моррисона.Томас утягивает Ньюта за собой. Они оба мокрые. Моррисон обхватывает Эдисона двумя руками, прижимая того спиной к своей груди. Томас дергается. Томас матерится и плачет.

— Отпусти меня, не трогай меня, отпусти меня! — кричит Томас, пытаясь ударить Ньюта по лицу, но не получается.

— Заткнись! Эдисон! Хватит, успокойся! — Ньют держит его слишком крепко, блокируя каждое движение, чтобы парень не расцарапал ему лицо.

— Я тебя ненавижу! — орет Томас. — Слышишь? Ненавижу!

— Тише! — Томас снова дергается в его руках. — Эдисон, дыши! Эдисон, твою мать, просто дыши! Ты слышишь меня? Дыши, блять! Томас!

Собственное имя, вылетевшее из его уст возвращает сознание. И Эдисона будто бьёт током, он перестает вырываться из рук Ньюта, слыша, как быстро стучит его сердце. Оно у него есть. Оно бьётся. Оно живое.

Вдох-выдох.

Томас обмякает в руках Ньюта.

— Тише, — тихий шепот на ухо, — тише.

Томас успокаивается.

========== 7. ==========

Комментарий к 7.

привеееет, ребята.

это чертовски милая глава и писать для меня её было чертовски приятно, поэтому я уверена, что вам должно понравится. Я скажу, что тараканы Ньюта еще живы, поэтому он еще немало вытворит и не раз сделает Томасу больно, но это будет потом, а пока что, наслаждайтесь, этой мимимишностью, дадада, лыбилась, пока писала в принципе, тут боли не так много, как в прошлой главе, я надеюсь, что вы оцените мои старания. Спасибо, что вы со мной и спасибо, что вы так сильно верите в эту работу, потому что без вас ничего бы не получилось. Спасибо Машеньке за проверку главы, обнимаю, милая:з Я уверена, что ей это понравится. Спасибо вам всем, милые ♥ Жду вашей критики ♥ Люблю вас ♥

А следующая глава, я думаю, не заставит вас долго ждать, с моей писательской скоростью уж точно, просто вдохновение)))

Всё было плохо.

Настолько, что Томас даже подняться самостоятельно не смог, и если бы не Моррисон, который подхватил его в нужный момент, парень бы упал и скорее всего умер. Ньют осторожно обхватил талию брюнета руками, и Эдисон обессиленно повис на его плечах, чувствуя чужие руки где-то в районе поясницы. Он даже не пытался сопротивляться — парень понимал, что сейчас это абсолютно бессмысленно — позволяя Ньюту держать себя. От истерики его тело просто отказывалось слушаться своего хозяина, поэтому Томас неуверенно и крайне осторожно, боясь, что его сейчас отшвырнут в сторону, коснулся руками спины блондина и обхватил её ладонями для поддержки. Ничего не произошло. Его не ударило током, не отшвырнуло в сторону. Сейчас Томас был, в объятьях Моррисона почти вплотную. Запах корицы и ментола тут же ворвался в его легкие, и Эдисон вымученно выдохнул в шею своему врагу:

— Я всё равно тебя ненавижу, Моррисон, — прошептал он. — Ты ублюдок. Конченый.

— А ты псих, Эдисон, — прошептал в ответ Ньют, — конченый.

У Эдисона не хватило сил, чтобы ответить. Казалось, что брюнета проткнули тысячами иголок и не было сил даже дышать. Истерика исчезла также быстро, как и появилась, но чувство опустошенности и боли внутри никуда не делось. Он должен был послать Ньюта после этого куда подальше, потому что так было бы правильно, так бы поступил любой нормальный и адекватный человек, потому что его втоптали в грязь и не один раз. Вряд ли то, что сделал Ньют, можно было простить. Моррисон уничтожил Томаса, сожрал его душу, причинил боль, от которой бедного парня, всегда сдержанного и здравомыслящего, вывернуло наизнанку в прямом смысле.

Томасу казалось, что он просто умрет. Просто рухнет к ногам блондина и его сердце перестанет биться от неконтролируемых эмоций, которым брюнет никогда не давал выход, потому что боялся показаться слабым в глазах Ньюта, но он человек, который заслуживает уважения, а что делает Ньют?

Унижает и презирает.

Психика Томаса просто рухнула к чертям, и он уже не смог контролировать ситуацию и отвечать за свои действия. Его охватила такая злоба и боль, что хотелось сначала проломить череп Ньюту, а потом самому вскрыться, чтобы прекратить эту невыносимо болезненную душевную пытку, от которой внутренности Эдисона, казалось, просто лопнули и превратились в кровавое месиво, потому что то, что чувствовал этот парень несколько минут назад просто нельзя было описать словами. Возможно, сам дьявол из Ньюта вселился в Томаса, и они на несколько минут поменялись местами, потому что убить Ньюта было самым желанным для Томаса в те злосчастные минуты, когда брюнет потерял над собой контроль.

Боль способна даже из-за самого хорошего человека сделать бесчувственного эгоиста. И Эдисон чертовски боялся именно того, что происходило с Моррисоном. Неконтролируемые приступы агрессии отключали мозг блондина, а он был слишком слаб, чтобы противостоять им. Томас слишком хорошо знал этот взгляд, когда Ньют начинал терять себя: расширенные зрачки, налитые кровью и бешенством ореховые глаза. Казалось, что они могут менять цвет в зависимости от настроения блондина. Когда он был более-менее спокоен, они были светлыми и даже притягательными и красивыми, а когда он был в бешенстве, они становились почти черными, и Томас не видел в них ничего, кроме пустоты и звериной злобы, которая убивала его слишком стремительно, безжалостно, беспощадно. Именно его. Постоянно. Ньют всегда смотрел на Томаса, как на добычу и самое важное, что он должен сделать в этой жизни — это убить Эдисона. Убить, расчленить, закопать. И, возможно, только тогда он успокоится.

— Эдисон! — прикрикнул Ньют, возвращая Томаса в сознание. — Не отключайся, придурок.

Парень и правда уже засыпал на плечах блондина. Организму нужен был отдых, иначе Эдисон просто не доживет до завтра из-за стресса, который обрушился на бедного парня и выбил почву из-под ног, мгновенно лишая рассудка.

Вдох-выдох.

До сих потряхивает и немножко даже трясет, поэтому брюнет слишком сильно ухватился руками за тонкие плечи, чтобы не потерять равновесие, а главное сознание. Томас чувствовал, что от этого тела исходит тепло, даже через мокрую ткань одежды, которая прилипла к худому телу, и прямо сейчас Эдисону было чертовски холодно, потому что его одежда промокла насквозь, впрочем, одежда Моррисона тоже была не в лучшем состоянии.

— Пошли! — требовательно сказал Ньют и потянул Томаса в комнату. Они оба не вписались в дверной косяк, поэтому брюнет болезненно ойкнул от удара локтем о стену.

Моррисон прижал Томаса к стене и убедившись, что он стоит без его поддержки, начал стягивать с него мокрую голубую футболку, но Эдисон тут же схватил парня за запястье и отрицательно покачал головой, что означало: «не трогай меня», но Ньют не остановился, посмотрев на Томаса таким взглядом, что того опять вмиг парализовало и он перестал сопротивляться. Ньют всегда умел пользоваться своим пожирающим взглядом, заставляя своих жертв сдаваться, но даже сейчас, стоя перед Ньютом без футболки, Томас оставался абсолютно непокорным и недоступным для блондина.