Фрустрация (СИ), стр. 32
— Давай, малыш, — Марк аккуратно пытается приподнять Донхёка, который все еще отзывается сдавленным стоном и слезами в глазах, — тебе нужно это выпить.
Младший поднимается усилием воли, слепо тычется в плечо парня, искренне желая в этой боли утонуть, сгореть, затеряться, но только не жить. Только не жить. Минхён протягивает парню две таблетки, которые тот все же закидывает в рот, а после запивает несколькими глотками воды. Донхёк откидывается на подушку, сильно жмурит глаза и тихо вздыхает, когда чувствует легкий поцелуй Марка в свой висок.
— Отдохни, я побуду рядом, — послышался тихий шепот, в ответ на который парень только переплел свои пальцы с чужими, крепко сжимая руку.
День сто сорок четвертый
Марк появляется на пороге палаты Донхёка ровно в восемь вечера, когда заканчивает со всеми пациентами, бумажной волокитой и никому ненужным семинаром. Юноша весь день порывался сбежать с рабочей текучки к Хёку, который его не мог не ждать, а потому сейчас, осматривая пустую палату, Марк не мог понять, куда Донхёк делся, ведь процедуры давно окончились. Марк подходит к двери в ванную комнату, из которой доносятся тихие всхлипы, а потом тут же отрывисто стучится, веля Донхёку открыть ему.
— Я не могу, — слышится родной голос за дверью, — я не могу встать.
Марк резко дергает ручку, но та, конечно же, не поддается. Донхёк не перестает всхлипывать, от чего у старшего внутри все разрывается, он просит не волноваться, просит не плакать, говорит, что сейчас откроет дверь, правда пока еще он и сам не знает, как ему это сделать, ведь запирается она исключительно изнутри.
— Где ты сидишь? — спрашивает Марк, понимая, что единственным вариантом будет выбивать преграду.
— Я на полу, — хнычет младший, — я на полу под дверью.
— Хёк, я не могу ее открыть, — вздыхает Марк, от чего младший заходится в еще большем плаче, — если я сейчас ее выбью, то тебя может задеть, ты же понимаешь, да?
Донхёк что-то невнятно бормочет, на что Марк продолжает дальше говорить, отвлекая его от захлебывающих эмоций, которые тяжелой водой оседают в легких и удушают.
— Постарайся дотянуться до замка, малыш, — его голос звучит уверенно и спокойно, словно ничего не происходит, словно Донхёк не плачет в истерике не в силах выбраться из ванной комнаты, словно сам Марк может туда легко попасть, — давай, солнце, всего пара движений.
— Я не могу, Марк, не могу! — голос младшего срывается на крик, — мое тело… Оно меня не слушается, я не могу…
— Послушай меня, — Марк старается подавить захлестывающее его волнение, ведь один из них должен оставаться спокойным, — ты меня слышишь? — Донхёк бормочет, что да, не прекращая при этом всхлипывать.
— Ты все можешь, Донхёк, это твое тело и оно будет слушать тебя, — старший опускается по двери на пол, вытягивает ноги и уже тише, еще более успокаивающе, продолжает, — просто протяни руку, всего одно движение, всего один щелчок и тогда я смогу зайти к тебе.
Голос Марка всегда звучал для Донхёка успокаивающе, вселял веру в лучшее и заставлял доверяться ему, вот и сейчас Донхёк верил Марку. Марк зайдет к нему, вытащит его отсюда, как и всегда, подхватив в свои руки, Марк ему поможет, Марк будет рядом, как и всегда, как и всегда. Юноша старается подтянуться на ослабших руках к двери, старается коснуться нужного замочка, который кажется таким близким, но почему же далек.
— Давай, малыш, еще немного, — Марк, услышав движение по ту сторону, не прекращает подбадривать младшего, который уже почти дотянулся.
Глаза Донхёка застилают слезы, когда он наконец из последних сил поворачивает щеколду, обессиленно падает на кафельный пол, в очередной раз заходясь в рыданиях. Марк, услышав, что дверь отворилась, тут же ее распахивает, залетая в маленькую комнатку, где, распластавшись на полу, лежит Донхёк. Юноша тут же притягивает парня к себе, крепко сжимает в своих объятьях и слегка покачивая, как маленького ребенка, успокаивает, говоря, что все будет хорошо, ведь он уже рядом. Донхёк старается объяснить старшему, что случилось, но тот только целует в макушку и уверенно твердит, что он все знает, что он понимает. И он действительно понимает, что тело Донхёка с каждым проходящим днем все слабее и слабее, что мозг не может уже все контролировать, что тело постепенно отказывает все сильнее и сильнее, что Донхёк с каждым вздохом все ближе и ближе к смерти.
— Я такой беспомощный, — плачет парень, утыкаясь носом в белый халат Марка, — я хотел принять душ, — он пытается успокоиться, в чем старший помогает, утирая его слезы, — но даже этого не смог, так и упал ничком на пол.
— Идем, — вздыхает Марк, помогая парню подняться, поддерживая его на шатающих ногах, — пойдем, я помогу тебе, — он помогает Донхёку стянуть одежду, любуясь аккуратными изгибами тела младшего.
— Я похудел, — тихо вздыхает Хёк, опуская взгляд в пол, чтобы не столкнуться с Марком.
— Ты все еще самый красивый, — бормочет старший, оставляя легкий поцелуй, от которого все тело Донхёка покрывается мурашками, на худом плече, где не так давно начали показываться очертания костей.
Марк легко подхватывает парня и опускает в холодную узкую ванну, а затем открывает кран, настраивая теплую воду под чутким руководством Донхёка, который не отрываясь смотрел на старшего.
— Спасибо тебе, — бормочет юноша, глядя в спину Минхёна.
— За что?
— За то, что рядом.
Марк оборачивается через плечо к парню, видит его серьезный взгляд, наполненный искренней благодарностью, и кладет душ в ванну к ногам Донхёка. Он присаживается на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне, мягко поворачивает лицо парня к себе и с той же серьезностью в голосе отвечает, что всегда будет рядом, пока он нужен. Донхёк кивает, не решаясь ответить, что нужен он будет всегда, независимо ни от каких обстоятельств, а Марк тянется к жесткой мочалке и выдавливает на нее немного геля для душа с запахом любимых яблок Донхёка. Он аккуратно ведет по телу младшего, размазывает образовавшуюся пену, стараясь не упустить ни одного участка кожи, мягко оглаживает руки и плечи так нежно, как умеет, наверное, только он. Вырисовывает незамысловатые рисунки на чужом теле и целует в макушку, любуясь младшим и его красотой, которая несмотря на худобу, все еще была сравнима с ангельской. Донхёк сам этого еще не понимает, но для Марка он уже навсегда останется самым красивым, самым возвышенно прекрасным человеком, которого ему только довелось встречать.
Комментарий к 3.1
Это очень печально - когда забывают друзей.
Антуан-де-Сент Экзюпери
========== 3.2 ==========
День сто сорок седьмой
Джемин с Ренджуном каждый день приходят к Донхёку, не желая больше упускать ускользающие мгновения. Они сидят с парнем по несколько часов в день, иногда рассказывают ему что-то интересное, а иногда просто молчат, крепко держа за руку, когда тот в очередной раз сжимается в комочек на своей кровати. Сегодня ребята застали Донхёка в уже таком непривычном бодром состоянии, его голова болела не так сильно, а потому он даже улыбнулся, увидев друзей.
— Почему вы без яблок, эй, где мои яблоки? — тут же нахмурившись бросает он, но после с широкой улыбкой на губах говорит парням, что очень рад их видеть.
— Ты сегодня выглядишь лучше, — замечает Джун, присаживаясь в кресло, пока Джемин ворчит что-то про слишком много требующего друга.
— Мне остались считанные дни, вы же в курсе? — Донхёк старается говорить с улыбкой на губах, но она выходит слишком печальной, не такой, как он хотел, — в общем, я хочу сказать вам, чтобы вы не ссорились, никогда не ссорьтесь друг с другом, потому что вы не знаете, что может случиться.
Парни переглядываются между собой, мысленно решая, стоит ли им говорить Донхёку, что они не вместе, но несмотря на то, что ответы у них в голове разные, Джемин все же озвучмвает мысль другу.
— Я знаю, — слегка кивает Ли, — я и так это знаю, но после моей смерти это уже не будет иметь значение, вы останетесь вдвоем, вы должны быть друг у друга несмотря ни на что.