В тишине (СИ), стр. 14

— Ну вот и я туда же, — кидает он, рисуя загогулины на запотевшем окне.

Ты сразу напрягаешься, пытаясь переварить услышанное. Руки сжимают руль слишком сильно.

— То есть ты ко мне домой? — вновь уточняешь ты.

— А ты против? — он, наконец, поворачивается к тебе, чуть сощурившись.

— Нет. — Конечно не против! К черту всё, переезжай!

— Ох, но если ты боишься заснуть или пойти дальше и помереть со скуки в моей компании, лучше предупреди сразу, — едко бросает он. Ты раздражённо морщишься. Вот поганец. Умеет он в одно мгновение превратить чувство вины в ярость.

— В ту ночь я просто был слишком уставшим.

— Да-да. Никогда такого не было и вот опять, — фыркает Мудила. В голосе проскальзывает уязвленная гордость. Обиделся, значит. Принял на свой счет. Вот же глупый мальчишка.

— Извини, — тихо выговариваешь ты. Сперва ты подумывал долго и красочно расписывать, что действительно устал, и он на самом деле не имеет отношения к данному конфузу. Но чем больше слов произносит человек, тем сложнее в них поверить.

— Я подумаю. — Загогулин на окне становится больше.

Сидите в напряженном молчании под тихий рокот двигателя.

— Слушай, а как тебя зовут? — внезапно спрашиваешь ты, только сейчас осознавая, что до сих пор не знаешь его имени.

— Кот.

— Да нет же, настоящее имя.

— Не твоего ума дело, — рычит парень. — А тебя как? — чуть подумав, интересуется он.

— Я первый спросил, — улыбаешься ты.

— А я не засыпаю во время прелюдии.

— Если нашел меня в ВК, то прекрасно знаешь мое имя, — замечаешь ты, с усилием подавляя волны бешенства.

— Не факт, что оно настоящее. Но если ты переломишься подтвердить…

— Сергей. Меня зовут Сергей, — торопливо представляешься ты, чувствуя, что Мудила в любой момент может психануть, передумать и уйти. По этой же причине выкатываешь не до конца прогретую машину с подземной стоянки, обрубая ему путь к бегству. Мудила продолжает молчать.

— Ответишь на мой вопрос? Или имя такое же милое, как и фамилия?

— Вот еще, — он раздражен. — Иван Андреевич, — представляется с отчеством явно чтобы повыпендриваться.

— То бишь Ваня Котиков? — ты стараешься сохранять спокойствие, но очень хочется рассмеяться. Ты ничего не имеешь против имени Иван, но этому парню оно абсолютно не идет. Фамилия, впрочем, тоже.

— Ты не расслышал, как я представился? — тут же вскипает он. — Иван Андреевич и никак иначе.

— Хорошо-хорошо, — поспешно соглашаешься ты. — В таком случае, Иван Андреевич, большая просьба, пристегните ремень безопасности, иначе штраф будете платить сами.

Мудила пристегивается с таким видом, будто делает тебе одолжение. Он продолжает смотреть в окно, в котором сквозь нарисованные им вензеля мелькают огни вечернего ноябрьского города. Интересно, что в этот момент творится в его голове? И не сомневается ли он? Не хочет ли повернуть назад? А если захочет, будут ли у тебя силы вновь отпустить его?

Нет.

****

Мудила осматривает твою двухкомнатную квартиру с таким выражением лица, будто попал в притон, хотя твое жилье на порядок лучше его собственного. На несколько порядков.

— Я рассчитывал на большее, — не стесняется он признаться. — Ходишь весь из себя щеголь, а живешь в обычной хате. Не интересно.

— Да что ты говоришь, — хмуришься ты. — Квартира как квартира.

— Своя хоть?

— Своя.

— И сколько лет ты должен за «свою» хату платить? — издевается он.

— Лет до восьмидесяти управлюсь. А что, появилось неуёмное желание помочь мне с ипотекой? — отвечаешь Мудиле в его стиле. Он лишь неопределенно морщится, направляясь прямиком на кухню и начиная рыться в холодильнике.

— Не густо, — сообщает он тебе, выуживая единственную куриную ножку, которая там хранится еще, кажется, с прошлого столетия.

— Не рекомендую тебе это есть, — поспешно бормочешь ты. Знал бы, что Мудила придет к тебе, ты бы обязательно убрал все доказательства одинокой жизни. А так…

— Я и не собирался, — отмахивается парень. — Зеленое мясо не в моем вкусе.

Куриная ножка летит в мусорное ведро. Мудила продолжает копаться в холодильнике в надежде найти что-то съедобное.

— Можем что-нибудь заказать. Часа за полтора привезут, — предлагаешь ты, извлекая из холодильника бутылку молока и садясь за кухонную стойку с внешней ее стороны. Мудила задумывается, а потом тихо выдает:

— Нет. Не успеем.

«Чего не успеем? С голоду помереть?»

— Знаешь, — Мудила отвлекается от созерцания содержимого холодильника и поворачивается к тебе. Ты ждешь продолжения, но оно не настает. Тогда ты отхлебываешь молоко, и Мудила выдает:

— Я никогда не трахался с мужиком.

Молоко попадает не в то горло, и ты начинаешь судорожно кашлять, подавившись.

— Ты специально ждал, когда я отопью?! — сипишь ты, стуча себе по груди.

— Ага, — кивает парень, вытаскивая из, как оказалось, огромного внутреннего кармана куртки три банки Жигулевского. — Выпьем что ли?

— У меня коньяк есть, — предлагаешь ты.

— Предпочитаю пиво, — с этими словами он открывает одну банку и залпом выпивает сразу половину её содержимого.

— А в куртке тебе не жарковато? — задаешь резонный вопрос. Ты пальто скинул как нормальный человек еще в коридоре, а Мудила начал гулять по квартире в верхней одежде. Спасибо хоть разулся. Хотя тот факт, что носит он в ноябре кеды на босу ногу, в очередной раз заставляет тебя задаться вопросом, как глупый мальчишка всё ещё не слег с жестокой простудой. Ему будто бы всё нипочем. Или дело заключалось в том, что он, будучи ноябрьским, именно в этом месяце ощущает себя на улице комфортнее всего?

— А что, так хочется поскорее меня раздеть?

— Хорошо, ходи — жарься, — отмахиваешься ты. Ситуация не из простых. В те редкие случаи, когда к тебе кто-то приходил, страсть зашкаливала еще на пороге и происходило всё само собой. Сейчас ты в смятении. Для начала, как бы откровенно Мудила не намекал на секс, тот факт, что он действительно пришел ради него, подвергался сомнениям. Мальчишка мог просто издеваться или мстить за прошлый раз или, хрен знает, что еще там крутится у него в голове. Ты его абсолютно не понимаешь, а потому не можешь просчитать ни его действий, ни того, как лучше вести себя с ним. Мудила уходит и возвращается уже без куртки. Допивает первую банку. Берется за вторую. Смотрит на тебя не мигая. Испытующе. Ждёт.

Ты к этому времени уже успеваешь приголубить порцию коньяка. Тепло растекается по телу, но на этом эффект заканчивается. Легкое опьянение не наступает, ты продолжаешь являть собой сгусток нервов, впервые на своей шкуре понимая пословицу: «И хочется, и колется». Эта его свободная футболка, под которую «хочется» просунуть руку. Растрепанные волосы, в которые вновь «хочется» вцепиться. Пальцы, которые «хочется» вновь ощущать на своей спине. Но «колется» от страха отпугнуть от себя. «Колется» от мысли, что после этой ночи он решит, что всё это не для него. «Колется» ужас перед тем, что он для тебя стал практически всем, а ты для него всё ещё можешь оставаться любопытным экспериментом.

Мудила заходит за стойку с противоположной от тебя стороны, какое-то время рассматривает кухонные ящики, будто они действительно достойны внимания. Затем поворачивается к тебе. Ты следишь за каждым его движением, не отрывая взгляда.

— Послушай, — говорит он. — А дома ты тоже ходишь со слуховым аппаратом?

Ты вздрагиваешь. Вопрос стряхивает с тебя наваждение.

— Когда как. Но чаще нет, — наливаешь себе еще коньяку.

— А не стрёмно? — продолжает допытываться Мудила.

— Не стрёмно что? — не понимаешь ты.

— Ничего не слышать?

— Наоборот. Спокойно, — пожимаешь ты плечами. — Ничего не отвлекает от собственных мыслей.

— В этом и весь кошмар. Оставаться один на один с собой разве не жутко?

— Бывают вещи и пострашнее, — кидаешь ты.

— Что, например?

— Остаться наедине с тобой, — шепчешь ты, — не понимая, что у тебя на уме.