Долгая дорога домой (СИ), стр. 90

— Иди, купайся, — Барнс подтолкнул Брока к купальне. — А потом пойдем снарягу покупать для восхождения. Жаль, проводника не найдем. Ладно, разберемся. Все, сладенький, топай, грейся. Или составить тебе компанию?

Барнс не очень хотел оставлять Брока одного, но ему хотелось привести в порядок мысли, как-то окончательно осознать произошедшее. На все про все у них ушло всего полдня. Сейчас был ранний вечер, а ощущение было, что они неделю к русалке ходили.

— Дай мне порефлексировать в одиночестве, — оскалился Брок, стаскивая по дороге с себя одежду. — Принеси мне той дивной настойки и вали, поброди по магазинам, снарягу купи, про дом для Рады разузнай, займись полезными делами. Я сегодня никуда не пойду.

Видеть Барнса совершенно не хотелось. Брок все так же его любил, или даже намного сильнее, но пока не мог переварить возможную потерю, не мог смириться. Одно дело — в пылу схватки, когда твоя жизнь зависит от твоих же умений, удачливости и ловкостям противника, а вот так вот — собственной рукой и чуть ли не глядя ему в глаза… это же перебор даже для Брока, который какого только дерьма в жизни не видел. Останься сейчас Барнс рядом — и они поругаются, точно поругаются, просто обязательно, слишком ещё живы были воспоминания.

В чашу с давно остывшей водой полетели кристаллы (Брок уже и не помнил, как именно они назывались, но не мог не восхищаться их крайней полезностью). В купальне сразу стало парко. Вода в чаше очистилась и нагрелась почти до кипятка — именно то, что ему сейчас и было нужно.

Барнс не стал настаивать на своем присутствии, ему тоже было о чем подумать, но думать не хотелось, поэтому он собрался и пошел по магазинам, подбирать для них снарягу. Он прошлялся до самого вечера, весь занятый делами, а когда вернулся домой, сразу пошел в их спальню, надеясь найти там Брока. Подумать обо всем случившемся он может и ночью.

А вот Брок долго и планомерно напивался, сидя в остывающей чаще, грыз губы, самого себя и всячески морально разлагался. Сегодняшний день окончательно доказал, насколько он открыт и расслаблен рядом с Барнсом, и пользы от него как таковой особенно не было.

— Боги, Брок, — воскликнул не вовремя вернувшийся домой Ангус, заставая того в одной простыне разоряющим его запасы алкоголя. — Что произошло?

Дальше они пили вместе. Каждый жаловался на жизнь, на идиотов вокруг, ни черта не понимающих в душах других людей, на мир вокруг. Разогнала их Анника, банально растащив пьяных вусмерть мужиков по комнатам, обоих укрыла, картинно чмокнув в лоб.

Зайдя в спальню, Барнс сразу понял, что Брок нажрался и дрыхнет. Что же, каждый справлялся с пиздецом как мог. Он аккуратно разделся и пристроился любимому мужику под бок. Обнял его, оплетая собой, поцеловал в шею, зная, что Брок не проснется.

— Понимаешь, — тихо сказал Барнс, зная, что его не услышат, — не было никакой разницы, что я оставил бы тебя там, или умер. Проще было умереть, зная, что ты будешь свободен, будешь жить дальше, чем жить самому и знать, что предал любимого, оставил, никак не помог. И повторись все, я поступил бы так же. Если бы ты просто умер, я бы жил для того, чтобы помнить тебя, ну а так… незачем было бы жить. Я знаю, что ты бы не хотел услышать подобных откровений, поэтому говорю все это, когда ты спишь. Пойми, Брок, умирать не страшно, когда делал это сотни раз, страшно быть одному, страшно предать. Знаешь, я сам не верил, даже когда обрёл тебя, в подобную любовь, думал, что все это девичьи сказки, но реальность оказалась более прозаичной и жестокой. Да, я поступил эгоистично, я не подумал, чем это может обернуться для тебя, потому что просто не верил, что ты можешь любить так же, не укладывалось это у меня в голове. И понял я это только сейчас.

Барнс закрыл глаза и ещё долго лежал без сна, по-новому осознавая реальность.

Первое, что почувствовал Брок, выныривая из сонного марева — это размеренное дыхание рядом, вздымающее грудную клетку, услышал под ухом стук родного сердца. Зажмурившись, он потёрся скулой о плечо Барнса и застонал. Вчерашняя пьянка напомнила о себе резким ударом боли в висок. Голова, казалось, раскололась на части.

— Бля-ядь, — застонал Брок, сполз с Барнса, стараясь двигаться как можно медленнее, плавнее, чтобы не расплескать собственный мозг вместе с содержимым желудка.

— Ты поссать? — спросил Барнс, не открывая глаз, почувствовав, что Брок проснулся. — Если да, то иди, если нет, я принесу тебе что-нибудь от похмелья. Пьянь.

— И поссать тоже, — не разжимая зубов, буркнул Брок, очень аккуратно поднялся и побрёл в сторону отхожего места, держась за стену.

Всего пара метров для него тянулись на расстояние марш-броска. Давненько он не напивался до такого состояния, что совершенно не помнил, что пил, с кем, где, о чём разговаривал и как оказался в постели, хорошо хоть Барнс обнаружился под боком.

Проблевавшись, отлив и приведя себя в относительный порядок, Брок почувствовал себя вполне живым человеком, которого, правда, прожевал и выплюнул Халк.

— Детка, купил что надо? — спросил он, вернувшись в комнату.

— Вроде да, — Барнс так и валялся в постели. — Заказал у кузнеца карабины, вечером должны быть готовы, так что у тебя есть возможность отойти от похмелья. Вернешься ко мне?

Барнс протянул к Броку руки, призывая его вернуться в постель и поваляться с ним. Он вполне себе отошел от вчерашнего, постаравшись просто выкинуть его из головы, и теперь жаждал потискать своего мужика. Тискать похмельного Брока, конечно, было тем еще занятием, но он мог и аккуратно.

В дверь постучали, и Барнс, завернувшись в покрывало, пошел открыть. На пороге стояла Анника с пузырьком в руках.

— Вот, это поможет от похмелья, — протянула она пузырек, развернулась и ушла. Она была явно недовольна подобным бессмысленным возлиянием, но старалась не подавать виду.

— Спасибо, — сказал Барнс ее спине и закрыл дверь.

— Чудо, а не женщина, — подвёл итог Брок, выхлебав странноватое на вкус зелье.

В голове окончательно просветлело и захотелось жить дальше, убить дракона ради прекрасных глаз Барнса, вернуться домой, и будь что будет. Он уволится, точно уволится, хватит, напрыгался, хватит ему, а за Барнсом Кэп на миссиях присмотрит. Уж лучшей няньки, чем Роджерс, придумать сложно. А сам Брок откроет автомастерскую, будет часами копаться в двигателях машин, пить пиво и ждать любимого мужика домой, ходить по выходным на бейсбол, пикники, ездить отдыхать на побережье подальше от Мстителей и всего того дерьма, что обычно рядом с ними происходит. Он даже готов “породниться” с Роджерсом, отмечать вместе Рождество и прочие праздники.

Растянувшись на постели, Брок похлопал рядом с собой.

— Иди сюда, детка, ещё немного поваляемся.

Забравшись в кровать, Барнс тут же прильнул к Броку, укладывая голову ему на плечо и обнимая бионикой. Погладил по животу, потерся небритой щекой о плечо, коснулся губами шеи, ни на что не намекая, просто наслаждаясь такой вот неспешной, счастливой близостью.

— Тебе полегчало? — спросил Барнс, имея ввиду совершенно не похмелье.

— Мне почти охуенно, — усмехнулся Брок, облапав его. — Это хорошо, что кузнец только к вечеру закончит, не хочу никуда нестись, и дракон подождёт до завтра. Сейчас полежим, пожрём, и я Ангуса пытать пойду.

— И на тему чего ты хочешь пытать Ангуса? — мурлыкнул Барнс, понимая, что ему надо или задать вопрос прямо или не спрашивать больше вообще. Он предпочел второе, потому что боялся, что ему все-таки ответят.

Подняв руку с венчальным браслетом, Брок усмехнулся.

— Магия-хуягия — это понятно, но что за поебень приключилась тогда в лагере, и почему нас до сих пор током ебёт, стоит только за член схватиться. Оно, конечно, приятно, охуительно и далее по тексту, но я привык знать все условия. Чтобы потом не вышло какой неприятности.

— А, ты об этом, — Барнс уже и не вспоминал о том странном происшествии, что отпечатало силуэт браслета у него на запястье. — Я уже и думать забыл. Но если хочешь, сходим к Ангусу вместе, поспрашиваем. Слушай, что мы будем делать с драконом? Это же большая ящерица. Они хоть речь-то человеческую понимают?