Долгая дорога домой (СИ), стр. 91

Поцеловав Барнса в макушку, Брок спихнул его со своего плеча и поднялся, прошёлся по комнате, собрал одежду. Он и сам думал о драконе и совершенно был не уверен, что у них получится сладить с ним. Всё-таки огромный огнедышащий ящер — это вам даже не немного одичавший от одиночества некромант.

— Вот и про драконов узнать тоже надо. А то я немного не представляю, как с ним биться, ещё и в пещере. Там даже со снайперкой не пристроишься.

— И ты прямо сейчас побежал это выяснять? — грустно спросил Барнс. Ему показалось, что Брок словно не хочет быть с ним рядом, хотя еще минуту назад все было хорошо. — Или мы подождем еще пару часов, чтобы точно убедиться, что Ангус очухался и отлип от Анники? Брок, не уходи от меня.

— Прямо сейчас я жрать хочу, — тепло улыбнулся Брок, отбросил собранную одежду в сторону, завалился на Барнса сверху, притиснул собой. — И раньше полудня соваться к магу не намерен. Думал, может, до пекарни пробежаться, сдобы для тебя свежей купить, а ты опять какую-то хуету думаешь, Детка.

Облапав Барнса, сжав ладонями груди, впился в сладкие губы жадным собственническим поцелуем, прикусил нижнюю, оттянул.

— Я бы вообще хотел бы пару дней провести только с тобой, чтобы никого вокруг. Но слишком уж хочется домой.

— Да, домой, — Согласился Барнс. — Я не опять. Просто ты так свалить решил, что я… Да, хуйню подумал. Жаль, у них тут нет доставки по телефону. Давай вместе прогуляемся.

Барнс резко перевернул Брока, оказываясь на нем сверху, оседлал, устроившись удобнее, явно намекая на секс, но не настаивал, скорее играл, соблазняя забить на выпечку и предаться разврату и чувственному наслаждению.

— С каких пор мой Детка таким мнительным стал? — удивлённо поднял брови Брок.

Жрать хотелось невероятно, все-таки ели они только вчера рано утром, день пошёл по пизде, а вечером уже ни до чего было — Брок напивался на пару с Ангусом. Надо бы ещё потом спросить, что он ему успел за время пьянки понарассказывать, во избежание, как говорится.

Руки сами собой потянулись к желанному телу, прошлись по сильным бёдрам, сжали задницу, в тысячный раз изумляясь крепости и упругости половинок, выпутали из покрывала.

— Блядский боже, как мне повезло.

— Мне тоже определенно повезло, — Барнс потерся о член Брока промежностью, а потом ужом скользнул между ног, высвобождая возбужденный член из белья. — Определенно повезло, — повторил он и обхватил губами головку.

— Погоди, Детка, — остановил тот Барнса, погладил по волосам, стараясь взять себя в руки и выразить шальную мысль. — Давай, поворачивай ко мне свою сладкую попку, вылижу, отсосу тебе.

Барнс поднял на Брока глаза, не отрываясь от своего занятия, словно спрашивая, а уверен ли тот в словах своих, но все же выпустил член изо рта.

— И трахнешь, — дополнил перечень ласк Барнс.

— И трахну, давай, Детка, — поторопил его Брок, пока его совсем не заколотило от прошивающего тело желания, бьющего электрическими разрядами прямо в мозг.

Барнс скатился рядом с Броком, встал на колени, плавно опустился, уложив грудь на кровать, и вытянул руки перед собой, выставляя задницу, игриво улыбаясь, посмотрел на Брока.

Он уже чувствовал магию, которая творилась между ними, стоило только оказаться вот так вот, только друг для друга. По коже гуляли мурашки магии и предвкушения, Барнс призывно, коротко застонал, прогибаясь в пояснице, бесстыдно выставляя себя напоказ и радуясь этому.

Сейчас, когда секс не просто приносил удовольствие, когда это было чем-то запредельным, его хотелось еще сильнее, чтобы чувствовать не только член Брока в заднице, а руки на бедрах, хотелось этого чувства единения, полного слияния, магии.

— Ебать… — выдохнул Брок, провёл ладонью вдоль позвоночника от копчика, надавил между лопаток, заставляя Барнса сильнее прижаться грудью к постели, прижался к его спине, наваливаясь сверху. Коснулся губами позвонков на шее.

Брок всегда был жадным до секса и ласк, страстен, но с Барнсом все эмоции возводились в тысячную степень, искрило так, что впору было испугаться за сердце и рассудок. Брок гладил, выцеловывал каждый позвонок, спускаясь всё ниже к пояснице, мял грудь Барнса, теребил соски, гладил бока. Коснувшись губами правой ягодицы, Брок прижался к ней щекой на мгновение, потёрся, обжигая щетиной.

— Сладкий, — простонал он, сжал ладонями задницу Барнса, развёл половинки, трепетно коснулся большим пальцем розовой сжатой дырки.

Барнс ахнул, качнул задницей, желая большего. Застонал протяжно, прогибаясь, вздрагивая от кайфа каждого прикосновения. Плавился под руками и губами своего мужчины, снова ощущая себя живым, только сейчас понимая, что ведь умер, действительно умер ради него, и только сейчас воскресал.

Брока вело. Он сильнее развёл ягодицы Барнса, припал губами к сжатой дырке, целуя, вылизывая с громким гортанным стоном, будто только об этом и мечтал в последние дни. Долго, со вкусом растягивал, смазывая, гладил пальцами нежные стеночки, толкался языком внутрь, обводил по кругу припухшие края.

Мозг коротило. Он несколько раз отрывался от сладкой дырки Барнса, снова прижимаясь щекой к ягодице, сжимая в ладони свой член, чтобы не кончить позорно от одного вида, как его пальцы толкаются внутрь, исчезают в горячей трепещущей глубине, от ощущения, какой Барнс нежный, шёлковый там внутри, какой тугой, тесный, словно никогда и не ебался.

— Не могу больше, — хрипло шепнул Брок, коснулся губами крестца и приставил текущую, болезненно возбуждённую головку к растянутому входу.

Барнс метался, не зная, чего хочет больше, этих ласковых, нежных прикосновений языка, или горячего члена, который заполнит его. Было так хорошо уже сейчас, что кончить можно было только от ласк Брока, но Барнс не позволял себе потянуться к собственному члену, потому что хотел всего, что готов был дать ему Брок.

— Ну же, — взвыл Барнс, — не издевайся.

Он сам качнулся назад, насаживаясь на вожделенный член, чувствуя, как он проникает в него, как растягиваются, поддаются расслабленные мышцы. Чувствовал, как Брок хочет его, и это сводило с ума, роняя в самые глубокие пучины наслаждения.

Брок замер, до боли сжал подрагивающими пальцами задницу Барнса, не думая, что могут остаться синяки. Он вообще не мог ни о чём думать. Не сейчас, когда было хорошо, круто, охуительно жарко, тесно, когда мозг расплавился и стёк в пах.

— Блядский боже, — со стоном взвыл Брок, упал на спину Барнса, слепо ткнулся губами в правую лопатку. — Тише, родной, — взмолился он, боясь, что голос вот-вот откажет. — Расслабься, ты мне член сейчас откусишь.

— Тогда делай что-нибудь, — выдохнул Барнс, расслабляясь. — Иначе я сам все сделаю.

— Не пизди, — ласково рявкнул Брок, прикусил кожу на загривке и двинул на пробу бёдрами, входя на полную.

Его повело, переключило. Больше Брок не осознавал себя, он и не был собой. Он рычал, размашисто двигался, ебал на полную, с оттягом, нисколько не щадя Барнса, то засаживал, не слыша ничего, кроме гудящей в голове крови, то замирал, прижимаясь грудью к спине Барнса, вылизывал, целовал острые лопатки и снова отстранялся.

То поднимаясь на вытянутых руках, то снова падая грудью на кровать, Барнс стонал в голос, подаваясь бедрами навстречу. С Броком каждый раз был незабываемым, невероятным, словно они каждый раз открывали новые грани друг друга, растворяясь один в другом. Никогда и ни с кем ему не было так невероятно хорошо.

— Жестче! — выдохнул Барнс, в очередной раз упав грудью на кровать, уткнулся лбом в подушку, потянул за разметавшиеся волосы, желая хоть немного отсрочить оргазм, который скручивался тугой спиралью все сильнее и сильнее.

Рыкнув, Брок с оттяжкой ударил ладонью по заднице Барнса, дёрнул его на себя за бёдра, срываясь в совсем бешенный неконтролируемый ритм, чувствуя как того колотит, как сжимаются в преддверии оргазма сильные мышцы. Он сам был на грани, почти умер, сорвался в слепящее ничто, чувствуя ладонями, всем собой горячую волну трескучего жара, рухнувшую откуда-то сверху, погребающую под собой, сплавляющую их раз за разом в единое идеальное существо.