Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 8

А потом мы выросли, и жизнь нас всех разбросала.

Сашка, окончив «Высшую школу экономики», факультет «Социально-экономической политики и управления», сейчас работал в муниципалитете каким-то малым чинушей, правда, он заявил, что это явление временное и до большого чина он обязательно дорастет.

Кристина, поступив в литературный институт, окончательно возомнила себя избранной и просвященной, и тихо съехала мозгами. Начала, как ненормальная делать одну пластическую операцию за другой, а в перерывах ездить то на Тибет к Ламе, то в пещеры к иеромонахам, то в Индийские храмы. Ни институт не закончила, ни святой не стала, ни неописуемой красавицей.

Кира осталась верна своим куклам, закончив по настоянию отца двухгодичную школу менеджеров, сразу пошла учиться на какие-то продвинутые курсы дизайна. Год обучалась промышленному дизайну, не понравилось, бросила, перевелась на дизайн одежды, бросила… Теперь снова может менять куклам наряды. Юрий Сергеевич шутит, что если Кирюша все-таки доучится на курсах дизайна, то он ей разрешит менять наряды живым куклам — моделям. Сейчас Кира несколько часов в день работает в «Зималетто». Вот уже три месяца работает. Вот уже три месяца держит в плену мой покой, мое сердце и то, что пониже будет.

Я… Ну, со мною все ясно. Окончил Технологический, и вернулся в родное «Зималетто». Затем сразу поступил на заочное в ИБПУ — Институт бизнеса психологии и управления, на кафедру менеджмента. Теперь работаю и учусь. Все так же что-то ломаю, что-то чиню, кручусь около молоденьких швей, рассказывая им теперь уже вполне взрослые анекдоты…

Ромка Малина… Легкий, светлый и очень веселый подлюга. Кира была абсолютно права, говоря о нем: — «Пьянки и девочки, вот и весь Малиновский». — И в то же время Кира стопроцентно ошибалась. Да, Роман бросал девчонок после нескольких ночей, да он мог пить и гулять неделями, да, он казался мотыльком, порхающим по жизни. Только, когда у Лерочки Изотовой случилась беда, ей на помощь пришел один Малиновский, хоть у них ничего и не было. А скольких девчонок он вытаскивал из самых щекотливых ситуаций, и совершенно не важно, было у них что-нибудь в прошлом, или нет. Более того, Ромка никогда не использовал свою помощь для охмурежа. Я точно знал, что если мне когда-нибудь понадобится помощь, Малина протянет мне руку, не ожидая моего спасибо. Вот таким разным был мой лучший друг — Роман Дмитриевич Малиновский.

Мы подружились еще в школе, а после окончания института Ромка пришел работать в компанию, в которой имел один процент акций. (Этот подарок дядя Юра с папой сделали Малине после выпускного вечера, когда и меня и Сашку могли бы запросто упаковать суток на пятнадцать. И упаковали бы… если бы не Ромка).

На данный момент мы делили один кабинет на троих. Я больше бывал в цеху, чем просиживал штаны на административном этаже. Ромка больше бывал в разъездах. Ну, а Кира, те два-три часа, что работала, посиживала в нашем кабинете и отдавала распоряжения секретаршам. То кофе ей принести нужно было, то узнать освободился ли модельер, чтобы она могла навестить его.

Между Кирюшей и Ромкой давно пробежала черная, даже не кошка, а огромная пантера. Роман на дух не переносил женщину, в которую я был влюблен, но вел себя при этом весьма терпимо, особенно если учесть, что Кира ни разу не упустила случая, чтобы попытаться задеть Ромку. На мои чувства она тоже не отвечала, игнорируя все намеки и прямые предложения встречаться.

И вот теперь я оказался в глупейшем положении. Если пойду с Кирой, обидится Ромка, если не пойду, могу упустить, возможно, единственный шанс. Нет, Ромочка, ты уж меня прости. Ты друг и ты должен меня понять — я иду с Кирюшей.***Тридцать первого декабря я заехал за Кирой к Воропаевым. Конечно же она еще была не готова, конечно же мне пришлось ее ждать, хорошо хоть Юрий Сергеевич занял меня разговором о «Зималетто». Оказывается, он хочет провести переоборудование и выпускать новую, нашу собственную линию, а папа осторожничает, говорит, что еще не время. И дядя Юра интересовался моим мнением по этому вопросу.

— Юрий Сергеевич, было бы крайне легкомысленно высказывать свое мнение не вникнув в суть вопроса. Но я обещаю сразу после праздников как следует изучить все, и тогда скажу, что я думаю.

— А вот это правильно, никогда не стоит пороть горячку. Выпить хочешь?

— Я же за рулем.

— И это правильно. Растешь, парень, ей Богу, растешь.

Мои ожидания оправдались на все сто процентов. Надежда Мироновна вывела из комнаты Киру и у меня засосало под ложечкой. Это было что-то воздушное, нежное, чистое и волшебное. К ней нельзя было прикасаться, на нее можно было только молиться и восхищаться ею.

— Ты потрясающе выглядишь, — в восторге сказал я, и Кирюша рассмеялась, словно прозвенела тысяча малюсеньких серебряных колокольчиков. — Поехали? — она кивнула, я помог ей набросить манто и мы вышли в заснеженную ночь.

Всю дорогу во мне пели ее колокольчики, я боялся что-либо спросить, что-либо сказать, чтобы не нарушить волшебства присутствия любимой женщины.

Волшебство кончилось так же быстро, как началось. Я стал свидетелем Великого Торга. На торги выставлялась впервые посетившая свет девица на выданье — Воропаева Кира Юрьевна. Я не мог понять, зачем она взяла меня с собой. Гораздо приличнее, если на торги невесту выставляет мать, ну, или в крайнем случае брат, но никак не влюбленный в нее мужчина. Самое мерзкое было в том, что Кира прекрасно понимала что здесь происходит, но ничуть не смущаясь мило кокетничала то с одним, то с другим.

Наконец, меня осенило! Она и шла сюда на торги! Только не продаваться, а покупать, искать самую выгодную партию. А я, стало быть при княжне Воропаевой выступал чем-то вроде запасного аэродрома. Например, если уж никто другой не пригласит на танец, то сгожусь и я. Не стоять же одной, как будто и не в цене вовсе. Я не преувеличиваю, нет-нет, честное слово. Едва начиналась музыка, как я приглашал Киру, но она отказывалась. Затем ее приглашал кто-то другой, и она, проведя калькуляцию, решала пойти с ним, или, чтобы от него отделаться, пойти со мной танцевать.

ПрЭлесно! Дурак я. Болван и дурак. Так мне и нужно. Променял друга на бабу и получил полной мерой. Я едва дождался двенадцати часов, поднял бокал, выпил, и пригласил на танец Алису Волынскую.

— С Новым Годом тебя, Алечка.

— И тебя, Андрюшенька, с Новым Годом. Что за фифу ты привел?

— Не заморачивайся, Алечка! Тебя в уста-то сахарные можно поцеловать, или только к ручке дозволите приложиться?

Алиска захохотала и впечатала в мои губы свои сахарные. Поцелуй вышел долгим и очень приятным. Вокруг захлопали, когда мы, наконец, оторвались друг от друга. Краем глаза я увидел позеленевшую Киру, но это было как раз то, на что я и рассчитывал.

— Все, Алечка, побегу. Модели не любят, когда их заставляют ждать, — сказал я, уверенный, что уже через пять минут весть о том, что я уехал «к цыганам» разнесется по всему Собранию и, непременно достигнет Кириных ушей.***Это перед Кирюшей я был эдаким душкой-гусаром, а на улице меня всего затрясло от обиды и боли. Ужасно захотелось курить, но сигарет не было. Я бросал курить и принципиально не покупал табачных изделий. Как назло улицы были пустыми. Оно и понятно, все сидят за праздничным столом.