Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 72

POV Роман Малиновский.

Она когда-нибудь спит, эта малявка? Катя Пушкарева — так можно было бы назвать любой, даже самый разрушительный ураган в мире. Самая мелкая, самая юная из всей молодежной бригады «Зималлетто», подняла командой «в ружье» меня, Сашку, Настю, Киру и Кристину первого января в девять тридцать утра. Просто позвонила Сашке и не сбрасывала звонок, пока он ей не ответил, а затем велела ему разбудить остальных и перезвонить ей. И никакие Сашкины мольбы о том, что праздник, о том, что мы только недавно легли и так далее, не нашли никакого сочувствия в душе нашей маленькой Маргарет Тетчер, она была непреклонна, твердила без перерыва: «Мы должны спасти компанию, мне дядя Юра поручил. Мы обязаны». А сама вообще-то в «Зималетто» еще и не работала, была студенткой. Подумаешь, акционер. Задавака она, вот кто.

Хотя нет. Катя, конечно же, не задавака, это только от недосыпа так показаться может, а когда едешь в машине вдвоем с Кирой в направлении Катиного дома, и можно поговорить, или помолчать, но все равно будет хорошо, то невеста Андрея начинает казаться никакой не выскочкой, а просто человеком, которому дали поручение и он выполняет порученное, добросовестно и с душой выполняет.

Кира… Кирочка… Кирюша… Между нами что-то происходит. Только я пока не могу определить, что именно. И вообще понять не могу, а происходит ли что-нибудь. Может мне это только почудилось? Может я жалость да благодарность за жалость принимаю за что-то иное? Кира — это же Кира! Хищница, тусовщица и мещанка с претензией на аристократичность. Так было всегда… Почему же так щемяще больно, когда я вижу ее несмелую, робкую улыбку, не тот голливудский оскал, который она всегда демонстрировала, а чуть застенчивую, одними уголками губ, улыбку, словно неловко ей в нашем присутствии такое себе позволять.

— Пойдем? — я заглушил мотор у Катиного подъезда.

— Пойдем.

— Кира!

— Да!

— Нет, ничего, пойдем. — Хотя… постой. Кира, ты Андрея на самом деле любишь?

— Нет.

— А у тебя есть кто-нибудь?

— Нет.

— Это хорошо. А у меня тоже никого. Но я бабник. Об этом все знают. Ты знаешь? — я нес какую-то чушь, но почему-то не мог остановиться. Я даже не понимал, что я говорю и что она мне отвечает, видел только в профиль красивый, четкий абрис ее шевелящихся губ и мне безумно хотелось их поцеловать.

— Да, знаю. А мне зачем ты это говоришь?

— Не знаю.

— Ты испугался?

— Не тебя, чего-то внутри себя.

— Мне тоже все кажется нереальным, и словно бы не со мной.

— Уже пять дней и две ночи. Ночь после похорон и сегодня, — если бы кто-то услышал наш разговор, он подумал бы, что двое только что сбежали из психушки и теперь несут какой-то бред, но это не так, мы прекрасно друг друга понимали.

— И я две ночи и пять дней. Как только ты поцеловал мне ладошки. И не понимаю ничего. Совсем ничего. Ты же бабник.

— Бабник.

— Я дура?

— Нет. Но мне не по себе. Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— Я тоже, но…

— Вы поднимаетесь? Чего застыли? — Сашка постучал в боковое окно. Мы вздрогнули, сразу оба, как будто мы занимались чем-то неприличным для посторонних глаз, хотя мы всего лишь сидели и разговаривали, и даже почти не смотрели друг на друга. А может так оно и было? Может мы уже перешли границу приличия? Не знаю, знаю только, что с этой минуты начал чувствовать Киру, как что-то свое, родное.

***

POV Катя Пушкарева.

Передо мной лежал антикризисный план, тот самый, который я, как проверку моих знаний делала для дяди Юры. Я получила его вчера по почте, перед тем, как идти в больницу к Андрюше, но вскрыла только сегодня, вернувшись. И сразу протрубила общий сбор. Дело было безотлагательным. К первой странице степлером была подколота сопроводительная записка, написанная рукой дядюшки:

…Катюша, если ты сейчас читаешь эту записку, значит именно ты и должна сколотить команду и начать выводить «Зималетто» из кризиса. Не смей бросать учебу, девочка, что бы ни случилось. Я уверен, у тебя хватит сил, работоспособности, умения, характера и мозгов, и на то, чтобы учиться, и на то, чтобы работать…

Милый мой, родной мой дядюшка, если бы он только знал, что он делает. Я понимаю, что когда дядя Юра писал это письмо, он понятия не имел, что Андрей будет в коме, а я буду беременна. Что я никак не смогу и учиться и работать, и просиживать ночи в больнице, и мучиться от токсикоза, и все это одновременно. Поэтому я решила сдать экзамены за второе полугодие четвертого курса экстерном, не посещая Университета, летом, вместе со всеми однокурсниками. А сейчас, на пять месяцев, вообще забыть про учебу, иначе я не выношу маленького.

…Катя, третий, пятый, шестой и восьмой пункты выполнить необходимо. Все остальное, это на ваше усмотрение, проголосуйте. Но эти четыре пункта могут спасти компанию. И еще. Помнишь, мы говорили, что было бы прекрасно, если бы вы работали все вместе. Увы, мои дети совершенно плюнули на дело моей жизни. И все же, поговори с Сашкой. Успеет он еще в политику наиграться, пусть бы пока помог вам с Андреем и Ромкой. Поговори, девочка, вдруг, да уговоришь…

Я обязательно поговорю с Сашкой. Но и с Кирой, и с Крис я тоже поговорю. Ни за что не скажу им, что дядя Юра даже не упомянул о них, настолько не верил в то, что они повзрослеют. Наоборот, скажу, что он их всех просил о помощи «Зималетто». Не знаю, как Кристина, а Кира, мне кажется, изменилась. Горе изменило ее.

… Катя, я должен тебе рассказать и о том, что скрывает Пашка Жданов. Это очень важно, дорогая моя, любимая моя девочка. У Павла стенокардия, прогрессирующая стенокардия. Ему, если по-хорошему, на пенсию нужно, иначе кранты, а он не может бросить компанию. Маргарита не знает, и Андрей не знает о болезни отца. Так вот, моя дорогая, ты расскажи Андрею все. Пусть принимает компанию на себя. Пашка с удовольствием отдаст бразды правления, но (!) только после того, как вы ему докажете, что можете руководить. Вытаскивайте «Зималетто», предъявляйте результат Павлу и с Богом, вперед. Да, Ветрова нужно убирать. Его место занимай ты, Катенька.

Прощай. Вечно любящий тебя, дядя Юра.

P. S. Я сверху буду помогать…

Я еще успела немного поплакать, и раздался звонок в двери.

— Катюха, скажи мне, пожалуйста какого черта ты не даешь хорошим людям поспать? — начал балагурить Роман, но я его быстро осадила.

— Ребята, проходите на кухню, есть очень непростой разговор.

— Что-то с Андреем?

— Андрей?

— Что с Андрюшей? — заговорили все разом.

— Андрей без изменений и говорить мы сейчас будем не об Андрее, хотя и о нем, конечно, тоже. Чай, кофе?

— Потанцуем? — это, естественно, снова Малина.

— Потанцуем, Ромочка, обязательно потанцуем. Помнишь, как вы с Андрюшей и Юлианой год назад в это же время танцевали в «Зималетто»?

— Ну помню, конечно.

— На сей раз мы будем танцевать все вместе, и очень быстрый танец, и тайный танец, и закончить мы его должны будем быстро и победно.

— Катька, я все понял! Лукашин каждый год тридцать первого декабря ходил в баню.* Это была традиция. А «Зималетто» каждый год первого января будет начинать с авралов. Это будет нашей традицией.

— Ну, если хочешь, ты прав. У нас намечается аврал. Кира, ты не могла бы проследить, чтобы Ромка заткнулся.

— Катя, может я лучше сдвину гору, это будет проще.

Я подождала пока все не только расселись, но и налили себе кто чай, кто кофе и начала долгий и тяжелый разговор.

— Ребята, мы все здесь одна семья…

— А я? — встрял Ромка.

— А ты женишься на мне и тоже станешь нашей семьей! И заткнись, пожалуйста, не заставляй меня двигать горы.