Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 70

— Я фонял.

— Это есть, нафОнял ты тут многО. Вы его уводитЕ быстреЕ, а то фОнаяет. Павел Олегович, а мне что делАть? Я хОчу домой к моЕму Рональду.

— Извини, Милко, но пока операция не закончится поимкой заказчиков, никто никуда не пойдет. Это не недоверие, но все же давайте пока будем на виду друг у друга. Тем более, что мне нужно будет сделать еще одно заявление. — Жданов украдкой посмотрел на Ветрова.

— А Ху­до­нов­ский ничего не поймет, Урядов-то его не встретит? — спросил Роман Малиновский.

— Совсем забыл рассказать, — Пушкарев даже руками взмахнул. — Значит это. На захват прибыло всего семнадцать архаровцев. Славик, ну, который внизу вместо Потапкина сразу сделал вид, что испугался, он же как бы без оружия. Ему руки сказали поднять, он и поднял, его в холл и завели. А там эти гангстеры разделились, двое в один лифт вошли, трое в другой. Да так между этажами и зависли. Пятеро по лестнице вверх отправились, трое вниз на производственный, двое в холле остались. А еще двое в охранное пошли, эти вместе со Славкой. Ну, короче, план захвата придурок составлял мы их всех по очереди разоружили и обезвредили. Мне же все-таки выделили спецназовцев, а не каких-то бандюков, и числом в два раза большим. Без единого выстрела взяли. Без единого! Представляете?

— Валерий Сергеевич, — перебил Пушкарева Роман. — Я же вас совсем не об этом спрашивал.

— А я тебе и не об этом отвечал. Если бы дослушал, понял бы, что я собирался сказать. Ну вот, значит… Ты чего меня сбил, А? Вот чего ты меня сбил? Я забыл, на чем остановился.

— Что вы архаровцев без единого выстрела взяли, — робко сказал Малина.

— Да. Правильно. Так мы их не только разоружили, но и раздели. Упаковали в рабочие робы, там на складе лежали. Допросили. Хм… Хм… Тут я, конечно, не уследил. Четверых допросили с пристрастием. Но зато именно они и рассказали свою дислокацию при захвате.

— Валера, я не понял, зачем вы их переодели в робы и где они теперь?

— Так ребятки на Петровке. А как же? Что им медаль нужно было выдать за незаконное вторжение, что ли? Нет, пусть отвечают перед законом. И пусть у них проверят разрешение на ношение оружия, а у их контор — лицензию. А что не так?

— Да все так, только ты не объяснил, зачем вы их переодели?

— А что тут объяснять? Наши ребята одели их камуфляжку. Заняли дислокацию захватчиков и готовы встретить Ху­до­нов­ского с помощником. Вы что же думаете, что они приедут без личной охраны? На такую удачу я не рассчитываю. Так что все может быть, и стрельба тоже. И теперь уже на нашем этаже, в президентском кабинете, нам же нужно их взять с поличным, когда они ручки к счетам протянут. Но ты Паша, не волнуйся, на всякий случай я заблокировал счета еще утром. А теперь все встаем и передислоцируемся в заднюю комнату в мастерской Милко. Здесь находиться опасно. Машу я туда уже отвел. Павел, ты слушай внимательно по своему наушнику, я тебе скажу, когда можно будет выйти. Все, идите, вот мне говорят, что Ху­до­нов­ский уже внизу, с ним три охранника и помощник. На наших парней купился, они его к лифту ведут.

Быстрее всех в заднюю комнату своей мастерской бежал Милко. Но это естественно, у него и ноги самые длинные и глаза огромные от страха стали.

— Папа, ты береги себя, пожалуйста, — Катя поцеловала отца и тоже пошла вслед за всеми.

Через сорок две минуты, когда все было закончено, члены Совета директоров снова заняли свои места в конференц-зале. В президентский кабинет никого не пустили — там работала следственная бригада. Увы, без стрельбы не обошлось. Один спецназовец был довольно серьезно ранен, один охранник Ху­до­нов­ского убит, и самому Пушкареву тоже зацепило руку, но слава Богу, лишь по касательной.

— Валера, мы можем взглянуть на этих упырей, или их увезли? — спросил Жданов.

— Можете, только держите себя в руках. Саша, Катя, я прежде всего к вам обращаюсь. — Валерий Сергеевич открыл дверь, ведущую в кабинет президента и что-то сказал парню в камужляже, и через пару секунд тот втолкнул в конференц-зал двух мужчин в наручниках.

Сказать, что Виктор Григорьевич был ошарашен, это ничего не сказать. Как потом выяснилось у него уже были билеты на завтрашний вечерний рейс в Бразилию, и вдруг такой облом. Кто бы на его месте ошарашен не был? Но этот хоть вел себя по-мужски, по крайней мере носом не хлюпал и не визжал. А вот его помощник, Бур­ко­в Виталий Егорович, при первом же подозрении на провал напрочь позабыл, что быть мужчиной и называться им — это разные вещи. Вначале он упал в обморок при звуке первого выстрела. А потом, когда его ввели в конференц-зал, запричитал совершенно по-бабьи:

— Пожалуйста, я прошу вас, не отправляйте меня вместе с Ху­до­нов­ским. Я слишком много знаю, он меня по дороге прикончит. Пожалуйста. Я могу вам быть полезным, — со слезой в голосе умолял Виталий Егорович всех подряд. Однако видя, что его стенаниям никто не внемлет, бухнулся на колени и запричитал: — Я все, что хотите сделаю. Все-все. Я могу вам все рассказать, все что знаю. Я не виноват, меня заставляли. Вот увидите, он все свалит на меня. А у меня ребенок инвалид.

— У тебя ребенок инвалид? — Сашка даже побледнел от такой наглости. — У тебя ребенок инвалид? Даник не у тебя, и Даник не инвалид. Инвалид — это ты. Морально-ущербный инвалид. Дядя Паша, уберите отсюда эту падаль, иначе я его просто покалечу.

— Погоди, Саша. Сейчас. Я только хочу пару слов сказать этим упырям, — Павел Олегович повернул голову к Худоновскому и, глядя прямо ему в глаза, сказал: — Юрка переиграл тебя, даже мертвый. Мы тебе устроим такую отсидку, что ты каждый день, каждый час будешь завидовать ему, мертвому. Даю тебе слово Жданова и Воропаева. Я никаких денег на это не пожалею.

— Папа, да уведи же их! — крикнула Катюша, и Валерий пинком отправил одного и второго в президентский кабинет.

— Прежде, чем мы разойдемся, я хочу сказать еще пару слов, — Павел Олегович тяжело вздохнул. — Ярослав Борисович, вы уволены.

— Как? Почему? За что? — Ветров вскочил.

— За откаты, подворовывание, махинации со счетами.

— ВсЕгда знал, что Ярик жук. У нЕго глазы хитрЫе и волОсы рыжИе. Павел ОлегОвич, я хОчу домой!

— Все свободны, — сказал Жданов.

— Валерий Сергеевич, что с моей машиной? — спросил Саша.

— Все в порядке, обошлось, можешь забирать.

— Я могу поехать к Насте и сестрам?

— Можешь! Ты можешь даже их забрать домой. Все кончено.

— Павел Олегович, а что с похоронами? — Сашка прикусил губу.

— Сашенька, давай мы сделаем перерыв часа на три-четыре и снова соберемся здесь под вечер, вместе с Кристиной и Кирой. А сейчас я хочу съездить к Андрею.

— Я с тобой, — вцепилась в рукав мужа Маргарита.

— Я тоже, — поднялась со своего места Катюша.

***

POV Роман Малиновский.

Юрия Сергеевича и Надежду Мироновну хоронили в закрытых гробах, потому что очереди, прошившие их голо… Потому что… И все, и не хочется вдаваться в подробности, и вспоминать, что мы с Павлом Олеговичем увидели вместо красивых и родных лиц. Гробы были поставлены на подиум в их родном доме, в компании «Зималетто», и все желающие смогли прийти и проститься.

Больше всего меня поразили Кира с Катей. Они все время были вместе, сидели у гроба вместе, плакали в стороне вместе, и даже в туалет вместе ходили. Вот только плохо им стало по очереди. Вначале Кате, когда выносили гробы, а после уж Кире, на кладбище, когда гробы в могилы опускали. Кира как упала на землю кулем, так все в себя не могла прийти. Ничего не помогало. Ни нашатырь, ни пощечины. Я испугался, как бы и она не впала в какую-нибудь кому, схватил ее на руки отнес подальше от толпы и начал растирать ей лицо и руки снегом. Ничего не помогало. Я совсем уж собрался вызывать скорую, но тут Кирюша приоткрыла глаза, и сразу бросилась мне на шею, и заплакала так горько, что мне ничего не оставалось, как гладить ее по спине, утешать, говорить ей какие-то мягкие и добрые слова, сейчас уж и не припомню, что я ей тогда говорил. Наконец она начала успокаиваться и я решился заговорить по существу.