Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 41

— Да, некрасивая. Так можешь представить?

— Сложно. Ты просто обрисуй ситуацию.

— Попробую. Мне необходимо кому-то все рассказать. Ситуация ужасная, хоть в петлю лезь.

— Что еще выдумала? Тебе сколько лет?

— Это неважно, я не хочу уходить в частности.

— Не хочешь — не надо. Главное глупостей не наделай.

— Я пытаюсь. Вот даже пообщаться решилась. Знаешь, про эффект попутчика?

— Знаю. Считай, что я твой попутчик и рассказывай. Ты же ничего не теряешь, правда? Всегда можешь удалиться из чата, а потом зайти под новым ником и во время следующего сеанса я даже не буду знать, что ты — это ты.

— Ну, хорошо, слушай… Только не надо меня жалеть, ладно?

— Как скажешь. Но если у человека стоит в статусе «SOS», то все-таки, наверное ему надо, что бы его пожалели.

— Нет, не пожалели, а помогли. Хотя, возможно, что ты прав. Меня никто и никогда не жалел. Не стесняясь в глаза мне говорили: уродина, чучело, пугало, и еще штук двадцать таких же милых слов. Но даже не это самое главное…

— А что?

— А то, что с одной стороны меня оскорбляли, а с другой — использовали. Все, даже родители.

— Как это?

— Им было удобно иметь тихую, послушную девочку, бессловесную живую куклу, слепо подчиняющуюся родительскому диктату, вот я и стала такой игрушкой в их руках в надежде на похвалу. Однокурсникам было удобно списывать у меня контрольные и курсовые, вот я и давала им списывать, в надежде на то, что может быть, меньше будут оскорблять и унижать.

— Погоди, ты говоришь о себе в прошедшем времени. Почему? И еще, прости если я покажусь тебе жестоким, а почему ты позволяла с собой так обращаться? Всем, даже родителям.

— Время прошедшее, потому что меня больше нет. Меня уничтожили, раздавили и выбросили. А почему позволяла? Наверное потому, что у меня самооценка где-то чуть ниже плинтуса. Ты готов услышать мою историю?

— Да, я готов.

— И даже не назовешь меня тряпкой?

— А это что-то может изменить в твоем прошлом?

— Нет.

— Тогда зачем? Разве ты сама себя так не называла? Уверен, что называла, но от этого ничего не менялось, правда?

— Да!

— Ну, и зачем мне тебя обижать? Ты же помощи ждешь, а не оскорблений. Конечно, бывает, что человек мазохист, но мне кажется, что это не твой случай.

— Не мой.

— Тогда рассказывай, что у тебя случилось.

— Я некрасивая. Я очень некрасивая. У меня брекеты, очки и старомодная, как будто с чужого плеча, одежда на несколько размеров большая, чем мне нужно было бы…

Я даже через экран почувствовала, как он напрягся. И замолчал. Я нарочно несколько минут не писала, ждала его реакции, не дождалась и продолжила свой рассказ:

— Все очень банально. За мной стал ухаживать один парень, дарить мне цветы, писать открытки. Потом заговорил о любви. Я знала, что меня полюбить нельзя…

— Не смей так говорить! Любой человек достоин, чтобы его любили.

— Ха! Вот ты кого полюбишь? Красивую или уродину?

— Знаешь, меня просто преследовала одна красивая и богатая, правда пустая и бездушная девушка. Еле-еле от нее отвязался, но вот уже больше трех месяцев не могу забыть другую, наверное, некрасивую по стандартам красоты. Но очень искреннюю и очень настоящую. Так что все неоднозначно.

— Ты что, влюбился в некрасивую?

— У меня не было времени в нее влюбиться. Она исчезла. Рассказывай дальше, пожалуйста.

— Я знала, что меня полюбить нельзя, но почему-то ему поверила. Даже с родителями познакомила. Папе он не понравился. Так не понравился, что папа даже фиги крутил у него перед носом и говорил, что насквозь видит этого прощелыгу (это папа так его назвал — прощелыга) и никогда не пропишет его в нашей квартире.

— Он что, не москвич?

— Нет, не москвич.

— И он действительно все затеял, чтобы зацепиться в Москве?

— Нет, все гораздо хуже. Хотя, если бы ему удалось зацепиться в Москве, это его никак не огорчило бы.

— Прости, что перебил. И что было дальше?

— А дальше он от меня не отказался, несмотря на то, что папа ему однозначно сказал, мол, Москвы тебе не видать. Вот тут я и поверила в то, что меня возможно любить, окончательно поверила. Мы подали заявление в ЗАГС.

Я замолчала. Мне сейчас предстояло рассказать Андрею о своем падении и это было очень непросто, хотя он и не подозревал, что с ним говорю я. Спасибо, что он сам мне помог.

— Вы переспали и он тебя бросил? Ему только это нужно было?

— Все еще хуже. Но мы действительно переспали.

— Прости, что спрашиваю. Ты была девушкой до него?

— Да, я была девственницей. Можно я не буду рассказывать, как он был груб и обо всех подробностях?

— Конечно! Ну что ты спрашиваешь? Рассказывай только то, что сама хочешь.

— После… ну, после того, как все закончилось, я поехала домой, чтобы привести себя в порядок и приехать на вечеринку однокурсников, где мы должны были объявить, что подали заявление в ЗАГС.

— Когда это было?

— В новогоднюю ночь. А что?

— Ничего, просто спросил. Рассказывай дальше.

— Это очень трудно рассказывать, но я попробую… Когда я пришла на вечеринку, он стоял ко мне спиной, не видел меня, и я услышала, как он говорил большому кругу приятелей: — Это чу­чело ре­шило, что я влюб­лен. Нет, па­цаны, она точ­но чок­ну­тая. И се­мей­ка ее чок­ну­тая. Я бы, ко­неч­но же­нил­ся ра­ди жил­пло­щади, но па­паша там бе­шеный, так что квар­ти­ры мне не ви­дать. А по се­му ог­ра­ничи­ва­ем­ся пер­вой частью спо­ра. Я ее деф­ло­риро­вал и на этом все. Я вы­иг­рал, с вас двад­цать ты­сяч. Сей­час она сю­да под­гре­бет, что­бы мы объ­яви­ли о свадь­бе, пос­те­бем­ся, му­жики. О! Но­вый Год! С но­вым го­дом!

— Бедная моя девочка. Что было дальше?

— Ну, вот, ты уже начал меня жалеть.

— А что, мне нужно было посмеяться? Да, пойми ты, это нормально, когда очень жалко девушку, которую обидели. Так что было дальше?

— Я выбила ему зуб.

— Правда?

— Да.

— Ай, умница! Молодец, девочка.

— И громко-громко сказала, что от­би­ла бы ему и яй­ца, ес­ли бы они у него бы­ли. Потом отвернулась от него и на одном дыхании выпалила: — Де­воч­ки! Не свя­зывай­тесь с этой ба­бой, по­верь­те мне, там ни опы­та, ни раз­ме­ра, ни зна­ний. Оно не мо­жет дос­та­вить удо­воль­ствие жен­щи­не. Я вы­иг­ра­ла этот спор, де­воч­ки! Ска­зала вам, что пе­рес­плю с этим, и пе­рес­па­ла. Пять­де­сят ты­сяч мои! С Но­вым Го­дом!

— Подожди, ты что, тоже спорила на него?

— Нет, конечно, просто не знала, как еще отомстить за унижение.

— Знаешь что?

— Что? Осуждаешь?

— Восхищаюсь! Ты умница, ты боец. Вот просто обожаю тебя, что не смолчала. Я бы вообще убил эту гниду. Это вся история?

— Увы, нет.

— Увы? Значит было еще что-то? Рассказывай.

— Я выскочила на улицу. Как жить с таким позором я не представляла. Жить не хотелось. Почти как сейчас.

— Ты мне это бросай! Жить надо! Я помогу, вот увидишь. Рассказывай.

— А ты не перебивай. В общем тогда меня спас случайный прохожий. Все каникулы я проревела. Отец не знал, да и до сих пор не знает, что со мной произошло, просто подумал, что он меня бросил. Обиды прощать папа не умеет и тот парень сейчас служит в армии.

— Это твой папа постарался?

— Да.

— Молодец, уважаю. За дочку нужно наказывать. А дальше?

— А дальше оказалось, что я беременна.

— О, Боже!

— Вот именно, что о, Боже!

— Надеюсь, что ты не сделала аборт.

— Не спеши, и меня не подгоняй. Если у тебя нет времени, можем поговорить в другой раз.

— У меня этого времени сколько хочешь. У меня, если уж на то пошло, дядя на фабрике времени работает, вот он это время мне и шлет в посылках.

— «Каникулы в Простоквашино»?

— «Каникулы в Простоквашино». Прости, что перебиваю.

— Вначале я хотела сделать аборт, а еще лучше умереть самой вместе с ребенком. Но потом… Понимаешь, ребенок ведь не виноват, что у него отец моральный урод, а мать внешне уродлива. И я решила, что буду рожать.