Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 18

Кстати, Ромка и здесь оказался прав. На сто процентов прав — отныне я диктовал условия бывшей возлюбленной. Как только я заявил, что ни в какую «Шоколадницу» и носа не покажу после того позора, который она мне устроила, что мне вообще не больно-то хочется с ней общаться, что это она желает извиниться, а не наоборот, Кирюша тут же дала задний ход и согласилась на все мои условия. А я специально выбрал такое место, чтобы после нашего первого и, как я надеялся, последнего свидания за пару минут доставить ее домой и быть свободным. А еще чтобы у нее не возникло желания устроить публичную сцену. Как сказал Ромио, одно дело эффектно дать по мордасам и сделать вид, что это она от тебя уходит в присутствии «людей своего круга», будучи уверенной, что эта новость, как горячие пирожки, моментально разлетится среди охочего до сплетен бомонда, и совсем другое, когда ее демарша никто и не заметит.

Я заехал за Кирой, в квартиру заходить не стал, подождал, пока она выйдет на улицу сама, предупредив, что жду не больше пятнадцати минут.

Это тоже был совет моего друга:

— В дом, Андрюха, не заходи, неизвестно, что тебя там может ждать. Затащит тебя Кирюша в койку, говоря, что одна дома, а тут и маменька с папенькой «неожиданно» вернутся «из гостей», а на самом деле из засады в соседней комнате, и фсе! Никуда не денешься, жениться заставят! Твои же предки и заставят, грозя отлучением от сиськи, в смысле от «Зималетто». ПонЯл? — я заверил его, что понЯл, тогда он добавил: — Подъедешь к дому, позвони не выходя из машины и скажи, строго скажи, что ждешь внизу, но не более пятнадцати минут.

— А это еще зачем? Может ей чуть больше времени понадобится?

— Ты, все-таки, полено, Палыч. И не возражай. Объясняю… Это любимую женщину можно ждать часами, и даже не упоминать о времени. А приятели, друзья, деловые партнеры и враги должны точно знать, сколько времени им отвели. БабОчки однодневки по моей классификации приравниваются к приятелям. В тот момент, когда ты Кире говоришь о времени, ты автоматически даешь ей понять, что в категорию «любимые женщины» она не попадает. Теперь понЯл?

— Теперь не только понЯл, теперь думаю, что не ту страну назвали Гондурасом.

— А вот теперь я не понЯл. Ты это про чём?

— Я про том, что не ту профессию ты выбрал, Малиновский. Тебе бы психологом по укрощению строптивых быть. Или… Слушай, Ромио, а ты никогда не думал книгу написать? Какое-нибудь пособие для начинающих. Уверяю тебя, озолотишься.

Уже через десять минут Кира выпорхнула из подъезда, удивленно посмотрела, как я ставлю машину на сигнализацию и, гордо подняв голову, не спеша подошла ко мне.

— Мы что, пешком пойдем?

— И тебе, Кирюша, здравствуй. Да, пешком. Кафе тут рядом, минуты три ходьбы. Пошли? — осведомился я, ожидая ее следующего выпада. Даже интересно стало, не ошибся ли Ромка.

— А что, цветы девушке теперь не принято дарить? — нет, Ромка не ошибся.

— Девушке? Конечно, принято.

— И где?

— Что где, Кирюша?

— Где мои цветы?

— Понятия не имею.

— То есть, ты хочешь сказать, что я не твоя девушка.

— А ты моя девушка? Вот это новость. И с каких пор? — я открыл перед ней двери кафе. — Входи. Какой столик тебе нравится?

— В этой помойке никакой понравиться не может.

— Ну, хорошо. Ты же хотела поговорить, правда? Пойдем просто погуляем и поговорим. Погода чудесная.

— Просто погуляем? — глаза у Воропаевой округлились и стали безумными, словно я предложил ей ограбить это кафе. — Извини, Андрей, но это уже ни в какие рамки не входит.

— А что такое? О, нет! Не может быть! — воскликнул я довольно громко и театрально, редкие парочки в кафе стали оборачиваться на нас. — Я сделал тебе какое-то непристойное предложение? Князьям не предлагают пешие прогулки? Это моветон? Прошу тебя, будь милосердной и прости мне этот казус. Я просто не заканчивал пажеский корпус, вот и не ведаю правил приличия. Ты же знаешь, что простолюдинов не принимают в пажеский корпус.

— Паяц, — презрительно прошипела Кира. — Ты притащил меня в эту забегаловку, чтобы поиздеваться? Тебе показалось недостаточным вчерашнее мое унижение в Дворянском Собрании? Вытащил меня из дома, чтобы поиздеваться?

— Я вытащил? Ты ничего не путаешь? — я демонстративно достал свой мобильный. — Четырнадцать вызовов от тебя за сегодняшнее утро. Так… исходящие… Не может быть! Ни одного моего звонка тебе. Вот это да! Так кто кого вытащил?

— Ладно, Андрюша, давай успокоимся и присядем, — у нее моментально поменялось настроение. Это была уже не разъяренная гордая львица — это было милая домашняя кошечка.

И началось… Все, абсолютно все по Ромкиной схеме, до мелочей. Правда на нее напал не таксист, ее в подъезде поджидал хулиган. Ага… ну, прямо «Барышня и хулиган», не иначе. И слезы были такие натуральные, что не будь я другом предупрежден, обязательно бы повелся.

В какой-то момент я перестал ее слышать, перед глазами возникло другое, некрасивое, залитое настоящими слезами горя лицо… «Поцелуй меня бесплатно, пожалуйста». Я даже головой помотал, чтобы избавиться от наваждения. Не помогло, я схватил салфетку и начал записывать:Блеск фальшивый, сверкнув, затухает.

Осыпается шелухой.

Где ты, мёрзлое чудо? Не знаю

И куда мне бежать за тобой.

Ты о малом меня попросила:

«Поцелуйте», — и ты не лгала.

И не знаю, то было? Не было?

Только сердце с собой унесла.

Растворилась в тумане морозном,

Исчезая в холодной ночи…

Я найду тебя, рано ли, поздно.

Отогрею! Ведь сердце стучит

Метрономом до будущей встречи.

Лишь тебе сберегу я тепла.

Лишь морозят неискренних речи…

Ты куда, холодинка, ушла?Это был экспромт, над ним еще нужно было, наверное, поработать, но точно не сейчас.

— Ты стихи пишешь? Мне? — выдернул меня из моего мира чужой, холодный голос, а тонкая рука в дорогой лайковой перчатке почти схватила салфетку с кусочком моей души. Это и послужило катализатором. Хорошо, что я успел вспомнить наставления Ромио.

— Кирюша, — начал я как можно теплее и мягче, складывая при этом салфетку вчетверо и убирая ее во внутренний карман, — ты очень красивая. Ты такая красивая, что у мужчин перехватывает дыхание, когда они тебя видят.

Кира расслабилась, села поудобнее и даже глаза прикрыла. И вид у нее стал как у сытого котяры, вдоволь натрескавшегося сметаны. Ну, разве что она не замурлыкала, а зажеманничала, заговорила с придыханием:

— Андрей, это у тебя предвзятое мнение, просто потому, что ты влюблен.

Браво, Кира Юрьевна, браво! И тебе Ромашка в Малине тоже браво, потому что во время репетиции ты с точностью до запятой предугадал ее слова.

— Нет, Кира это не взгляд влюбленного в тебя мужчины. Это истина. Ты красавица. Я это видел и вчера, когда был в тебя влюблен, вижу и сегодня, когда от любви не осталось и следа.

Доходило до Воропаевой медленно, но как-то вдруг. Она все улыбалась и улыбалась, а потом, как по мановению волшебной палочки ласковый котенок снова явил миру свое настоящее лицо с хищным оскалом.

— Я не поняла, что ты этим хотел сказать, Жданов? Ты меня больше не любишь?

— Увы, не люблю. Я это осознал в один момент, Кирочка. Помнишь, я пригласил тебя танцевать, а ты пошла на тур вальса с Полянским. Он, кажется тоже князь. Или граф? Не знаю. А я посмотрел на ваши удаляющиеся спины и понял, что больше тебя не ревную. Не знаю, как так получилось, но я разлюбил тебя в этот момент. Окончательно разлюбил. Я даже мысленно пожелал тебе удачи с Полянским… как же его зовут… вот черт, совсем забыл.