Бумеранг для Снежной Королевы (СИ), стр. 13

— Да, Катюша, Валера мой старший брат.

— Этого не может быть. Папа не раз и не два сетовал, что он один.

— А он и был один, Катенька. Давай-ка я тебе все по порядку расскажу, девочка.

— Хорошо, только я предлагаю вначале пообедать. Все равно сейчас подойдет официант и перебьет вас. Потом еда будет остывать, а waiter будет все время спрашивать все ли у нас в порядке.

Я старалась выиграть время, все же Снежной Королевой без эмоций я стала очень недавно, и Катя Пушкарева еще нет-нет, да и выскочит из-за плеча, внося тревогу, волнение и даже панику в, не успевшую окончательно обледенеть, душу. Я и так довольно хорошо держалась.

— Пообедать?

— Ну, да. Самое главное вы уже сказали, дальше будет проще. Так почему бы не пообедать? Тем более, что ужасно хочется есть. А потом за кофе вы и расскажете мне все. И о брате, и о своей вине передо мной…

ИСПОВЕДЬ ЮРИЯ СЕРГЕЕВИЧА

— Катенька, я прошу тебя, ты только меня не перебивай, я и так не знаю с чего начать. Пожалуй, с самого начала попробую… Наша мама, твоя бабушка, была красавицей. Кира на нее очень похожа, только у Кирочки глаза серые, а у мамы карие были. Замуж она вышла очень рано, тогда все выходили рано, не то, что теперь. Муж ей достался добрый, непьющий, вот только непутевый какой-то. Ей хотелось, чтобы дом был полной чашей, а отец мог на последние деньги собаку на рынке купить, или охапку цветов.

Знаешь, я ведь отца совсем не помню, но мне почему-то кажется, что Кристина в него пошла, тоже все в облаках витает. В общем, в пятьдесят пятом родился Валера, и мама практически сразу забеременела опять. Хотела сделать аборт, да отец не дал. А ей тогда только двадцать один год исполнился, сама ребенок еще, а на руках трое детей. Это мама всегда так говорила, что Сережа ее третьим ребенком был.

В общем, устала она с нами. Дом — работа, работа — дом. Вот и все ее развлечения. Так прошло пять долгих лет. И вот однажды ее за ударную работу премировали путевкой на Черноморский курорт в Батуми. Папа обрадовался, мол, Танечке отдохнуть нужно, а то замоталась совсем.

Юрий Сергеевич нервно прикурил сигарету и закашлялся.

— Прости, Катенька, ты не возражаешь?

— Мне дым не мешает. Курите, если хочется.

— Удивительный ты все же человек, Катюша. Вот смотрю на тебя и ломаю голову, неужели тебя совсем не волнует мой рассказ.

— Нет, почему, интересно. Это же история моей семьи.

— Интересно? И только?

— А вам нужно, чтобы я заламывала руки и выла?

— Нет, но все же… Ладно, прости. Я лучше дальше рассказывать буду.

— С курорта мама вернулась только для того, чтобы подать на развод и забрать детей. Она на отдыхе познакомилась с Воропаевым Сергеем Степановичем, начальником производства из Тбилиси. Закрутился бурный роман. И теперь он ее ждал вместе с детьми в своем каменном двухэтажном доме, который и был той самой полной чашей, о чем мама всегда мечтала.

Вот тут я первый раз потерял брата, потому что папа ни в какую не соглашался нас маме отдать. Мама даже растерялась, всегда такой покладистый, всегда такой добрый и непьющий папа, устраивал скандалы, пил и даже втихаря отправил нас с Валеркой к своему дяде в деревню, чтобы мама нас не нашла.

Я сейчас уже не помню как им удалось прийти к соглашению, а может, и не знал этого никогда, только меня мама увезла, а Валерку с отцом оставила. Первое время я очень скучал. И по брату и по папе. Все спрашивал, когда мы поедем домой. Мама сказала, что это и есть наш дом, и что в старый мы не поедем никогда, я и успокоился, тем более что в новом доме я как сыр в масле купался. Лучшие игрушки, лучшая одежда, лучшие развлечения — все у меня появилось. Дядя Сережа любил меня, как родного сына, своих детей у него не было, а денег было очень много. Он ведь был цеховиком.

Ты, небось и слова-то такого не слышала. Но ты быстро все поймешь, я уверен. Вот представь себе швейную фабрику, километры тканей, тонны фурнитуры, советская власть и учет. Учет-то учет, но всегда у нас были умные головы, всегда кто-то умел придумать, как этот учет обойти. Как разложить на ткани выкройку на десять платьев, чтобы еще и одиннадцатое, неучтенное вышло. А уж если ткацкая фабрика за углом, а директором там твой брат или сват… так и на пятнадцать платьев вместо десяти можно наскрести. А если заведующий магазином твой друг? Понимаешь, какие деньги делать можно было? Вот и объединялись такие предприимчивые люди и выпускали, и продавали неучтенную продукцию. Да, всегда на лезвии ножа, всегда под страхом тюрьмы, но зато при огромных деньгах.

Так что за подарками, заботой, развлечениями и поездками некогда мне было помнить ни о папе, ни о Валерке. Одно плохо, дядя Сережа не мог меня усыновить, не давал папа на это разрешения, ни за какие деньги не давал. Сказал, что детьми своими не торгует. Но и этот вопрос мы решили очень просто. Когда мне исполнилось шестнадцать лет и я пошел получать паспорт, я взял фамилию отчима. Вот так я в первый раз из-за выгоды предал отца. Какая выгода? А дядя Сережа обещал мне все отписать и передать, если я буду носить его фамилию. У них, на Кавказе, это очень много значит.

Тогда же, сразу после моего предательства, папа, а я уже давно дядю Сережу иначе, как папа и не называл… папа начал меня обучать швейному бизнесу. А когда я закончил школу, сразу отправил меня в Москву учиться в Технологический. Через свои связи купил мне в столице однокомнатную кооперативную квартиру, на имя одного московского алкаша, правда взял с него расписку, что одолжил ему деньги в сумме равной цене квартиры, да еще и припугнул, как следует, чтобы не вздумал на чужое зариться. На пятом курсе я женился на москвичке, получил московскую прописку. Тут и вовсе жизнь начала поворачиваться ко мне только лицом.

Оно ведь как вышло, я думал, что женюсь по расчету, а оказалось, что по любви. Надежда стала моим верным спутником в жизни, матерью моих детей. Тут я, наверное, в папу пошел, никогда даже не смотрел в сторону других женщин.

— Я, Катенька, имею ввиду родного отца. Он ведь так и не женился больше, все по маме тосковал.

— Юрий Сергеевич, это все, конечно очень интересно, но может быть обойдемся без лирики. У меня режим и очень много заданий назавтра. Простите.

— Ну, без лирики, так без лирики…

— Как-то я спросил у мамы, почему она меня выбрала, а не Валерку. Она сказала, что очень виновата передо мной, мол, рожать меня не хотела, аборт сделать собиралась, убить меня, вот и забрала меня с собой, чтобы вину свою загладить. Именно из-за этого, из-за ее гипертрофированного чувства вины и случилось то, что потом случилось.

Папа, ну, дядя Сережа, умер в восемьдесят первом году, оставив нам с мамой свой бизнес, дома и деньги. Дома и бизнес в Грузии мы продали, став практически миллионерами. В восемьдесят третьем мама переехала в Москву, и мы купили ей отдельную трехкомнатную квартиру. Но все дело было в том, что у мамы теперь появилось чувство вины перед Валерой и она завещала ему свою квартиру и половину всех своих денег. Да еще и съездила к нему в Забайкалье втихаря от меня.

Ты своего отца хорошо знаешь, предательства он не прощает. И маму не простил. Даже тебя не показал ей, как она не просила и не плакала. Он и встретиться-то с ней согласился, как я думаю, только потому, что твоя мама его как-то уговорила.