Заместитель (ЛП), стр. 182

— Он все еще очень любит тебя и страдает из-за этого. Должно быть, это настоящая пытка, когда тот, кого ты любишь от всего сердца, каждый день тебе отказывает.

Кажется, я попал в параллельный мир. Горан Павичевич, наш любимый сербский киллер, изображает Купидона.

— Помнится, ты говорил, что никто не должен вмешиваться в отношения между двумя людьми. Так что? У меня есть твое разрешение, или я уезжаю на свой страх и риск? Я уже сбегал от вас однажды, — с вызовом спросил я.

Горану это совершенно не понравилось.

— Я посоветуюсь с Его Светлостью, — буркнул он, выуживая мобильник из кармана, набрал номер и стал говорить по-русски. Я отошел и сердито сел на диван. Горан говорил долго, почти пятнадцать минут.

— Ладно, Гунтрам. Ты можешь съездить на две недели в лондонский дом. Это — всё, чего я смог добиться для тебя. Соглашайся или забудь о поездке. Ты можешь уехать после 28-го и останешься там до 6-го. У меня там есть небольшой штат, они позаботятся о твоей безопасности. Отсюда с тобой может поехать Милан.

— Я не хочу в Лондон!

— Либо Лондон, либо Цюрих. Сам решай. А я с удвоенным вниманием буду следить за тобой, чтобы тебе в голову не пришла какая-нибудь сумасшедшая идея, — очень серьезно сказал он.

— Ладно. Пусть будет Лондон. Вы с ним — парочка психов-параноиков!

— Я не параноик. Я просто предупреждаю тебя. Он не даст тебе ездить по Европе без охраны. Ты все еще очень важен для него, и если с тобой что-то случится, он сломается. У нас уже был Лондонский Опыт с Репиным в 2003 году.

— Он просто не хочет, чтобы я трахался с кем-нибудь, как это делает он. Какое-то время я надеялся, что он отпустит меня, потому что он обращается со мной, как с дерьмом, что ему надоест, что меня выкинут отсюда, как только мальчики начнут ходить в детский центр, но нет, он все тот же псих, одержимый навязчивой идеей. Он никогда не позволит мне начать новую жизнь, — сказал я с отчаянием.

— Братец, он убьет любого, кто к тебе приблизится, и сделает это собственными руками.

29 декабря, Лондон

Я здесь, в его доме. Приехал вчера вечером с Миланом, который страшно счастлив побывать в Лондоне. Он никогда до этого не приезжал сюда «на каникулы» и хочет поиграть в туриста. Сегодня он таскал меня по всему городу. Милан жаждет попасть в оперу, в Ковент-Гарден, и уже где-то раздобыл билеты. Еще ему хочется сходить в Национальную портретную галерею… и он захватил с собой туристический гид, который читал в самолете.

Коко звонила мне за несколько дней до Рождества, сказала, что все книги проданы и она собирается выпустить следующее издание ко Дню Волхвов*, но на этот раз только три с половиной тысячи экземпляров, так как она не хочет рисковать хорошими показателями, которые есть сейчас. Я согласился.

Долленбергам и Хуану я звонить не стану. В моем теперешнем шатком положении лучше держаться от них подальше. Представляю, что Линторфф, обозленный моим «контролируемым побегом» из Цюриха, только и ищет повод нанести ответный удар.

Я позвонил Горану, чтобы извиниться за грубое поведение, и он был достаточно добр, чтобы сказать: «Не волнуйся. Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Хороших каникул, братец».

3 января 2007 года

До сих пор не могу поверить. Сегодня во второй половине дня мы с Миланом ходили в Хэрродс**, чтобы купить двух медвежат, одетых в форму королевских гвардейцев, охраняющих Букингемский Дворец, и там я столкнулся с Обломовым.

— Здравствуй, Соболь. Мадам хочет на тебя посмотреть. Она пьет чай в ресторане со своей дочерью, Софьей Константиновной, — сказал Обломов со вселенской скукой на лице. Он буркнул «Здравствуй» Милану, и тот сделал то же самое. Мне казалось, они ненавидят друг друга…

— Мадам — это жена мистера Репина? Думаете, это хорошая идея?

— Мадам известно о тебе с 2001 года. Она, можно сказать, успокоилась, узнав, что босс решил прекратить связи с ненормальными художниками и осесть с тобой, но Линторфф все испортил. Она хочет с тобой поговорить. Михайлович***, хочешь выпить чего-нибудь? Нам там делать нечего.

— Почему нет, — пожал плечами Милан.

— Отлично, — Обломов взял меня за локоть и буквально потащил на четвертый этаж, в Георгиевский ресторан.**** В отместку я отдал его гориллам нести купленные игрушки.

Жена Репина оказалась элегантной женщиной средних лет (сорок с чем-то), с карими глазами и каштановыми волосами. Совсем не такой, какой я представлял жену босса мафии — дешевой тощей безмозглой блондинкой. Рядом с ней сидела ее дочь, молоденькая девушка лет 15-17, с чертами лица, как у матери, но с волосами цвета воронова крыла, как у отца.

— Добрый день, мистер де Лиль. Мой муж прекрасно о вас отзывается. Я обожаю ваши работы.

— Большое спасибо, мадам. Я к вашим услугам, — сказал я, целуя ей руку.

Дочка хихикнула.

— Добрый день, мисс Репина.

— Вы можете называть меня Ольгой Федоровной, мистер де Лиль. Прошу, присядьте.

— Благодарю вас, — в замешательстве сказал я, не зная, что делать.

— Спроси его, мам! — потребовала дочка у матери.

Я побледнел заранее, ожидая, что она собирается спросить «об этом».

— У моей дочери совершенно нет манер, сэр, — она засмеялась. — Вспомните свои шестнадцать лет. Я хотела бы заказать ее портрет для мужа. Это будет сюрприз на двадцатипятилетие нашей свадьбы. Я знаю, что он собирается подарить мне дом в Париже, и хотела бы приготовить ему что-то особенное. Софья — наша единственная дочь (у нас еще три мальчика) и отцова любимица. Думаю, вы могли бы ее нарисовать. Нам нужно, чтобы портрет был готов к середине мая. Этого времени достаточно?

— Не уверен, что это хорошая идея, — проговорил я.

— Пожалуйста, соглашайтесь. У папы очень много ваших работ. Он даже подарил мне одну из них на день рождения. «Собак» — они мне очень нравятся, — сказала Софья.

— Мисс Репина, честно говоря, я не знаю, когда смогу сделать с вас эскизы. Я живу в Цюрихе и большую часть времени учусь и занимаюсь со своими двумя подопечными.

— Софья, дорогая, позволь мне поговорить с мистером де Лиллем наедине.

Девушка поднялась и быстро ушла.

— Мадам, это неловкая ситуация для нас обоих. Лучше я пойду.

— Чепуха, Гунтрам. Я замужем за Константином уже почти двадцать пять лет и знакома с ним с тех пор, когда ему было четырнадцать. Неужели вы думаете, что я не знаю о его предпочтениях? — Я побледнел. — Он был увлечен вами очень долго, и теперь, когда я познакомилась с вами лично, я хорошо его понимаю. Мы с Константином очень хорошие друзья. У нас договорный брак, он был прекрасным отцом нашим детям и хорошим и щедрым мужем мне. Мы оба знаем, что нравится другому. Да, у нас есть дети, но у нас разные спальни уже десять лет, — мягко объяснила она.

— Мадам Репина, Ольга Федоровна, у меня есть много причин отклонить ваше предложение.

— Прошу вас, Гунтрам, примите мое предложение. Вы и Линторфф вот уже год не состоите в отношениях. Константин рассказал мне о его неверности, и я вам сочувствую. Мой муж обожает ваши работы и свою дочь. Пожалуйста, если он не может получить вас, позвольте ему иметь хотя бы что-то от вас, это доставит ему огромную радость.

— Ваша дочь знает, кто ее будет рисовать?

— Она знает, что ее отец восхищается вами, как и ее мать. Этого достаточно.

— Боюсь, если я возьму ваш заказ, у меня не будет времени им заниматься. Я живу в Цюрихе, и следующий учебный год — мой последний в университете. Мне нужно до конца лета представить тезисы диплома.

— Софья приедет в Цюрих, если вам так удобнее. Пожалуйста, Гунтрам, сделайте нам одолжение. На сегодняшний день между Константином и Линторффом нет никаких разногласий. Они сотрудничают, и герцог дважды был у нас в гостях в Санкт-Петербурге.

— Я могу сделать несколько набросков с нее в ближайшие два дня и представлю вам проект шестого числа, перед тем, как вернусь в Швейцарию. — Горан убьет меня за это. — Но я настаиваю, чтобы во время позирования в комнате присутствовали вы и мой телохранитель. Ваша дочь несовершеннолетняя, а Линторфф — очень тяжелый человек.