В Аду мне уготован Трон (СИ), стр. 7
- Пусть будет так, - сдался Рихтер. – Будем считать, что он любил вас. И что же? Корнблум приходил и рассказывал вам, насколько прекрасной ваша жизнь будет после смерти?
- Нет, - покачал мальчик головой. – Он никогда не говорил такого до того самого момента.
- Какого момента?
- Момента покупки. Он сказал, что мы должны быть особенно вкусными, чтобы удовлетворить своих хозяев. И дал нам кое-что.
- Что? – Рихтер в нетерпении перегнулся через железный стол и уставился мальчику прямо в глаза. Его уже не волновало, насколько странным это может показаться со стороны и не заботило, как отреагирует мальчишка. Ребенок скажет ему все, хочет он того или нет.
Благо мальчик и не думал сопротивляться.
- Он дал нам конфетки. Красные шарики.
«Кровавую слезу»? Эта сука накачала их какой-то химией, которая убила и «деликатесы» и «дегустаторов», попробовавших их! Он все продумал! Вот только зачем отправлять на тот свет приличный источник дохода?
- Сказал, что мы должны их съесть, как только нам станет страшно. Что эта конфета поможет нам быстрее и безболезненней переродиться.
- И все твои друзья съели эти конфеты?
- Да… Они сделали это.
- Тогда почему конфету не съел ты?
- Потому что мне Корнблум доверил нечто особенное.
- Что?
Мальчик в ответ наклонился к мужчине и прошептал ему на самое ухо:
- Он попросил меня передать детективу по имени Адольф Рихтер, что сегодня вечером он ждет его в «Агонии». Координаты для телепорта семь-ноль-семь-четыре-восемь. И не опаздывайте, Герр Рихтер, Корнблум не любит ждать, - последние слова мальчишка почти прошипел, чем-то напомнив манеру разговора чертового ублюдка Вольфганга. Детектив резко отстранился от мальчишки, уставившись на него, как на приведение.
- Откуда… – оторопело выдохнул он. – Откуда он знал, что на месте преступления окажусь я? Откуда?
Но мальчик не собирался отвечать на мучающие мужчину вопросы. В его руке внезапно оказался ярко-красный шарик, напоминающий жвачку, что можно было купить в торговых центрах в автоматах за пару монет.
- Мне Корнблум дал особенную конфету. Она действует мгновенно.
- О нет… - встрепенулся Рихтер. – Даже не думай!
Но мальчишка резко закинул шарик в рот и начал быстро, с аппетитом, пережевывать его, явно довольный тем, что завершил свою миссию.
- Больше мне здесь делать нечего, - проговорил он, кажется, не замечая, как на его губах начинает проступать кровавая пена. – Я сделал все, как просил Корнблум, и теперь иду к тебе, мамочка, - прошептал он, тихо хрипя. В пустой изолированной от внешних звуков комнате послышался странный звон. Это зубы мальчика посыпались у него изо рта, будто большие бусины. Они ударялись о стол и производили этот странный жуткий звук.
А Рихтер, обессиленно опустившись на стул напротив умирающего ребенка, четко осознавал, что помочь ему уже нельзя. Он просто наблюдал за тем, как кожа мальчика расползается, как мгновенно сгнивающее мясо проглядывает на сгибах его локтей. Как вены темнеют и вздуваются.
«И вот он стоит передо мной и улыбается, хотя половины зубов в его рту уже нет. Хотя кровь льется из его глаз. Хотя даже я слышу, как скручиваются и выгибаются его суставы. Он умирает. Мы наблюдаем. Никто не решается сделать и лишнего движения. Все боятся. Не ребенка и не смерти. Бояться осознать свою беспомощность. Непреклонность бытия. Я ничего не могу. Разве что облегчить его страдания…»
И Рихтер вытащил из кобуры пистолет. Прицелился. И выстрелил.
========== Глава 3. Василек ==========
«Семь-ноль-семь-четыре-восемь… Семь-ноль-семь-четыре-восемь… Семь-ноль…» - не переставал повторять про себя заветные цифры Рихтер. Мальчишка произнес их достаточно тихо, а потому услышал код только детектив. Все же, все, кто наблюдал за этим действом, были настолько шокированы смертью ребенка, что не удосужились спросить его о том, что же такого важного шепнули мужчине на ухо. А, впрочем, возможно кто-то и попытался разузнать детали, вот только Рихтер, будучи не в себе, не обратил на это внимания. Единственное, что он помнил в промежутке времени между тем, как он застрелил ребенка, и тем, как встал перед телепортом, оставались вопли Клауса о том, что Рихтеру это с рук не сойдет.
Конечно же, он лгал. Согласно сто одиннадцатой статье полицейского кодекса Хэллбдэнкфурта, офицер полиции имел право применить силу в случае, если бы его действие несло сугубо гуманистическую функцию. Это называлось полицейской эвтаназией. Статья казалась бы абсурдной еще несколько веков назад, но была почти необходима в теперешние времена, где мучающиеся от передоза и смертельно больные люди, терявшие всякую волю к жизни, приходили, приползали, либо звонили в отделение полиции и просили, требовали, умоляли закончить их страдания. Единичные случаи подобного характера приводили полицию в ужас, но когда это стало обыденностью, ничего не оставалось, кроме как ввести в законодательство статью, при которой полицейским разрешали убивать людей при согласии оных. Там, естественно, присутствовало множество нюансов, которые не давали полиции ходить и убивать всех направо и налево, но Рихтер все сделал по букве закона и знал это.
Семь. Ноль. Семь. Четыре. Восемь.
Мужчина набрал координаты необходимого ему телепорта на панели, попутно стерев с ее кнопок толстый слой пыли. Обычно люди предпочитали произносить адрес вслух, а компьютер сам находил ближайший к необходимому месту телепорт. Номеров конкретной машины для телепортации никто не запоминал, хотя они и были указаны прямо над экраном голосового ввода данных.
После того, как панель считала порядковый номер станции, телепорт привычно запустился. Уже знакомая миниатюрная черная дыра расползлась перед Рихтером, приглашая его в неизвестность. Действо было крайне рискованным, ведь детектив не представлял, что его там ждет. Скорее всего, ловушка. Однозначно, ловушка. Так же Рихтер понимал и то, что он Не Может Не Пойти, даже если это было последним, что ему предстояло испытать в жизни.
Мужчина в секундном смятении медленно протянул руку к дыре и окунул ее в черную смолу телепорта, готовый ко всему. Но ничего не произошло. По ту сторону ощущалась нормальная температура воздуха, и никто не стремился схватить Рихтера за руку и утащить в дыру силком или же отгрызть ему пальцы. Детектив привычно шагнул в никуда и оказался в одной из тех узких обшарпанных улочек, которые сохранились только на самой окраине города. В нос ударил запах канализации. Солнце уже ушло за горизонт, а потому на улице, освещенной единственным далеким светодиодным фонарем, царил полумрак.
«И что дальше?»
Ответа не последовало.
- Ты! Ты мертвец! – внезапный вопль заставил детектива вздрогнуть, на автомате отскочить от телепорта в противоположную от звука сторону и даже схватиться за пистолет. Но на прицеле у Рихтера оказался не желанный Корнблум, а старик с густой, грязной бородой, в рваной кепке, безразмерном балахоне и с ужасающим амбре, исходящим от его давно немытого тела. Кажется, детектив ошибся, и на улице пахло не канализацией, а этим самым незнакомцем.
- Мертвец! – повторил он, тыкая в Рихтера скрюченным пальцем.
- Все мы мертвецы, - холодно проговорил детектив, убирая пистолет.
- Нет. Ты не понял. Тебя нет. Все, кто пользуются этими штуками Сатаны, давно мертвы. Ты лишь воспоминание.
- Ах вот оно что, - закатил детектив глаза, - ты один из этих фанатиков антителепортов.
Когда телепортация только начала входить в обиход среднестатистического жителя города, конечно же, появились ее противники. Пара несчастных случаев убедили горстку людей в том, что данная технология убивает всех, кто ею пользуется. Они считали, что субъект, вошедший в телепорт, мгновенно умирает. А выходит из черной смолы уже его копия. Ни один нормальный человек не поверил бы в эти бредни. Не верил и Рихтер.