Охотники за плотью (СИ), стр. 99

Конечно, он умудрился спалить весь дом, но спасти то единственное, ради чего он жил в этом мире: любимую безрукавку.

— Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца да имя измени, а если нет, меня женою сделай, чтоб Капулетти больше мне не быть!*

Мэл насмешливо цитирует Шекспира, где Джульетта уговаривает Ромео предать свою семью (свое истинное происхождение), намекая на то, что Данте тоже забывает свою сущность.

— Отвали, Марлоу. Ты уже сделал все, что мог. Не забывай, что шут в той истории погиб первым, — буркнул Дан и попытался обойти его слева.

Печальная улыбка коснулась губ пантеры.

— Шут. Ты прав. Это все, чего я заслуживаю услышать в свой адрес после всего.

Дан снова предпринял попытку избавить себя от его общества. Мэл потянул носом воздух, словно пытался выследить добычу.

— Ты пахнешь странно. Чем-то новым, — он спокойно убрал руки в карманы. — Я уже давно заметил.

Дантаниэл остановился. Ни злобы, ни желания нарочно вызвать гневную реакцию не проявлялось в лице Марлоу. Он выглядел не более, чем изможденным. Весь его возраст сейчас выдавали глаза — глубокие, но такие усталые.

— Я сам не знаю, что это, — Данте исподлобья смотрел на него. — Не узнаю себя.

— Ты меняешься, — Мэл пожал плечами. — Я тебе говорил, что так и случится.

— Да, но ты не предупреждал, что мой самый лучший друг будет вести себя при этом, как последний придурок, и оказывать мне минимум поддержки, — Дантаниэл ковырнул носком ботинка горку снега. Унылый и мертвый пейзаж расстелился вокруг них, и на секунду и показалось, что безвременье раскинулось на мили, переместив место действия за границы этого мира. Словно в Великом Нигде, куда они и хотели когда-то попасть. Вместе.

— Не говори мне, что я не поддерживал тебя. Я старался. Но у меня тоже есть свои принципы, Дан. Разве опыт прошлых лет ничему не научил тебя?

— Нет. Я все еще надеюсь, что ты образумишься и прекратишь разносить все наши дома и любые попытки начать жизнь на одном месте.

— Я не могу. В этом весь я. И ты прекрасно знаешь это.

Конечно, Данте знал. Как со стенкой разговаривать.

— Мэл... Давай закончим на этом? Я адски устал, — он обошел друга и присел на край трубы, бессмысленно уставившись в снежную даль и на реку, застывшую в ожидании оттепели.

Мэл сделал то же самое. Они так и сидели вдвоем, боясь сказать и сделать еще что-нибудь, чтобы не вспыхнуть и снова не взорваться. Дагон с Элаем отсутствовали. Наверное, ушли куда-нибудь на охоту…

— Я подумал, Дан. Теперь, когда ты нашел для себя новое развлечение и твоя жизнь впервые за многие столетия стала тебя устраивать…

Дантаниэл навострил уши, удивленный этой странной интонацией.

— Я не говорил тебе такого, — заметил он, отколупывая бетонную крошку с края трубы.

— Зачем слова? Ты сам знаешь, что не сможешь уйти. Ты не будешь это отрицать.

В памяти снова вспыхнули поцелуи. Горячие, долгие и такие предательски упоительные. Они отразились в красном зрачке ворлока, что не укрылось от Марлоу. Он даже не удивился подобному воспоминанию. Дан быстро сморгнул.

— Смогу. Не сейчас, но я смогу, — упрямо возразил он.

— Нет. Не обманывай себя, малыш, — его создатель грустно хмыкнул.

Подняв глаза на лучшего друга, Данте удивился его уверенности. Мэл был похож на мудрого, отрешившегося от жизни сфинкса. Так нетипично для него.

— Марлоу, говори, к чему ты клонишь? Ненавижу, когда ты играешь в философа, сам знаешь — я не могу читать твои мысли.

— Ты никогда не думал, что по сути нас ничто не держит вместе? Мы с тобой совсем разные. Может, нам пора пойти своим путем? — облачко пара вырвалось изо рта на этих словах.

Точно в такой же пар превратился и Данте, полностью выпав в осадок от подобного заявления.

— Мэл? Ты совсем, что ли? — он засмеялся.

Его смех никто не поддержал. Данте прекратил веселиться, с ужасом понимая, что в этот раз, кажется, шутки кончились.

— Я много думал о том, что случилось. Может, нам стоит побыть отдельно некоторое время? — глаза пантеры не врали.

Данте стало не на шутку страшно. Он пододвинулся чуть ближе к другу, очень быстро забывая, что все время до этого собирался выпустить Мэлу кишки.

— Мэл, хорош! Серьезно! Я и дня не хочу провести без тебя, — Дантаниэл ничего не понимал. — Ты уродский хрен, конечно... Но я даже после всего произошедшего не уверен, что разделить нас под силу кому-то!

— Под силу. Ты уже смог, — Марлоу улыбнулся непонятной отрешенной улыбкой. — В конце концов, у тебя всегда будут Элай и Дагон…

Дантаниэл в отчаянии вцепился в рукав жилетки Мэла.

— Ты не серьезно, — с надеждой сказал Дан глухим голосом. — При чем тут Эл и Даг? Мне нужен именно ты.

Мэл отвел со лба друга черные волосы.

— Я никогда не был серьезнее. Даже когда говорил, что тебе пора подстричься.

Дан изучал его широкие брови, его лицо так близко. Было так странно слышать подобное от Мэла. Всю их жизнь именно он был инициатором того, что им нужно оставаться вместе.

— Я не в силах тебя держать, — Данте обреченно опустил плечи. — Но если для тебя это что-то значит, я не хочу тебя терять.

— Ты не потеряешь, — Марлоу отрицательно помотал головой. — Если захочешь, конечно. Если что, ты всегда знаешь, где меня найти. Но на этом периоде нашей жизни, я думаю, нам лучше разойтись.

Он встал, сняв руки с плеч лучшего друга. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, только Данте непроизвольно вцепился в его запястье, все еще не веря, что это ему не снилось.

— Дан, — Мэл выразительно посмотрел вниз. — Я не могу оставить тебе на память всю руку. Максимум это может быть волосок.

— Ты такой придурок, Марлоу, — Дантаниэл, у которого жутко испортилось настроение, опустил нос в свою куртку.

— Возможно. Но я хочу попробовать поискать что-нибудь еще в этом мире. Вдруг в нем есть что-то, чего я еще не видел?

Дантаниэл молчал. Он знал, что самым верным сейчас было просто кинуться, сбить Мэла на землю, связать его, вызвать срочно Дагона с Элаем или уйти с Марлоу, плюнув на все. Сделать что угодно, лишь бы Мэл прекратил смотреть на него, как античная статуя.

Но он сидел и изучал его спину, не понимая, когда он проморгал еще один поворот не туда.

— Будь осторожнее. Апрентисы — существа, в корне меняющие твою жизнь, — хмыкнул Мэл и, хромая, скрылся в стороне дороги.

Дан вышел посмотреть, куда он делся: все, что он увидел, были лишь следы человека на снегу, которые через несколько метров менялись на кошачьи.

Элай и Дагон появились через несколько часов. За все это время Данте даже не сдвинулся с места. Этот выбор, данный ему, он не мог сделать сам. И сейчас даже лучшие друзья не могли ему помочь...

Все то же сырое и темное помещение обступало со всех сторон. Справа и слева доносился тихий шелест черных одежд, шорох камешков под ногами и тихие переговоры. Мики стоял на полу перед огромным алтарем, над которым возвышалась семифутовая фигура Луция.

— Микаэль Хаген Ривьера, — прочитал охотник слова клятвы на древнем языке. — Готов ли ты служить братству верой и правдой, защищать его, прикладывать все возможные усилия, чтобы поддерживать его тайну?

— Repromissionem*, — отозвался парень, цепляясь за края своей алой мантии.

Мики говорит: обещаю. Наш храбрый, но несколько недалекий мальчик решился.

— Обещаешь ли ты не щадить ни врагов, ни друзей, если они окажутся на стороне нечистых?

— Repromissionem.

— Обещаешь ли ты не таить секретов от братства, ибо любое отступление карается смертью?

— Repromissionem.

Скайлер довольно взирала на обряд посвящения из-за плеча черного священника. Она знала, что юноша примет присягу. Его пылающий взгляд выдавал отчаяние и готовность на все.

— Ты обещаешь исполнять любую работу, которую бы ни поручило тебе братство?

— Repromissionem.